Споешь для меня?

Выходные Мэйлин пришлось провести дома, удобно расслабляясь то на диване, то на кровати, обильно питаясь и, в общем-то, не испытывая никаких проблем. Вот только в голове продолжала крутиться фраза, с укором сказанная Исином. «И ты называешь себя профессиональной скрипачкой?», — отдавалось у девушки глубоко в сознании. Мэй хотела еще в первый выходной сорваться в музыкальный класс и доказать пианисту, а заодно и самой себе, что ничего важнее занятий музыкой для нее не существует. Однако планам девушки не суждено было сбыться, так как все эти два дня с нее не спускал глаз ее старший брат Янлин, наотрез запретив ей выходить из дома. Поэтому Мэй ничего не оставалось, кроме как скучать, отдыхать и набираться сил для предстоящей недели. Проснувшись утром в понедельник и испытывая некоторое беспокойство от все еще ноющей боли в ноге, девушка попробовала встать и дойти до ванной, однако при каждом последующем шаге боль становилась только сильнее, поэтому Мэй снова вернулась и легла в кровать. Прогуливать школу было категорически нельзя, но и дойти самой в таком состоянии было довольно сложно. Оставалось лишь просить родителей или брата довезти ее до школы, а там, с горем пополам, девушка уж справилась бы сама. Однако брат в кои-то веки опаздывал в университет, а родители уже уехали на работу, поэтому Мэй ничего не оставалось, кроме как покрепче забинтовать ногу и постараться побыстрее дойти до автобусной остановки. Не успела девушка выйти из дома, как боковым зрением заметила знакомый силуэт, подперевший каменную стену. — Не поняла? — удивленно произнесла Мэйлин, обнаружив стоящего около дома брата. — А как же университет? — Пойду к следующей паре, какая разница, — радостно ответил он, тут же подбежав к сестре и дав ей опереться на себя. — Подозрительно… — задумчиво промямлила девушка. Несмотря на то, что они с братом были очень близки, порой она тоже замечала за ним странности и понимала, что тот определенно что-то скрывает. То же самое происходило и сейчас: Мэй сразу распознала его фальшивую улыбку и увидела изменение в его взгляде. — Ничего подозрительного, — Ян тихонько стукнул девушку по плечу. — Пошли уже, хромая. Мэй скорчила обиженное лицо, недовольно глянув на скрытного брата, и принялась разрабатывать удобную для себя ходьбу, ведь целый день ей придется справляться с ее ногой самостоятельно. Уже в школе девушка с удивлением для себя обнаружила, что староста в классе отсутствует, а одноклассники рассказали о том, что бывают времена, когда он целый день убивает на тренировки. Субин тоже к концу дня куда-то испарилась, поэтому единственное, что оставалось Мэй после последнего урока — это пойти в музыкальный класс, даже несмотря на то, что сейчас было совсем не ее время. Девушка медленно спустилась на первый этаж, где уже по всему коридору раздавались такие привычные и приятные уху звуки музыки. Однако лишь спустя несколько секунд она поняла, что доносятся они вовсе не из музыкального класса. Пройдя по коридору до конца и свернув за внезапно обнаружившийся угол, она увидела открытые двери, которые вели в очень просторную аудиторию, и, заглянув внутрь, Мэй поняла, что попала в актовый зал, где, видимо, и будет проходить юбилейный концерт. Задержавшись на некоторое время около входа, девушка решила немного пройти вглубь зала и присесть на удобное красное сидение. Вышло так, что в попытках разглядеть сцену и отчетливо увидеть играющего за роялем Исина, ей пришлось пересечь чуть ли не весь зал, каким-то чудом оставшись незаметной для пианиста. Однако Мэй это нисколько не удивило, ведь когда парень занимался музыкой, остальной мир будто переставал для него существовать. Через несколько минут наблюдения за ним девушка поймала себя на мысли, что постепенно, день за днем, влюбляется в такую атмосферу: наслушавшись за все свои 18 лет самых разных музыкантов, как талантливых, так и бесталанных, как известных, так и в той же степени никем не узнаваемых, Мэй вдруг почувствовала, что игра Исина вызывает в ее душе ни с чем не сравнимые эмоции, навевает такое приятное спокойствие и умиротворение, в состоянии которого она была готова находиться вечно. Несмотря на свои усилия, она никак не могла отвести от него взгляда, издалека наблюдая за его вроде бы и собранной, как у истинного пианиста, но в то же время немного вальяжной позой, за руками и пальцами, которые так бережно и нежно прикасались к клавишам, за его задумчивым выражением лица, за спадающими на самые глаза волосами, которые служили для него своеобразным занавесом, ограждающим от всего мира вокруг. Мэй не могла рационально объяснить свои чувства, но как музыкант она отчетливо видела, что у этого парня сложились особые отношения с инструментом, отношения, о которых так трудно было догадаться остальным, но которые всем своим нутром чувствовала она сама. Для Исина это был не просто материальный предмет, бездушный и не выражающий никаких эмоций. Складывалось ощущение, что инструмент служит ему мостом в какую-то другую реальность, в то время, когда он был по-настоящему счастлив и к которому он возвращался каждый день, будто испытывая нехватку воздуха. Его счастливый мир, пока еще неизвестный самой Мэй, уже приковал к себе, заставляя испытывать желание слушать его игру без остановки. Дойдя до финальных нот произведения, Исин еще долгое время оставался в одной позе и держал руки на клавишах, из которых буквально за несколько секунд вышел весь звук. — Ты думаешь, что тебя не видно? — его холодный, но в то же время притягательный голос внезапно разрезал тишину, отдаваясь эхом во всех уголках зала. Мэйлин, которая до этого уставилась в одну точку и погрузилась в собственные думы, еле заметно вздрогнула, будто совсем забыв о том, что сидит в центре третьего ряда. Голос пианиста так сильно отличался от его игры, что девушка сначала даже с трудом его узнала. — Ааа… — замешкавшись, произнесла она и потупила взгляд. — Извини, что отвлекла. — Ты всегда отвлекаешь, врываясь прямо посередине игры, — без тени улыбки ответил он, так и не повернувшись к Мэй и уставившись в одну точку на пюпитре. — Что в первый раз так было, что сейчас. — Тогда ты сказал, что я зашла вовремя, — негромко произнесла девушка, которая при отсутствии прямого взгляда с его стороны могла спокойно смотреть на его профиль. — Думай, как хочешь, — чуть развернув голову, он, наконец, одарил ее своим вниманием, однако спустя несколько секунд указал глазами на выход. — Музыкальный класс свободен, я бы на твоем месте не терял времени на пустые разговоры. — У меня еще есть время, — через силу произнесла она, сдерживая внезапно появившееся желание покинуть это место. — В музыке, как и в жизни, любая секунда дорога, поэтому не занимайся ерундой. Мэй всеми силами сдерживала порывы ответить ему так же остро, как он разговаривал с ней. Она совсем запуталась в себе, никак не понимания, как этот человек может вызывать в ней такие противоречивые эмоции и как он может быть таким разным. — Я вообще-то пришла по делу, — девушка поднялась с места и чуть похрамывая подошла к сцене, наблюдая за реакцией Исина. — По какому еще делу? — произнес он, развернувшись на стуле и недоверчиво посмотрев на нее. — Можно мне тоже поучаствовать в концерте? — неуверенно спросила она, в глубине души сотню раз уже пожалев о своем решении. — Я тебе что, организатор? Откуда я знаю, можешь или не можешь, — парень недовольно сдвинул брови, явно намекая на абсурдность подобного вопроса. — Ты ответственный за музыкальную часть, — не сдавалась девушка, скрестив руки за спиной и нервно щелкая пальцами. — И что ты от меня-то хочешь? — по напряженному тону его голоса Мэй поняла, что парень постепенно начинает злиться, поэтому решила отвечать помягче, хотя куда уж было мягче. — Я хочу, чтобы ты позволил мне выступить на сцене, — тонко произнесла она, широкими глазами посмотрев на пианиста и надеясь на его одобрение. — Выступай, ради Бога, — пожав плечами, Исин снова повернулся к роялю, все еще держа руки на коленях. — Исин… — на выдохе прошептала Мэйлин, первый раз за все время произнеся вслух его имя. От таких новых сочетаний звуков, произносившихся ее же голосом, ладони девушки едва заметно вспотели, и она только сильнее сжала их в замок за спиной. — Я не хочу выступать одна. Мне кажется, будет лучше сделать совместный номер. — Совместный номер? — на лице парня появилась язвительная усмешка. — Ты шутишь? В этой школе давно уже никто не делал совместные выступления. Тут сольных-то еле дождешься. — Ну да. Так ты меня берешь или нет? — произнесла Мэй, тоном будто предлагая ему взять ее в жены. — Ты как профессиональный музыкант так уверена, что мы успеем подготовить его за месяц? — Исин аккуратно закрыл крышку рояля, растеряв, видимо, весь свой настрой для игры. — Конечно, успеем, — произнесла девушка, внезапно одарив его широкой улыбкой. — Я не подведу. Мэйлин стояла прямо напротив него, все еще улыбаясь в ответ и пытаясь хоть немного улучшить не только свое, но и его настроение. Мельком взглянув на замершие в улыбке губы девушки, Исин заставил себя отвернуться и, пытаясь прогнать внезапно нахлынувшие воспоминания, неосознанно для себя замолчал на несколько секунд, никак не среагировав на предложение Мэй. — Ну так ты согласен? — произнесла девушка чуть более напряженным, чем обычно, голосом, заметив странную перемену в парне и пытаясь отвлечь его на себя. — Да, согласен, — почти беззвучно ответил он, закрыв глаза и сделав глубокий вдох. Дело было сделано, и Мэй теперь могла со спокойной душой, но не совсем спокойным сердцем, идти в музыкальный класс, что она и сделала, беззвучным жестом показав на себя и на дверь и повернувшись к нему спиной. Однако не успела девушка пройти и двух метров, как внезапно услышала очень громкий щелчок, и буквально через несколько секунд в зале потух весь свет, оставив ее стоять в кромешной тьме посередине этого огромного пространства. Замерев на месте, Мэй некоторое время анализировала ситуацию, не осмеливаясь никуда сдвинуться. Света не было абсолютно нигде, даже на сцене, однако никакой реакции от пианиста девушка так и не услышала. Возможно за то время, пока она направлялась к выходу, он уже успел уйти за кулисы, ведь она видела, как он захлопнул крышку рояля, не намереваясь больше играть. Мэй решила не терять времени и выбраться из этого места, так быстро ставшего неуютным, медленно и на ощупь поднимаясь по маленьким ступеням, ведущим к выходу из зала. — Мэй? — в темной тишине гулом раздался знакомый голос, наполнив все нутро девушки непонятной волнующей вибрацией. Китаянка неосознанно повернула голову к сцене, излучающей теплую атмосферу буквально несколько минут назад, однако поняла, что это было довольно бесполезно, учитывая то, что в зал не пробивалась даже тоненькая струйка света. Девушка, буквально обездвиженная в такой темноте, посчитала, что мозг играет с ней злую шутку, и снова направилась к выходу. Однако в следующий момент она неправильно ступила все еще недолеченной ногой на невидимую ступень, чуть слышно простонав и сморщившись от простреливающей боли. — Что случилось? — обеспокоенно спросил Исин и спрыгнул со сцены в зрительный зал, странным образом отлично ориентируясь в темноте. «Не удивлюсь, если он может ходить тут даже с закрытыми глазами», — успела подумать Мэй, прежде чем почувствовала его теплую ладонь на своем плече. Девушка, снова забыв о том, что вокруг ничего не видно, невольно повернула голову в его сторону, пытаясь разглядеть хотя бы его силуэт. Однако все попытки это сделать были безуспешны, поэтому единственным признаком его присутствия была как раз его рука, которая все еще лежала у нее на плече, заставляя девушку почувствовать некоторое спокойствие в таком окружении. — Что такое? — спросил Исин достаточно напряженным голосом, чувствуя, что Мэй качает из стороны в сторону. — Нога… — сквозь зубы произнесла она, стоя на одной ноге. Девушка всеми силами пыталась держать равновесие, однако все-таки была вынуждена схватиться за первое, что попалось ей под руку. Этим предметом оказался школьный пиджак пианиста. — Идти совсем не можешь? Девушка отрицательно помотала головой, снова забыв о том, что ее не было видно, и опомнилась лишь несколько секунд спустя. — Нет, не могу… — промычала она и сморщилась от сильной ноющей боли в ноге. Все-таки брат был прав, когда уговаривал девушку остаться дома и нормально долечиться. Теперь ей предстояло пережить едва ли не вдвое больше мучений, чем в пятницу, ведь Лухана, который сразу кинулся бы ей помогать, сегодня в школе не было. — Сядь, я пока со светом разберусь, — своим обычным тоном произнес пианист, аккуратно подведя Мэй к сидению. — Прикажешь просто сидеть здесь в темноте и мучиться от боли? — не выдержала она и оттолкнула от себя его руку, собственными силами опустившись на место. — Что мне сделать-то, если полная темнота? — девушка услышала, как в его голосе снова появились холодные нотки. — Ничего, иди разбирайся со светом, — сухо произнесла она, пытаясь найти для ноги такое положение, в котором она бы чувствовала минимум боли. — Уж изволь, таскать тебя будет только душка Лухан. Девушка намеренно громко вздохнула, тонко намекая Исину, чтобы он шел разбираться с электричеством. Последняя фраза снова неприятно кольнула в самое сердце, заставляя Мэй почувствовать себя как никогда скверно. Она сама не понимала, что ее задело больше: то ли то, что пианисту было безразлично ее состояние и он был так холоден с ней, то ли то, что он с таким сарказмом отозвался о старосте, к которому Мэй испытывала самые светлые чувства. Затаив на него внутреннюю обиду, она минут десять сидела одна в темном и уже ставшем душном зале, надеясь лишь на то, что Исин ее не кинул. Через некоторое время зал снова наполнился теплым светом, заставив девушку прищурить глаза, которые уже успели привыкнуть к темноте, и почти в ту же минуту к ней подбежала медсестра, моментально вспомнив свою пятничную пациентку. Пока та накладывала повязку, Мэй несколько раз оборачивалась к выходу, чтобы проверить, не вернулся ли Исин. Зал теперь казался ей ужасно пустым и безжизненным, будто его никогда и не наполняли звуки музыки и будто пианиста здесь сегодня и вовсе не было. Не в состоянии добраться до дома в одиночку, Мэй решила позвонить брату и попросить забрать ее, в кои-то веки надеясь на то, что он все-таки не поехал в университет. Ян, к облегчению девушки, был дома, поэтому с радостью откликнулся на ее приглашение. Услышав его воодушевленный голос, Мэй немного озадачилась, размышляя над тем, почему он так доволен тем, что состояние ее ноги только ухудшилось. Однако вспомнив, насколько он любит совместное времяпрепровождение с ней, поняла, что радовался он, конечно, абсолютно другому. Медсестра помогла девушке выйти из школы и посадила ее на скамейку, дав наставления три дня не появляться на уроках и лежать дома. Однако Мэй нисколько не обрадовалась новости, которая обычно приводила в восторг остальных учеников. Неужели занятия скрипкой снова придется отложить до конца недели? И удастся ли сделать с Исином совместное выступление, учитывая то, что при подготовке к нему важен буквально каждый день? В глубине души Мэй искренне надеялась, что когда родители уедут на работу, а брат — в университет, она сможет нормально позаниматься музыкой. Проблема в том, что девушка уже сама начала корить себя за то, что в связи с новыми знакомствами и новым окружением занятия музыкой отошли на второй план. Как же ей хотелось снова вернуться в Китай, к своему любимому преподавателю, к спокойному образу жизни и запланированным будням. Вряд ли она снова переживет, если ей придется переезжать на новое место. — Девушка, чего это вы тут грустите? — Мэй моментально отвлеклась от своих печальных дум, стоило ей только услышать такой родной для нее голос. Китаянка мило сморщила нос, опустив вниз голову и выставив вперед перевязанную бинтом ногу. Ян уже давно привык к тому, что сестра очень часто выражала свои эмоции без лишних слов, в отличие от родителей, которые так и не могли смириться с «недугом» своей дочери, постоянно заставляя ей в подробностях отвечать на все их вопросы. К счастью, когда брат был дома, то всегда приходил ей на помощь, заговаривая родительские зубы своей болтовней. — Ну, видишь, теперь не нужно доказывать, что я был прав, — произнес он, потрепав ее по волосам. — Потому что брат всегда прав! Пойдем домой. Однако Мэй не намеревалась вставать, нервно болтая здоровой ногой и будто пытаясь что-то сказать. — Я это… — нервно произнесла она, задрав вверх голову и посмотрев на ярко-голубое небо. Погода так и шептала, будто зазывая весело проводить время на улице, однако настроение Мэй после всей этой послеурочной сцены оставляло желать лучшего, а необходимость идти домой и бездвижно валяться там долгое время тоже не прибавляла энтузиазма. — Ну? — с улыбкой спросил брат, в миллионный раз поражаясь ее поведению. — Не могу я идти… Вообще, — пролепетала она, с сожалением уставившись на Яна. — Тебе придется нести меня. — Да ладно? Серьезно? Так зря ты тогда меня позвала, такая ноша совсем мне не по плечам, — произнес он, отмахиваясь от нее руками и намереваясь тут же покинуть сестру. — Эй, Янлин! — обиженно прокричала она и сложила руки на груди, отвернувшись в противоположную сторону. Девушка всегда любила подыгрывать шуткам брата, будто воспринимала их всерьез. — Ох, Мэйлин, знали бы родители о твоем поведении, не думаю, что были бы в восторге, — усмехнувшись, произнес он и повернулся к ней спиной. — Залезай. — Родители не могут быть от меня не в восторге, — девушка надула губы и, с трудом встав со скамейки, залезла брату на спину, крепко обвив руки вокруг его шеи и оперевшись подбородком на свое плечо. — Это сын у них сплошное разочарование, а дочь… — А-а-а! — наигранно прокричал он, чуть согнув колени. — Ноша что-то и правда не по плечам… — Ну да, и сын-то у них хиленький… — прошептала девушка на ухо брату. — Да уж, всем бы таких хилых сыновей и тяжелых дочерей, — засмеялся Янлин, крепко придерживая сестру за ноги. — Только не бубни мне под ухо. Однако Мэй, вопреки желанию брата, занималась этим всю дорогу до дома, назойливо приставая к нему с вопросами о его университетской жизни, на которые он отвечал так же неохотно, как староста на вопросы о баскетболе. Подумав про Лухана, Мэй признала, что уже успела соскучиться по его счастливой улыбке и светлому голосу, которые настолько разнились с аурой Исина. Она, конечно, с первого дня поняла, что пианист совсем не такой, как остальные, однако сегодня ее особенно задело его грубое отношение к ней. Она хотела перестать думать о нем, но сцены его игры за роялем так и лезли в голову, даже сейчас заставляя испытывать трепетное волнение. — Ты чего там затихла? — поинтересовался брат, повернув к ней голову. — Ты же просил не бубнить тебе под ухо, — произнесла девушка, с досадой хмыкнув и уставившись вперед на дорогу. — Да-да, а ты решила послушать только сейчас, — ответил он, принявшись что-то рассказывать о том, как она мучила его этим все их детство. Мэй с братом уже свернули с главной дороги и шли по узкой улочке, ведущей прямиком к их дому. Девушка еще издалека заметила незнакомый женский силуэт около их дома, но подумала, что могла и ошибиться, учитывая расстояние. Однако чем ближе они подходили к ней, тем было отчетливее было понятно, что незнакомка не ошиблась адресом, а заприметив подходящего с сестрой Янлина, робко поклонилась девушке и, слегка опустив голову, чуть отошла от входа. Мэйлин чуть ли не с первой секунды заметила, как девушка всеми силами сдерживает себя, чтобы не заплакать, а ее лицо выражало настолько явную безнадежность и отчаяние, что Мэй моментально стало ее жаль. Она не видела эмоции брата, но по всему его телу почувствовала, что что-то изменилось. — Хёчжу? — тихо произнес он, не сводя взгляда со стоявшей рядом девушки. Она промолчала, снова опустив голову и еле заметно поклонившись. — Будь здесь, я сейчас вернусь, — нежным голосом наказал он и ускоренными шагами понес Мэй домой. — Кто это? — еле слышно спросила сестра, когда они зашла за порог. — Однокурсница, — ответил он, потрепав Мэй по волосам, и, развернувшись, пошел в сторону выхода. — Ты из-за нее сегодня в университет не поехал? — проговорила девушка ему вслед, однако ее вопрос так и остался без ответа. Мэй незаметно пристроилась возле окна, и даже несмотря на то, что досюда не доходили никакие звуки с улицы и она все еще еле стояла на одной ноге, любопытство перевесило ее моральные принципы, ведь она первый раз видела брата с девушкой. Во время наблюдения за ними Мэй заметила, что в связи с ее отсутствием поведение незнакомки нисколько не изменилось. Она так же робко, с опущенной головой и немного сгорбившись, что-то рассказывала Яну, который так и не сводил с нее глаз, изредка, но с отчетливо видимым переживанием отвечая на ее фразы. После того, как на лице у девушки появились слезы, Ян не выдержал и тут же притянул ее к себе, крепко обняв и поглаживая ее по голове. У Мэй аж перехватило дыхание от такой непривычной для нее сцены, однако не в силах больше стоять на одной ноге, она, попеременно опираясь на разные предметы мебели, доковыляла до своей комнаты, упала на кровать и облегченно вздохнула в предвкушении трех дней, которые ей предстояло снова провести дома.