Теплосердечие

      Несмотря на то, что Хакурен являлся принцем, он всегда представлял свою женитьбу актом светлой и нежной любви к девушке, которую выберет сам. Однако судьба распорядилась иначе, и утешением могло служить только то, что политический брак поможет стране, и что не только ему доведётся жениться таким образом; Хакую предстоит сделать то же самое. И всё же Хакурен волновался, ведь, по обычаям, не мог видеть свою невесту вплоть до свадебной церемонии, а данные её родителем характеристики могли отличаться от реальности.       Больше всего Хакурен боялся, что между ними не возникнет взаимной симпатии. Если себя он как-то мог настроить на позитивный лад, девушка, что была своеобразным трофеем в честь окончания войны с народом Го, могла думать совсем иначе и не принимать его искренние слова за правду. Ведь Хакурен ни за что не хотел её расстраивать или унижать, хоть какой она окажется.       Он был приятно удивлён. Радость пронеслась быстрой мыслью в голове, когда Хакурен встретился взглядом со своей невестой. В её глазах не было недовольства или отвращения. Только интерес и беспокойство, что заставило и самого Хакурена взволноваться. Он помнил, что ему говорили о добром и спокойном нраве, а потому даже не знал, как начать разговор.       Ещё сложнее стало, когда после празднеств он вёл свою теперь жену в её покои. Хакую объявил перед всеми, что позволит им отсрочить брачную ночь на год, но не больше; наверное, видел, что оба супруга не желали открываться друг другу так быстро и без должного знакомства. Однако, даже несмотря на такую поблажку, Хакурен был всё ещё взволнован.       — Надеюсь, вам здесь понравится.       Эти слова были первыми, что сказал Хакурен, и он сумел скрыть взволнованность. Его жена не смогла, и её плечи едва заметно дрогнули, прежде чем она тихо ответила:       — Конечно, ведь это мой новый дом.       Хакурен улыбнулся и осторожно взял её за руку, затем слегка сжал её ладонь в своей.       — Надеюсь, мы станем друзьями, Шу.       Ему показалось, что он увидел лёгкую улыбку, прежде чем Шу быстро кивнула и скрылась за дверью своих покоев. Неплохое начало — мысль об этом пронеслась в голове Хакурена, когда он шёл по коридорам дворца и думал, что же будет потом.       А потом оказалось, что он не ошибся.       Днём у него было много дел, из-за чего Хакурену просто не хватало времени наведаться к жене, а вечером была занята она, ведь императрица не хотела отпускать её. Можно было поговорить об этом с Хакую, но тот ясно дал понять, что не будет делать ничего, что могло напрягать его жену. Так что Хакурену оставалось только думать, как же разобраться в этой ситуации, и тихонько радоваться, что Шу не была так неприступна, как её сестра. Если они сумеют встретиться наедине, Хакурен был в том уверен, их разговор будет приятным. А до того доводилось довольствоваться только пожеланиями спокойных снов.       Но в очередной занятой день Хакурен решил — если не он начнёт, то кто? К тому же, год времени мог пройти слишком быстро и не хотелось проводить ночь с Шу, не зная её хотя бы немного.       Поэтому, когда наступил вечер и все дела были сделаны, Хакурен уверенно направился к покоям своей жены. Он был настроен на приятный вечерний разговор, во время которого поймёт, что нравилось Шу и как она вообще чувствовала себя в этом неродном для неё месте. Последнее было особенно важно, ведь Хакурен почти из первых уст знал, что императрице у них не нравилось.       Когда он подошёл к дверям, сердце в груди почти ощутимо подскочило от радости. Может, так показалось в порыве мечтаний, но Хакурен услышал тихое пение знакомой с детства песни. Он быстро прислонился к дверям, радуясь, что пока никакой патруль не увидит его в таком глупом положении, и застыл — вслушивался. Раньше Хакурен не знал, даже не догадывался, что у Шу был столь прелестный голос, когда она пела. У неё это получалось мягко, спокойно и в то же время обворожительно, будто перед ней был человек, которого она нежно любила.       Это совершенно точно было не так — даже если у Шу был любовник, сейчас с ней был не он, а служанки, чей тихий смех и переговаривания услышал Хакурен. Тем лучше, будет не так страшно разговаривать в их присутствии. Поэтому он смело открыл двери.       Вообще Хакурен считал себя довольно успешным в общении с женщинами. Им восхищались многие, иногда даже удавалось подслушать, как наложницы в гареме надеялись, что выберут именно их. Именно поэтому он с неким удивлением понял, что каким-то непонятным образом умудрился споткнуться и упасть, прямо перед несколькими красивыми женщинами.       Одна из служанок, до того ритмично хлопавшая в ладони, с удивлением посмотрела на него, а вторая испуганно прижала к себе цитру. Хакурена не так волновала их реакция (он мог сгладить впечатление милой улыбкой), как реакция Шу. К его облегчению, та сперва просто удивилась, а затем улыбнулась и осторожно подошла.       — С вами всё в порядке? — спросила она, слегка наклоняясь.       Хакурен кивнул и всё-таки улыбнулся, дабы выглядеть не так глупо. Затем поднялся на ноги и склонился в лёгком поклоне, говоря:       — Простите, дамы, не хотел вас напугать. Ах, я чего пришёл! Шу, вы не против со мной поболтать?       — Здесь? — удивилась Шу, и в её голосе Хакурен уловил надежду, а потому быстро кивнул.       — Конечно. А вы оставайтесь, — обратился он уже к служанкам. — Не хочу стеснять мою милую жену.       Шу смущённо опустила взгляд, чем невероятно его порадовала, а служанки улыбнулись друг другу и кивнули.       Разговор получился не очень долгим, ведь в такое позднее время не дело было отвлекать даму, да и Шу нужно было хотя бы ненадолго навестить сестру. Как от неё узнал Хакурен, та уже спокойнее относилась и к Империи, и к его брату. Это радовало, ведь иногда было заметно, что Хакую был напряжён из-за нежелания его жены разговаривать с ним.       Но если у Хакую всё ещё были сложности, у Хакурена они медленно отступали. После первого разговора было уже не так неловко, и со временем созрело решение повторить разговор. Хакурен был уверен, что он понравился Шу, ведь после того вечера она улыбалась ему при встрече, приветствуя. Хакурен отвечал тем же, ещё и радовался каждый раз, когда такие встречи происходили.       А потом наступил ещё один день, когда он был готов. Новому разговору судилось быть не вечерним и не запланированным, напротив, Хакурен и Шу встретились днём в саду и сперва неловко улыбнулись друг другу. Затем улыбки стали более радостными, и Хакурен подошёл, чтобы учтиво поклониться и взять Шу за руку: поцеловать кисть, на западный манер.       — Странное приветствие, — со смущённой улыбкой сказала Шу.       — А мне нравится, можно коснуться кожи, — ответил Хакурен, чем несколько смутил её. — Могу ли продолжить наш прошлый разговор?       — Конечно, как пожелаете!       Хакурен был рад такому ответу. А потому более смело взял Шу за руку и повёл её по саду. Их разговор был простым, о привычных делах, о них самих.       День выдался хорошим. Было тепло, и в то же время прохладный ветер то и дело обвевал, даря приятное чувство спокойствия. Слышалось тихое шелестение листвы, от которого Хакурен улыбнулся и мягко сжал ладонь Шу в своей.       — Вам здесь нравится? В Империи в целом, — осторожно спросил он.       Шу ответила не сразу, и это его взволновало, самую малость.       — Мне… — Шу запнулась, будто подбирая слова. Затем улыбнулась. — Мне нравится всюду, где нет войны и разрухи. В наших краях давно уже неспокойно, а теперь всё будет хорошо.       — Я рад этому.       После этих слов оба замолчали. В этой тишине не было неловкости, напротив, было спокойствие и тихая радость. Ведь ещё недавно Хакурен и Шу были людьми из враждующих народов Ко и Го, а теперь их объединяли узы, что принесли мир, пусть и не все это одобряли. Главное, что правителям было нужно именно это.       — Шу, а что вы больше всего любите? — поинтересовался Хакурен, когда молчание затянулось.       — Музыку, — незамедлительно ответила Шу, затем смущённо улыбнулась. — Музыку и танцы.       Хакурен улыбнулся ей в ответ, заинтересованный словами.       — Мне очень понравилась ваша песня, последний раз слышал её в детстве! — В его голосе слышалось восхищение, отчего Шу смущённо засмеялась.       — Приятно слышать это от такого мужчины, — ответила она и поклонилась в знак приветствия подошедшему Коэну.       — Рад видеть вас, принцесса, — так же учтиво поклонившись, сказал тот и посмотрел на Хакурена. — Император зовёт нас, важное дело.       — Понял. Надеюсь, мы сегодня ещё увидимся, Шу.       — Если так, буду с радостью ждать этого момента, — с искренней радостью ответила Шу, кланяясь.       Коэн улыбнулся этому, но ничего не говорил, пока они вместе с Хакуреном не отошли на приличное расстояние. Только тогда он с интересом спросил:       — Уже подружились?       — Да. Боялся, что у нас не возникнет взаимной симпатии, но Шу очень хорошая девушка.       — Это странно, учитывая, откуда она родом.       Коэн сказал это тихо, но Хакурен услышал. Он остановился на секунду, удивлённый этими словами, затем улыбнулся и пошёл дальше.       — Ты всё ещё не избавился от предрассудков насчёт Го и Гай?       — Стараюсь. Однако императрица точно такая же, как те монстры, только женщина. А с её внешностью это несколько устрашающе даже для меня.       — У неё просто светлые глаза. И постарайся удержаться от подобных высказываний, вдруг тебя услышат, а потом перед Хакую оправдываться.       — Ты прав. — Коэн вздохнул, а Хакурен рассмеялся, представив его виноватое лицо.       До Хакую они дошли быстро, и оказалось, что тот был в весьма хорошем расположении духа, хотя можно было заметить на его лице следы недосыпа. Хакурену, что задумал интересное дело, это было только на руку.       — Что, братец, не выспался? — спросил он, на что Хакую слегка улыбнулся.       — Были дела с женой. А сейчас будут дела с вами.       Хакурен и Коэн переглянулись, выражая взаимное удивление его словами. Затем второй робко спросил:       — Дела?       — Именно. Я расскажу позже.       На губах Хакую всё ещё держалась загадочная улыбка, так что оба принца поняли, что ничего не выведают, пока им не скажут прямо. Так что Хакурен тихо вздохнул, вспомнив, о чём хотел попросить, и сказал это:       — Хакую, не позволишь мне день без обязанностей? Позже, когда мне понадобится.       Теперь удивился Хакую. Он даже не думал скрыть это и всё же ответил несколько поспешно:       — Конечно.       — Спасибо! За дела не переживай, думаю, Комей прекрасно меня заменит. Даже если уснёт посреди важного совета, хе-хе.       — Это весьма вероятно, — сдержав смех, пробормотал Коэн, на что Хакую слегка кивнул и вновь улыбнулся.       Хакурен же был рад. Теперь ему оставалось только почувствовать, в какой именно момент захочется осуществить задуманное. Почему-то он был уверен, что Шу это понравится, пусть она совсем не была похожа на женщину, которая хотела бы испытать на себе магию. Это её впечатлит, несомненно, а вот будет впечатление хорошим или плохим — Хакурену ещё предстоит узнать.       Но что он вряд ли узнает, это то, что Шу уже была им впечатлена. В самом хорошем из смыслов — дева, очарованная ухаживаниями и доброй улыбкой мужчины. Она, как и Хакурен, с самого начала надеялась на удачное развитие их отношений, но даже не думала, что всё получится так естественно и даже, в некоторой мере, мило.       — Донмей, сестра, поверь же, он прекрасный мужчина! — говорила Шу, однако в ответ её сестра только сдвигала брови.       — Мужчины Ко — звери. За очень редким исключением.       — Ну… Даже если и так, принц Хакурен и есть это исключение. Он мне даже руки целует при встрече…       Шу смутилась после этих слов, и тогда Донмей со вздохом села ближе к ней, взяла за руки.       — Ведь ты старше меня и должна понимать, что мужчины не так просты. Если им понадобится, охмурить молодую девушку очень просто. Особенно если это политический брак.       — Ох, сестра!       Подобные разговоры между ними велись едва ли не каждый день. Шу бы уже отчаялась что-то доказывать, но, к её счастью, сестра заметно оттаивала и, может, уже верила, что Хакурен был искренним с Шу, что всё не так ужасно, как казалось вначале. Напротив, удача оказалась благосклонна к ним. И не только к ним — Хакурен был готов в любое время воспользоваться свободным днём и провести его с Шу. А получилось всё как-то странно.       Когда он наконец был готов, их встреча прошла спокойно — в саду у покоев Шу, когда её служанки сидели немного дальше и видели их, но не могли слышать разговор. Так что Хакурен был волен говорить о чём угодно, делать Шу комплименты, иногда он даже брал её за руки и просто держал их в своих. Ему было приятно находиться рядом с такой девушкой. Шу была хорошей женой и отвечала взаимностью на его слова и прикосновения, увеселяла песнями и музыкой. И Хакурен думал, что был готов принять её полностью, как свою жену. Осталось только некоторые детали.       Это был только один свободный день. А за ним — ещё один, и ещё, а потом ещё несколько. Прогулка в городе, потом за ним, в лесу, а вслед за ними многочисленные встречи во дворце, разговоры, в которых появлялось всё больше доверия, больше нежности. Всё это было подготовкой к гораздо большему подарку, который Хакурен хотел преподнести своей жене. Но к полной готовности его подтолкнул один небольшой поцелуй рядом с губами, который подарила ему Шу в случайный момент, когда её служанки того не видели.       Так что Хакурен вновь попросил у Хакую свободный день — было трудновато, в нынешнюю холодную пору дел становилось больше и император нуждался в своих помощниках. Однако Хакурен знал, что Комей всегда мог его заменить, может, даже выполнить его обязанности лучше, чем он сам. Так что разрешение было получено, а Комей — осчастливлен возможностью вновь заменить первого императорского советника. А Хакую и Коэн пожелали удачи; наверное, Хакурен всем своим видом показывал, что собирался сделать что-то очень важное. И были правы.       — Шу, я хочу провести с вами ещё один день! — радостно воскликнул Хакурен, как только пришёл к жене, что занималась шитьём у окна.       Сперва она с удивлением подняла на него взгляд, растерянно улыбнулась. А затем в улыбке стало больше радости, и Шу кивнула, позволяя Хакурену взять её за руки.       — Я уже чувствую себя неловко, что вы столько времени тратите на меня… — неловко прошептала она, но Хакурен только замотал головой на её слова.       — Не думайте об этом. Сегодня совершенно особенный день и никакие дела не отвадят меня от вас. Но мы будем одни, не боитесь?       Конечно, Шу не боялась. Может, только была смущена мимолётной мыслью, которая тут же исчезла, — не мог Хакурен делать то, чего она не хотела бы. Всегда такой чуткий и внимательный к ней, он мог только делать предложения, и чаще всего Шу не могла ему отказать. Как и в этот раз.       Снег уже покрыл землю, и если в столице это было не так заметно, леса за ней были все в непройденных ни разу сугробах. Хакурена это не пугало, ведь он воспользовался покрытием, чтобы лететь над высокими деревьями, держа в объятиях свою жену. Его интересовал не лес, не города, а одно место, которое он случайно нашёл несколькими месяцами ранее, и в котором он хотел быть только с Шу. Хотя бы потому, что он увидел в её взгляде.       Восхищение. То же чувствовал и Хакурен, когда впервые увидел это — заледенелое озеро с высоты птичьего полёта, на которое мягко опускались снежинки. Хакурен улыбнулся, когда услышал восхищённый выдох, и покрепче прижал Шу к себе, слетая ниже к озеру.       — Не слишком холодно? — спросил, когда они приземлились на лёд.       Шу покачала головой и прижалась к нему, оглядываясь. Да, там было весьма прохладно, однако Хакурен держал её крепко, успокаивающе и тепло. А перед глазами простирался вид, который Шу ранее могла видеть только на пейзажах придворных художников.       — Шу, я хотел не только показать вам это место, — неловко начал Хакурен. Он ещё был немного смущён, однако одна лишь мысль о том, что будет дальше, заставила его радостно улыбнуться. — Вы любите музыку и танцы, так что я хотел предложить танец со мной. Здесь.       Внутри всё замерло в хорошем предчувствии. Радости придавало и то, что Хакурен видел, как смущение на лице Шу медленно переходило в удивление, а затем в такую же радость, что испытывал и он. В её глазах зажглись искорки, которых он прежде не видел у тех, с кем проводил время. И это, впервые охватившее его чувство, было приятнее всего на свете.       — Я согласна, — тихо ответила Шу, сжимая его ладони в своих.       Да, она безоговорочно была согласна. Хотя в голове пронеслась беспокойная мысль, что танцевать на льду было небезопасно, но она пропала, когда Хакурен крепко прижал Шу к себе. Он не отпустит. Ни за что.       Не отпустит, у него была более интересная мысль: особый танец, танец в воздухе. Может, со стороны это будет не особо похоже на танец, но Хакурену было важнее, что Шу доверилась ему. А для него это, по ощущениям, было в точности как признание в любви. И Хакурен мог ответить взаимностью.       Для того, чтобы выразить это дивное чувство, он вёл себя не так, как обычно. В этот раз он показывал, каким осторожным, каким внимательным мог быть. Знал, что так будет лучше, ведь девушка в его объятиях была слишком взволновала и не стоило делать ничего резкого. Хакурен не стал. Напротив, бережно прижимал Шу к себе, чтобы она не боялась и чтобы было теплее.       — Надеюсь, я не слишком страшный в таком виде? — Хакурен всё же не удержался от этого вопроса; Хакую, когда впервые увидел его покрытие, пробормотал что-то о слишком открытом теле.       А Шу, наоборот, улыбнулась и покачала головой, слегка сжимая его плечи ладонями.       — Я не боюсь! Вы выглядите по-другому, но я не боюсь, пока у вас те же глаза…       — Я рад это слышать, Шу, — сказал Хакурен, и в тот момент он был готов признаться в чувствах.       Этому он предпочёл продолжить своеобразный танец. У обоих, что понятно, получалось неловко, всё же не привыкли они к полётам. Но это их приятно сближало и радовало, отчего оба улыбались друг другу. Знали, что всё закончится хорошо.       Но не во всех моментах. Хакурен делал всё для счастья Шу, однако знал, что в какое-то время ей доведётся пережить сильнейшую боль. И когда это время наступило, Хакурен был очень взволнован. Ведь он не мог быть рядом, а это значило, что половину дня или даже больше он проведёт в беспокойстве, не зная, в каком состоянии была его жена. Это… угнетало.       Хакую видел его волнение. Он даже не стал ничего спрашивать, просто нашёл много дел, которые мог поручить брату, чтобы тот отвлёкся, и Хакурен был ему безумно благодарен за это. Коэн тоже постоянно спрашивал у него что-то, даже приспособил к этому любопытствующего Хакурю, так что на время Хакурен мог позабыть о том, что происходило. Хотя мысль об этом нет-нет да и появлялась в голове, волнуя.       — Почему ты не улыбаешься, Хакурен? — вдруг спросил Хакурю, и Коэн, который хотел показать ему некоторые свитки, на секунду пожалел, что привёл его сюда.       Хакурен же криво улыбнулся, скорее от беспокойства, чем радости, и ответил:       — Волнуюсь. Я впервые буду отцом…       — Это так страшно? — Хакурю удивлённо посмотрел на Коэна, и тот покачал головой.       — Женщинам сложно, а мужчины за них волнуются. Но я думаю, что с Шу всё будет хорошо, она всё время аж светилась. Как твоя мама, когда тебя носила. — Коэн улыбнулся, когда Хакурю обрадовался этим словам.       — Значит, и у Хакурена так будет!       Неведомым образом этот небольшой разговор успокоил Хакурена, хоть и не до конца. Стало гораздо легче и оставалось только потерпеть ещё несколько часов. Но, если бы он знал, что увидит потом, терпеть было бы очень сложно. Ещё с того дня, когда Шу начала носить под сердцем его ребёнка, Хакурену не было важно, кто это будет. Он в одинаковой мере обрадовался бы сыну и дочери, главное, что они с Шу оба этого хотели.       А теперь, когда пришло время и Хакурен мог увидеть своего ребёнка, оказалось, что он был не один. Две дочери сразу покорили его сердце, в первые секунды Хакурен даже потерял дар речи от восторга, что его охватил. А потом захотелось просто кричать от радости, остановило только осознание, что Шу ещё была уставшей, а детей он мог бы этим напугать. Поэтому свой восторг он скрыл, просто широко улыбался, ожидая момента, когда Шу отдохнёт и они смогут поговорить.       Но если ему повезло с последствиями политического брака, то Хакую приходилось прикладывать гораздо большие усилия.