Eternity without you is unbearable

*** Ноги привели меня на кладбище Лафайет. Я не осознавал причину, по которой решил вновь пройтись по затхлой, безжизненной земле, отведенной для покоя смертных, покоя, которого я навеки лишен. Дождь был свидетелем моей душевной печали. Он заглушал все, в том числе и некогда чувствовавшийся запах старой смерти. От этого мое проклятое сердце словно снова ожило и пропустило несколько болезненных, сильных ударов. Столько лет я боялся признаться себе, что страшился изменчивого мира, его новых изобретений и, в особенности, всепоглощающего одиночества. Последнее преследовало меня по пятам с тех пор, как из моей жизни ушла Клодия. В тот момент я потерял то, что так прочно связывало меня со старым миром, столь далеким, но, как казалось, прекрасным. И вот, когда я, наконец, оправился и продолжил жить дальше, проклятие снова настигло мою грешную сущность. Я, через столько долгих лет, нашел своего создателя, которого считал все это время мертвым. Изможденный вечной жизнью, иссохший, он сидел передо мной в запыленном, потертом кресле в одном из склепов. Словно брошенный ребенок, он смотрел на меня укоризненно и в то же время всепрощающе. Он простирал ко мне руки, но я отверг его. Я хотел новой жизни, где давно не было место старому. Понимание промелькнуло в его поддернутых дымкой глазах. Я ушел, а он не пытался меня остановить. После интервью со смертным, я в очередной раз удостоверился в том, что люди никогда не поймут того, что испытывает вампир. Людской век краток. Однако после своей исповеди я почувствовал своего рода облегчение, груз прошлых веков и обид исчез с моих плеч. Я понял простую истину: нет никого ближе того, кто прошел с тобой через горести, печали. И в этом смысле рассуждения мои как никогда были близки к человеческим. Промокший до нитки, я стоял перед столь знакомым убежищем моего создателя. Сердце выбивало чечетку, руки слегка подрагивали и, все же совладав с телом, я вошел в столь манящую, кромешную тьму. Звук моих шагов эхом отдавался от стен, ноги вели меня все глубже в темноту и, наконец, я приблизился к спинке потертого кресла, слегка развернул его и не смог сдержать огорченного вздоха. Его там не было. *** Душевная боль не хотела отпускать. Единственным утешением была охота на людей. Вскоре я отметил, что начал охотиться не на первых встречных, а на мужчин с волосами цвета утреннего солнца, лучи которого уже много столетий не мог лицезреть. Я до сих пор ценил человеческую жизнь и не отнимал ее у своих жертв. Я набрасывался на них со спины, вгрызался в их шеи, пил кровь и отпускал, когда жертвы теряли сознание. В конце концов, какой-нибудь прохожий вызывал карету скорой помощи, благо ждать ее не приходилось слишком долго. Что касается опасности быть раскрытым... Человеческая сущность такова, что ей легче отрицать неподвластное разуму и списать произошедшее на сущий пустяк. Одной ясной ночью я проснулся поистине голодным. Ноги привели меня к окраине города, к берегу реки, где частенько попадались полные свежих, цветущих сил влюбленные пары. Ее гладь заставила меня снова вспомнить о столь далекой юности и скоропостижной смерти как человека. Я горевал, воспоминания отзывались болью в сердце. Перед глазами мелькали минувшие дни подобия семейной жизни. Теперь я в полной мере понимал, для чего белокурый бестия создавал эту столь зыбкую иллюзию счастья: он был поистине одинок, так же, как в данный момент чувствовал себя сейчас я. Шум воды усмирял мой пыл и голод, все сейчас казалось бессмысленным, кроме зыбких волн при лунном свете. Я сел к самому берегу реки, скрестив руки на вытянутых ногах. Меня не волновало, что люди могли заметить мою сверхчеловеческую способность сидеть неподвижно в течение долгих часов. Луна теряла свою яркость, небо приобретало грязновато-серый оттенок. Занимался рассвет. Я не смел шелохнуться с места. Усталость от вечной жизни отзывалась в моей душе. Через некоторое мгновение моим глазам предстояло увидеть последний в моей вампирской жизни рассвет. Я покорно ждал своей участи, пока в мгновение ока не почувствовал запах присущий такому же существу как и я. До ушей донесся звук бархатного голоса, выражающий легкую издевку с примесью потаенной злости. -Вечный мученик решил покончить с собой. Луи, я обязательно запечатлею столь душещипательное зрелище на холсте. Аристократичные пальцы вцепились в рукав моего пиджака, потянули за собой, в спасительную темноту от начинающегося рассвета, а я не мог сдвинуться с места. Лестат... На рубашку упало несколько кровавых капель. Мой создатель на пару мгновений был обескуражен: брови взметнулись вверх, льдистые глаза напряженно всматривались в мое лицо. Сбросив странное наваждение, он приобнял меня со спины и буквально бежал по воздуху, направляясь к пристанищу. Выйдя из оцепенения, я увидел заброшенный, растерявший былое величие особняк, увитый плющом. Лестат пронес меня через разбитые входные двери, взобрался по лестнице на второй этаж и через несколько поворотов зашел в темную комнату, окна которой были занавешены темно-красным, пыльным от времени балдахином. Резные потолки, лепнина, люстра с подсвечниками, комод из дубового дерева, разбитый расписной чайный сервиз - все это возвращало меня на несколько столетий назад. От осмотра комнаты меня отвлек слегка встревоженный голос создателя. - Луи, повремени с осмотром апартаментов. Сейчас тебе решать, лечь со мной в гроб или сгореть заживо, - он указал рукой на прямоугольник в углу комнаты. -Как видишь, запасной постели для гостя я еще не приобрел, - было произнесено язвительным тоном. У меня возникло чувство дежавю. Лестат грациозно откинул крышку гроба и в мгновение ока улегся в замкнутом пространстве. Как и в прошлый раз, я лег сверху на Лестата, однако, на этот раз не испытывал чувства презрения. Я прижимался к нему всем телом, не смог удержаться и пристроил голову там, где сердце выстукивало медленный ритм. Белокурый принц лежал неподвижно, словно укутанный царством Морфея, но я знал, что сон не возымел над ним силы и для меня оставалось загадкой, почему он не предпринимал ничего против моих действий. Воспользовавшись беспристрастностью моего создателя, я протянул правую руку к его плечу, завершая легкий прообраз объятий. *** Вечером я проснулся один. Мне было страшно встретить ночной мир, все произошедшее казалось зыбким сном. Однако гроб, отдающий легким запахом лаванды, говорил о том, что я не был в бреду. Еще несколько минут я лежал, и как искусный дегустатор вина, прислушивался к забытому запаху моего создателя. Лестат - ранняя птичка. Живя с ним под одной крышей, мне и самому нередко приходилось вставать с наступлением сумерек. Однако сейчас я боялся, что он все же покинул меня. Желания охотиться не было, поэтому я скинул балдахин с огромного окна, сел на подоконник и бросил взгляд на ночную синь. Вид открывался прекрасный: впереди расстилалась густая, буйная растительность, извивающаяся в причудливые формы и совсем вдалеке, за пределами заброшенных домов, разжигались огни ночного Орлеана. Прошло несколько часов и наконец, я почувствовал присутствие Лестата. Он неспешно вошел в комнату, немного измотанный, с пятнами крови на темно-синем костюме. -Излишне страстная девушка попалась. - кончиками длинных пальцев он стер остатки крови с губ. -Пожалуй, этот век мой самый любимый, люди такие открытые в своих желаниях, а кровь... Я готов был взвыть от отчаяния. Невинные люди погибали от рук дьявольского существа. Ярость снова заполнила всего меня, и я набросился на Лестата. Однако в самую последнюю секунду меня что-то остановило. Мы так и стояли, мои руки на лацканах пиджака, его - в защитном жесте, упиравшиеся мне в грудь. Столь прекрасное ангельское лицо было в миллиметрах от моего, в нем не отражалось ни единой эмоции. -Хочешь покончить со мной? - глаза цвета ясного неба жестко впились в мое лицо - Тогда не медли. Мои руки сами опустились, Лестат задел больное место, ненавязчиво напомнив о заговоре с Клодией, о предательстве. Затем он отступил от меня, стряхнул с себя невидимые пылинки и сел на просевшую софу, стоявшую вдали комнаты. -Уходи, Луи, - прозвучало полушепотом. -Нет, Лестат. Я никуда не уйду, - слова сорвались с моих губ прежде, чем я успел все обдумать. Лестат позволил своему телу полностью расслабиться: одна рука лениво свисала со спинки софы, а другая - устало прикрывала верхнюю часть лица, так, что невозможно было понять, обратил ли он внимание на мои слова или же отмахнулся, как от надоедливой мухи. -Ты ничего мне не должен, - наконец изрек он. Он думал, что я оставался здесь из чувства долга. Это ранило, но оправдываться перед ним я не смел, зная, что это действие возымело бы обратный эффект. Лестат убрал руку от лица и с насмешкой, которой он награждал меня всякий раз, когда я делал очередную глупость, сказал: -Mon dieu, Луи, убери, наконец, это мученическое выражение со своего лица. Выглядишь, как с месяц недоенная корова. Я поперхнулся воздухом, если вампиру вообще это возможно. С минуту назад мой создатель говорил серьезным тоном, не терпящим возражения и, вдруг, резко обратил все в фарс. Как в прежние времена. -Позволь мне остаться, - пропустив колкость, произнес я и сел на противоположную сторону софы. Больше всего я боялся отказа. Мой темный ангел не ответил ничего на это, он считал меня подобием Иуды, готового в любой момент воткнуть нож ему в спину. Молчание говорило о том, что я был нежеланным гостем, которому по этикету прошлых лет стоило покинуть помещение. Однако, влияние нового, беспринципного мира не позволило мне совершить столь опрометчивый поступок. Я пододвинулся к нему ближе и, не встретив сопротивления, обвил руками со спины. Дружелюбный жест показался Лестату еще более странным событием, нежели нарушение этикета, его тонкая, хрупкая фигура вмиг напряглась. Удостоверившись, что угрозы с моей стороны ожидать не стоило, он, смирившись со своей участью, облокотил белокурую голову мне на плечо, рассыпая волосы по мне водопадом, в нос ударил такой родной запах лаванды. -Я так понимаю, мне снова придется делить с тобой постель, - угрюмо констатировал факт мой создатель. Благо моя улыбка запряталась в изгибе его шеи. *** Я осмотрел особняк и признал в нем Белль Грув, который в девятнадцатом веке считался одним из самых больших поместий южной части страны. Выполненный в итальянском и возрожденном греческом стилях, он представлял собой поистине впечатляющее зрелище. Комната, в которой мы с Лестатом проводили большую часть времени, являлась спальней почившего хозяина поместья. Зная любовь моего создателя ко всему изящному, я мог предположить, что он выбрал ее из-за прекрасного вида на город. Хотя я и был влюблен в это место, я не мог не признать, что большинство комнат были совсем непригодны для жилья: поддавшаяся времени лепнина местами облупилась, колонны дали трещины, мебель либо поросла мхом, либо разбухла от влаги. Мне захотелось вдохнуть жизнь в покинутый особняк. Я выкупил его у государства и был волен приступать к ремонту. Единственной проблемой оставался Лестат. -Мой дорогой друг, поздравляю тебя, ты вконец распрощался с рассудком. Я, конечно, рад, что тебе захотелось здесь осесть, но, Луи... Я ни за что не перетащу свой гроб на цокольный этаж, предназначавшийся для заключенных. - негодованию его не было предела. -Лестат, это временно. Я нашел бригаду рабочих, согласную работать в ночное время суток. Боюсь, вид твоей «постели» их ошарашит, и ремонт остановится. А если ты так сильно боишься призраков неупокоенных узников, что ж, я посыплю солью вокруг гроба и буду защищать твой сон, - на лице моем заиграла легкая улыбка. -Луи пошутил, конец света близок, - усмехнулся мой друг и не сказал больше ничего против. *** С каждой нашей совместной прогулкой я пропитывался незнакомой доселе нежностью к Лестату. Она явно была вызвана из светлых побуждений, никак не из чувства жалости. Тем не менее, mon ami каждый раз был озадачен, встречаясь с моими пристальными взглядами. Насытившись кровью жертв, сейчас я находился в безмолвной тишине отреставрированной гостиной. Последовав примеру своего создателя, который с упоением читал книгу, я подошел к новенькому стеллажу, усыпанному бестселлерами, всевозможной классикой и выудил оттуда «Над пропастью во ржи». По взгляду Лестата можно было догадаться, что он ожидал подобный выбор литературы. Голова его снова склонилась к книге. Я любовался тем, с какой элегантностью он сидел: несмотря на мягкость дивана, Лестат чуть касался его спинки, держа осанку прямо, а ноги укладывал в излюбленной манере, "бантиком". На нем не было белоснежной рубашки с пышными кружевными манжетами, украшенной спереди "жабо", не было и жюстокора с кюлотом. И все же он выглядел царственно в обычной темно-синей рубашке, облегавшей его стройные плечи, и брюках свободного покроя. -Еще немного практики, Луи, и от выражения твоей физиономии даже статуи краснеть начнут, - едко заметил Лестат и перевернул страницу книги. Мне ничего не оставалось, кроме как опустить голову и погрузиться в мрачный мир семнадцатилетнего подростка, чьи рассуждения успели меня затронуть. *** Накрапывал легкий дождь, воздух наполнился свежестью, и улицы опустели. Я уговорил Лестата выйти на улицу и в скором времени об этом пожалел. -И почему я только согласился пойти с тобой. Мало того, промок, так еще и беседу поддерживаю со стеной, - вырвался из его уст шепот. Я завернул на знакомую мне улицу и повел съежившегося от холода друга в ближайшее кафе. "The Mermaid" гласил заголовок. Нам повезло, что двери этого уютного убежища закрывались только после полуночи. Оставался еще час, мы сели за дальний столик у окна и заказали ароматный кофе, к которому даже не притронулись. Люди, сидевшие рядом, не обратили на это внимания, увлеченные разговором. Некоторое время мы так и сидели молча: Лестат грел руки чашкой с горячим кофе, а я всматривался в прохожих, шмыгающих туда-сюда, мимо заведения. Мое внимание привлекла сидящая возле каменной стены девочка лет семи с протянутой рукой. Ее волосы серыми прядями свисали по потрепанной одежде, а взгляд смотрел в никуда. Словно обжегшись, я перевел взгляд на Лестата. Тот неотрывно следил за мной, его чувственные губы сжались в тонкую линию, а в льдистых омутах промелькнуло сожаление. -Однажды я подарил тебе ребенка. Более неблагодарного существа я еще не видел, - и тем самым пресек озвучение моей мысли на корню. *** Несмотря на то, что мы снова жили вместе, я не мог не заметить, как отдаляется от меня Лестат. Я не мог понять причину, по которой он избегал моих взглядов и прикосновений. Напряжение нарастало. Мы снова были в полюбившейся нами гостиной. На этот раз Лестат сидел, обернувшись в плед, перед разгорающимся камином. Я снова занялся чтением, но смысл строк ускальзывал, мысли в голове роились совершенно о другом. -Нам нужно поговорить, - захлопнув книгу, наконец, произнес я. -О чем? - устало откликнулся мой создатель. -О тебе. О том, что происходит между нами, - мое сердце выстукивало неровный ритм. -Ты снова за свое, mon cher. Сколько можно создавать проблему из пустого места? - океаны его глаз пристально всмотрелись в мое лицо. -Лестат, я давно знаю тебя. За этой маской насмешливости ты скрываешь неподдельные эмоции. Так открой мне их, я устал от недомолвок - я почувствовал, что ступил на опасную зону, попахивало порохом. Безупречное лицо превратилось в страшную гримасу злости: глаза недобро сощурились, а губы сжались в тонкую нитку. Он откинул от себя плед и приблизился ко мне. -Действительно, с чего бы начать... Может, с того момента, как ты смотрел на меня умирающего, истекающего кровью!? Или как собственноручно отправил в бездну пламени!? - он ходил из угла в угол, при этом рьяно жестикулируя руками. Я заслужил его ненависть. От осознания этого моей очерненной душе не было легче. Хотелось убивать, пить кровь, исчезнуть. -Зачем ты спас меня от самоубийства? - я задал вопрос, мучивший меня все это время. Резко он развернулся ко мне лицом. От потрясения он открывал и закрывал рот, не силясь вымолвить и слова. -Ты всегда копался в себе, Луи, твердил, что терзания человека для тебя невыносимы, чувства людей всегда находили в твоей душе отклик. Однако одного ты не учел: вампирам тоже не чужды дружба, привязанность и любовь. Был бы я бездушной машиной, каковой ты меня считаешь, ты не стоял бы сейчас здесь, передо мной, мой дорогой друг, - с этими словами он буквально вылетел из комнаты. *** Прошло несколько недель. И без того редких прогулок и разговоров стало еще меньше. Возможно, раньше я не обратил бы на это внимание, однако сейчас, испытавший ужасы скитаний, одна только мысль об одиночестве сводила меня с ума. Я проводил большую часть времени в одной из самых отдаленных комнат, сидя на подоконнике, разглядывая свои иссохшие руки, по венам которых неспешно текла кровь. Мучения, вызванные недостатком пищи, были невообразимы, но меня сейчас это совсем не заботило. Я мечтал увидеть хотя бы на несколько минут своего создателя, который почти все ночи напролет проводил в компании людей. Словно в ответ на мои молитвы я услышал шаги Лестата в прихожей. Но он был не один. Неожиданно послышался топот каблучков и женские сладкие голоса. Я выбежал из комнаты, с намерением высказать негодование Лестату, но замер, ступив через дверь в прихожую. На моем друге с обеих сторон «висели» сомнительного вида девушки. Одна, кареглазая брюнетка с пышным бюстом, так и тянула руки к ширинке его брюк, другая, длинноногая напомаженная блондинка целовала основание его шеи. Завидев меня, они слащаво улыбнулись, по их хищным взглядам было понятно, что они жаждали познакомиться и со мной. -Дамы, прошу пройти в комнату налево, - обратился он бархатным голосом к ним. Неохотно девушки отошли от своего воздыхателя и хмельной, неровной походкой отправились в указанное место. -Ты с ума сошел?! Зачем ты привел их в наш дом!? - прошипел я. -Я хочу обладать Мишель, той обольстительной девушкой с темненькими волосами. Без подруги она не пришла бы сюда, а я желаю подарить ей бессмертие и привнести в свою жизнь немного праздника, - беспечно сказал Лестат. Что-то оборвалось внутри меня. Я не мог дышать. Хотелось наброситься на него и бить пока холеное лицо не превратится в кровавое месиво. Мгновение застыло. Лестат смотрел на меня изучающим взглядом, ожидая дальнейших действий. Как в замедленной съемке я ворвался в комнату с охмелевшими девушками. Мгновение. Голова блондинки покоилась под неестественным углом на софе, а Мищель, обескровленная до капли, лежала на моих коленях с выражением животного ужаса на лице. Ярость и голод сделали свое дело: обе были мертвы. Разум прояснился. Я с ужасом смотрел на сотворимые мной деяния. Мое тело опустилось в кресло, руки бессильно свисли с подлокотников. -Браво, mon cher. - донесся заук хлопков в ладоши. - Ты, наконец, стал настоящим вампиром. Я молчал. -Только что-то мне подсказывает, Луи, что дело не в голоде, - в льдистых глазах моего создателя заплясали веселые огоньки. Он сел напротив меня с легким вздохом, приоткрыл ворот своей рубашки и выжидающе посмотрел на меня. -Я не могу так больше, Лестат. - вымученно проговорил я. -Ты насмехаешься надо мной, играешь моими эмоциями, мучаешь меня. Если только по этой причине ты возвратил меня к жизни, в таком случае, лучше бы солнце испепелило меня в тот день. Он с интересом и жадностью смотрел мне в лицо, ожидая дальнейшей исповеди. Казалось еще немного, и я просто взорвусь от переполнявших меня эмоций. -Помнишь, ты сказал мне однажды, что жизнь без тебя станет еще более невыносимой? Я познал это, Лестат, в полной мере. Ты не представляешь, как я был рад увидеть тебя снова. Конечно, у нас были разногласия, но, Лестат, они не годятся ни в какое сравнение с твоим равнодушием. Сегодня ты привел этих девушек... Я преступил мораль, которой придерживался столько столетий. Из-за моей ревности к тебе. Выражение его безупречного лица не изменилось. Он дал мне в очередной раз понять, что мои чувства его не волнуют. Ноющая боль разлилась по всему истощенному телу, делая его еще более слабым. -Прощай, Лестат, - слова слетели с моих губ, пустота отравила грудную клетку. В его глазах промелькнуло сродни похожее на испуг, когда они встретились с моими. Кажется, он догадывался о приговоре, который я вынес самому себе. Через мгновение, глаза цвета неба снова равнодушно оглядывали меня с ног до головы. -Луи я не гоню тебя, живи здесь, сколько твоей душе угодно, - нашел выход из ситуации Лестат. Внутри меня разгорелось пламя. Отчаяние и боль, вызванные его равнодушием, толкали меня на край безумства. Я буквально налетел на Лестата, опрокидывая его вместе с креслом. Не прошло и секунды, как мы уже лежали на мягком персидском ковре и за нами безмолвно наблюдали бездонные глаза мертвых девушек. Лестат, видимо, ожидал от меня драки и пытался скинуть с себя. Всячески предотвращая его попытки выбраться, я впился отчаянным поцелуем в его губы. Из горла вырвался всхлип. Каждую секунду я ожидал, что мой создатель вырвется и положит конец моим мукам, добьет хлипкое тело и наградит таким же презрением, как тех двух безжизненных кукол. Лестат удивленно замер, а затем я почувствовал, как он нежно отвечает на мой поцелуй, вплетая длинные, созданные для игры на фортепиано пальцы в мои густые волосы. -Mon dieu. Ты мой тихий омут, Луи, - усмехнулся Лестат, освободился из моих объятий и поманил в комнату на втором этаже, оснащенной двуспальной резной кроватью. На этот раз он повалил меня, прижав сверху. Я задыхался от новых ощущений, не мог контролировать свои руки, которые желали исследовать каждый сантиметр его безупречного тела. Волнистые белокурые волосы щекотали мое лицо, когда их обладатель склонялся к моей шее и приникал нежным поцелуем. Лестат прошелся губами по моей тяжело вздымающейся грудной клетке и отстранился. Я по-прежнему был голоден. Он, не отрываясь, смотрел в мои поддернутые дымкой от истощения и неумолимой страсти глаза, поднес ко рту свое запястье и через мгновение с него потекли багровые капли. Столь завораживающее зрелище привело меня в неведомый ранее экстаз. Я приблизился к его прохладной руке и, увидев во взгляде одобрение, впился в желанную плоть. Перед моими глазами мелькали образы, люди, с которыми он пересекался, места, неизвестные мне, чувства, наполняющие все его существо. Жизнь вернулась, с текущей по моим венам кровью Лестата. Я не заметил того момента, как он откинул мои волосы, проложив тем самым доступ к шее, где неистово бился пульс. Вскоре я почувствовал его клыки, впившиеся в мое горло и пришедшее следом легкое головокружение. Мы пили кровь друг друга, она смешивалась, становилась единой. -Ja taeme... - оторвавшись от меня, произнес мой создатель. Я сделал последний глоток и впился неистовым поцелуем ему в губы.