Intension

У него такой взгляд, что хочется кончить. Спустить, как мальчишка, прямо в штаны. Он смотрит так, словно раздевает глазами, ставя в нужную позу и тут же трахая, а от языка, скользящего по нижней губе, член наливается кровью. О, боги…. Гарри выдыхает, сглатывает, отводит взгляд. Он кривовато улыбается, приподнимая уголок губ вверх. Его пальцы скользят меж торчащих вверх прядей, и на месте совершенно не стоится. Футболка липнет к спине, совершенно нечем дышать. Вот черт, черт, черт! Оттягивает ворот рубашки, словно она давит, как удавка, перекрывая кислород. Вот дурак, и зачем натянул еще и рубашку? Смотрит на Мэттью, и тот топчется на одном месте, засунув руки в карманы своей толстовки, не сводит с него глаз. Этот язык, скользящий по нижней губе, эта ухмылка — пошлая, наглая, дразнящая, эти глаза, полные похоти. Гарри сглатывает. О, боги…. — Итак, ребят, очередное интервью. Пару фраз о том, о сем — не вдавайтесь сильно в подробности. А потом все, на этом все. На сегодня. Хорошо. Да. Всего лишь интервью, последнее за этот день. Не сложно, совсем. Всего выдержать каких-то сорок минут-час. Шам мнется, переминается с одной ноги на другую. Его волосы торчат, он их укладывает пальцами в спешке чуть на бок, сглатывает, облизывает губы и поглядывает на Даддарио. Вот негодник! Смотрит, не отводит взгляд. Он, кажется, не слышал ни слова, что Эмерод так оживленно выливала на него. Их просят пройти за столы, рассесться согласно их сериальным парам, и Гарри, радуясь, что можно больше не топтаться, ведь колени предательски дрожат, ринулся первым. Уселся, ерзая на стуле, словно сел на гвозди, и не найти удобной позы. Сучит пальцами по скатерти, хватается за стакан с водой. Глоток, другой. Не освежает. Будто бы и не пил. Проклятье какое, что ли? Выдыхает. И Мэтт садится рядом. Он улыбается, держит руки в карманах, ждет журналиста. Его колено под столом касается колена Гарри, и по телу танцора проходит заряд. Не двести двадцать. Все четыреста двадцать. Пятьсот! Твою же мать. — За мной победа. — Не дождешься. — Да ладно тебе, Гарри! Ты уже весь на иголках. Победа за мной. Вот увидишь. И он улыбается, довольный, как котяра, объевшийся сливок, да так, что на усах еще осталось. Гарри смотрит на него краем глаз, злится, нервничает. Ерзает на стуле пуще прежнего, а Мэттью лишь посмеивается. Журналистка садится напротив, включает камеру на запись и приступает к расспросам. Гарри дышит размеренно, старается не дергаться, не касаться Мэтта никак. Вообще никак. И тот, вальяжно, как лев на своей равнине, растекается по стулу. Забросил ногу на ногу, отвернувшись от Гарри вообще, и лишь локтем изредка соприкасается с локтем Гарри, стоит тому облокотиться на стол. Вопрос, другой, третий. Шам и не помнит уже ничего, не держит в памяти. Сглатывает, тянется к стакану с водой, делает пару глотков. Отлично. Отлегло. Стало легче. Сердце в груди больше не колотится, да и дышать стало проще. О чем там спрашивают, каков вопрос? Он слушает, хмурится, кивает. Кажется, что-то о досуге. Какой личный вопрос! Мэтт открывает рот, косится на Гарри и начинает смеяться. — Ну мы…очень близки. Знаете, семейные ужины. Прогулки по Дисней Лэнду. Походы. Нам нравятся походы… Твою мать, Мэттью! Гарри сглатывает стон. Смеется — вторит, чтобы скрыть от пытливого взгляда этой грымзы напротив, насколько стало неловко, насколько стало жарко. На спине выступила испарина и футболка вновь прилипла. Мерзко. Жарко. Мэтт не сводит своих шикарных глаз, и Гарри снова тянется к стакану. Он ведь нарочно, он ведь знал, что Гарри вспомнит. Знал, что не сможет удержаться. Знал, что этот вымученный вздох будет означать только одно — закрой свой рот, иначе он найдет, чем его потом заткнуть. — Поиграем в игру? Две крайности. Что предпочтете? — и журналистка открывает рот вновь. Будь она неладна! Знала бы только… О, нет-нет! Лучше ей не знать. Гарри хмурится, готовится услышать вопрос. Мэтт поворачивается к нему в пол-оборота. Под столом касается коленом его бедра. — Активный или пассивный отдых? — Активный, — улыбается Мэтт. — Комфорт или экстрим? — Экстрим, — вновь улыбается Мэтт, и его колено с силой упирается в бедро Шама. О да, конечно, экстрим. Экстрим от которого у Гарри до сих пор на плечах и спине укусы и засосы. Экстрим, от которого он едва не вывихнул лодыжку. Экстрим, когда на затылке шишка, потому что трахаться в ограниченном пространстве не лучший вариант. Экстрим, от которого сбиты костяшки, и они заживали неделю. Экстрим, от которого в жаркую погоду надеваешь водолазку. Экстрим, когда на секс с женой не остается ни сил, ни, тем более, желания. Экстрим, когда этот темноволосый соблазнитель, этот Аполлон, стонет на ухо «хочу тебя сейчас», а через десять минуть нужно давать интервью. Экстрим, это когда он спорит, зная, что проиграет. Экстрим, это когда он заставляет скрывать стояк, жевать свою губу, чтобы не пропустить неуместный стон. Экстрим, это когда после этого интервью Гарри сорвется, впечатывая Мэтта в стену, срывая с него чертову одежду. Колено упирается сильнее. — Романтика или страсть? — Страсть, — выплевывает Гарри на одном дыхании. Давится воздухом, смотрит на Мэтта. — И романтика тоже, конечно. — Страсть, — вторит Мэтт. — Любовь или секс? — О, господи, что у вас за вопросы? — Даддарио смеется, трется бедром о бедро Гарри и тот смеется тоже. — Любовь, — кивает после и смотрит на Гарри. — И секс. — Любовь, — повторяет Шам, не глядя на Мэтта. — И секс. Колено больно упирается в бедро вновь, а потом журналистка задает очередной вопрос. Гарри опускает руку под стол, сжимая колено парня ладонью. Впивается пальцами в него крепче и тот стонет, тихо, не разжимая губ. Скользит рукой выше, радуясь длинной скатерти, что скрывает этот блядский поступок. Пальцы касаются внутренней стороны бедра, ладонь обхватывает пах. Стояк, жуткий стояк, и Мэтт сжимает губы, закрыв глаза на миг. — Может, прервемся? — с губ Гарри не сползает улыбка, и журналистка кивает, выключает камеру, и Гарри, поднявшись, направляется в туалет. Сейчас он рад, что надел рубашку — она длинная и прикрывает его напряжение. Слышит скрипнувшие ножки стула, когда Мэтт встал. Торопливые шаги, и ощущает затылком его пристальный взгляд. Экстрим. Определенно экстрим. Гарри толкает дверь туалета, осматривает его, крутясь на месте, чтобы убедиться, что они здесь одни. Следом входит Мэтт, запирая дверь. Гарри подходит быстро, сокращая расстояние в миг. Пальцами тянет на себя за толстовку, впивается в губы, подаваясь к Даддарио, уже сомкнувшему руки за его спиной. Крепко вжимаются друг в друга, часто дышат, за вздохами давясь воздухом. Мэттью толкает Гарри к кабинке, открывая дверцу выставленной рукой. Экстрим. Определенно экстрим.