Reminiscentia

Houses — A Quiet Darkness + Black Rebel Motorcycle Club — Shade of Blue

Тш-тш. Вверх-вниз. Блеск иглы. Тш-тш. Вверх-вниз. Парень ворочается на кровати, мычит, пытается ухватиться за что-то руками, но те скользят беспомощно по простыни. Веки закрыты, но глазные яблоки пребывают в хаотичном движении. Тело взмокло, ткань пижамы неприятно липнет к телу. Раз. Два. Ребёнок прыгает на нарисованных на асфальтовой дорожке перед домом классиках. Прыг-скок. Прыг-скок. Заходит за линию мела и недовольно пыхтит, хлопая громоздкий портфель за спиной. Он бы всё сделал идеально, завершив последний прыжок победой, но его толкнула вперёд перегруженная учебниками с тетрадками сумка. Мальчик дуется, топает подошвой ботинок по земле и тут же удивленно вскрикивает. Кажется, ему удалось, как шаману с бубном, призвать дождь, который накажет нарисованные линии, раз они не дали ребёнку победить в этой детской игре. Паренёк бежит в сторону дома и останавливается на крыльце, опуская сумку. Он роется в портфеле в поисках ключей, которые, как назло, оказываются на самом дне. Ливень барабанит по крыше крыльца. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук-тук. Холодает от повышенной влажности воздуха с пришедшим дождём. Мальчик пыхтит, торопится, вставляет с нажимом нужный ключ в дверной замок, но дверь вдруг сама подаётся его напору и приоткрывается. — Мам? Пап? Бабуль? — ребёнок заглядывает в образовавшуюся щель. Беспросветная темнота. Кроме небольшой полоски. И то: солнце зашло минут пятнадцать назад, поэтому свет от фонарей приглушенный и совершенно не предоставляет возможности хорошего обзора. Парнишку задержали на спортивных занятиях. Он был дежурным, поэтому пришлось поторапливаться домой, чтобы родители не начали волноваться. Мальчику не нравится расстраивать их. Рука толкает дверь. Осторожный шаг через порог. В руках мальчишки оказывается клюшка, что стояла позабытой в углу прихожей рядом со входной дверью. Ребёнок боится. Если родители не отвечают, дверь открыта, но его встречает тишина — не к добру это. Под ногами скрипит половица, отчего сердце уходит в пятки и парнишка вздрагивает. Отец давно обещал приколотить доску, но до сих пор его руки до этого не дошли. Шаг. Ещё один. Вскрик. Мальчик за что-то запинается и падает на пол. Он ноет от боли в коленке и прикладывает к повреждённому месту ладонь. Она оказывается мокрой, даже липкой. На полу что-то разлито. Густая жидкость, словно разбилась стеклянная бутылка с любимым банановым соком. Ребёнок вытирает руку о шорты и поднимается. Наконец, он нащупывает длинную ножку торшера возле дивана и дергает за выключатель. Помещение тут же озаряется тусклым, дребезжащим желтоватым светом. Мальчик жмурится с непривычки, хлопает глазами, привыкая к освещению. Первое, что он видит — красное. Всё кругом — красное. Как и недавний закат. Багряный. Мебель, стены, пол, всё залито красным. Мальчик опускает взгляд вниз и тут же оседает на пол. Его всего трясёт мелкой дрожью. Он открывает рот, но крик застревает в глотке. Задыхается. Закрывает глаза, старается проснуться из этого кошмара. Но вновь открывает их, и они застланы слезами. — Мамочка… Женщина привязана верёвками к упавшему набок стулу. В её глазах застыл ужас. Словно она увидела самого страшного демона. Тот, кто сотворил с матерью мальчика подобное, точно не был человеком: всё лицо исполосовано чем-то острым, грудная клетка вскрыта и всё содержимое вывалено наружу. Кишки свисали с ножки стула. В шее огромная рана с уже запекшейся кровью. Дерево стула пропиталось алым. Ребёнок замечает торчащую за диваном руку отца. На ней отсутствуют пальцы. Какие-то кровавые ошмётки с вылезшими обрубками костей. Обручальное кольцо валяется рядом. Металл почему-то не тронут красным. Золото ярко сверкает на его фоне. Бабушка мальчика сидит на диване с задранной головой. Из перерезанной до самого позвоночника глотки кровь уже не сочится. Её глаза закрыты. Похоже, старушка дремала, когда руки демона добрались до её шеи. Мальчик закрывает руками лицо, чтобы не видеть всё это кровавое месиво в гостиной их дома. Он не может поверить, что это реальность, а не какой-то фильм ужасов, которые отец запретил ему смотреть, но парнишка украдкой, пока родителей не было дома, включал компьютер и выискивал новинки этого жанра. Ребёнок не в состоянии пошевелиться, чтобы уйти, выбежать из дома, который раньше считал укрытием, крепкой стеной, за которой мог скрыться от всех бед. Его конечности словно отказали. Мальчик в оцепенении продолжает сидеть и старался не вдыхать запах крови и пота. — Бэкхён-и? — Дедушка. Его любимый и единственный, кто остался у него из родных. — Матерь божья! — седовласый мужчина звонит в полицию, а после наклоняется и берёт ребёнка на руки. — Мой мальчик, Бэкхён… Он выносит находящегося на грани нервного срыва парнишку из дома, садится на ступеньки крыльца и убаюкивает в своих руках. Края ботинок попадают под дождь и быстро намокают. — Мы справимся, малыш. Тише, тише, я с тобой. Мальчик слышит приближающийся звук сирены и открывает глаза. К их дому подъезжают три полицейские машины и две скорые. Дедушка что-то говорит дядям в полицейской униформе, но он не вслушивается в слова. Он окидывает взглядом свою одежду. Его шорты, футболка, ботики, ранее белоснежные — всё в крови. Перед глазами вновь возникает картина убитой матери. Ребёнок опять плачет, дергается, зовет папу и маму. Он успокаивается лишь тогда, когда медик вкалывает ему успокоительное. — Что же будет с этим бедным малышом? — последнее, что мальчик слышит прежде, чем погружается в сон. — Нет! — Бэкхён вздрагивает, приподнимается на локтях и жадно вдыхает спёртый воздух комнаты. Пот стекает по виску вниз, к скуле, задерживается там, а после капает на серую футболку. Мокрое пятно расплывается по материи. Он хватается за голову, оттягивает пряди волос, заставляя себя очнуться. Неутомимо трёт лицо, мычит и кусает губы. Одна боль должна перекрыть другую. Но все его попытки унять кровоточащее от старых ран сердце — тщетны. Юноша поднимается, засовывает ноги в тапочки и шаркает до окна. Когда одна створка оказывается открытой, Бён старается медленно, небольшими дозами пропускать сквозь легкие свежий поток воздуха. Лицо обволакивает приятная прохлада. Пульс нормализуется. Бэкхён знает, что уже вряд ли уснёт. На часах 5:03, чуть больше, чем через два часа, ему вставать и идти на занятия в университет. Парень думает, что стоит заварить себе кофе, и плывёт на кухню. Сейчас молодой человек весьма не прочь услышать голос Кёнсу. Он всегда его успокаивал и приободрял не хуже запаха кофейных зерен. Но слишком рано, поэтому тот вряд ли приветливо встретит звонок от друга. Пока кофе варится, Бэкхён возвращается в комнату и вытягивает из стопки тетрадей на письменном столе фотографию. Парень вынул её сразу, как только вернулся домой после посещения татусалона. Никакой ошибки быть не могло. Рисунок на фото — идентичен татуировке татуировщика. Феникс на лопатке обдаёт теплотой, словно птица узнала своего создателя и стремилась вспорхнуть с кожи Бэкхёна. Юноша ёжится и шипит. Лопатка чешется и зудит второй день, но это всего лишь из-за процесса заживления. Бён ни разу не прикоснулся к ней кроме моментов промывки и обработки. Он, к собственному удивлению, заметил, что этот процесс показался ему намного приятнее, когда его спины касались, хоть и в перчатках, но пальцы кольщика. Со встречи с Пак Чанёлем ночные кошмары возобновились. Бён не высыпается десятый день подряд. Кёнсу заметил на четвёртый день, что друг неважно выглядит, когда подвозил его после учёбы домой. Но Бэкхён сослался на предстоящую сессию, к которой приходится заучивать много материала, а чтобы успеть к экзаменам с повтором всех тем, для зубрежки необходимо выделять двадцать семь часов в сутки. Преподавателей же мало волнует, что в них всего двадцать четыре часа, десять из которых уходят на пары, хотя бы шесть на сон, три на дорогу до университета и обратно, два на поход в библиотеку, как и час на обеденное время. Итого остаётся максимум два часа ежедневно на подготовку, а это капля в море. Кёнсу купился на такую причину жалкого состояния друга, но только на неделю, а после всё больше и больше начал настаивать на объяснении. А Бэкхён молчал и начал избегать парня. Как ему объяснить, что то, что Бён так старался забыть всё это время, вновь настигло его. В этот раз не было дедушки, который смог бы его приободрить и найти правильные слова. Он видится с ним раз в неделю, по воскресеньям, как и со своими родителями и бабушкой, на городском кладбище, принося свежие цветы. Хризантемы. Жёлтые. Какие всегда нравились его деду. Восемь месяцев назад он скончался от тромбоза. Бэкхён вновь винит себя: не уследил. Юноша берёт в руки фото с наброском скалящегося тигра. Семилетний мальчик стоит практически в пустой комнате. Только кресло и торшер до сих пор остались, на своих местах. Он не был здесь с момента трагедии. Почти месяц. Ребёнок переехал жить к своему дедушке, оформившему опеку над ним. Парнишка не может себе представить, что ранее это светлое, чистое и с покрашенными в светло-бежевый тон стенами помещение было всё, до самого потолка, залито кровью. Бэкхёну пришлось начать курс терапии, чтобы справиться с психической травмой, которая записана в его больничной карте. Два работника утилизации мебели поднимают кресло. Под ним ещё есть тонкие разводы крови, но они незаметны, если особо не приглядываться. Мужчины уносят кресло. Мальчик подмечает, как небольшой прямоугольный лист отклеивается от низа корпуса и медленно падает, словно сорвавшийся с дерева сухой кленовый лист, на деревянный пол гостиной. Бэкхён с пару секунд смотрит на спины рабочих, после чего поднимает листок. Это фотография. Размывчатая с едва уловимыми линиями рисунка. Тигр. Дедушка окликает внука, тот тут же прячет находку в карман. Бэкхён чертыхается, когда унюхивает запах горелого кофе, и бросается на кухню. Напиток перекипел. Придется ставить турку по второму кругу. Но у парня ещё много времени впереди до первой пары. Хотя настроение заметно портится, пока он драит конфорку. На парах молодой человек засыпает. Он ничего не может поделать со своими глазами, которые закрываются, даже если Бэкхён настраивает себя на обратное: сосредоточиться на лекции. Он старательно что-то вписывает в свою тетрадку, но руки будто становятся свинцовыми и всё хуже повинуются своему владельцу, поэтому пара по созданию алгоритмов игр заканчивается под аккомпанемент сопящего Бэкхёна. Благо спящий парень не создал много шума, поэтому преподаватель не обратил внимания на прикрытую коркой тетради тёмную шевелюру студента. Звонок от Кёнсу его немного отрезвляет. Тот опять жалуется на своего «сталкера». Какое же удовольствие приносят Бэкхёну эти рассказы, когда за гетеро увязался гомо, ну, или би. Юноша пытается не заржать в динамик мобильного телефона и прикусывает внутреннюю сторону нижней губы. Крайне весело слышать то, как друг в красках рассказывает, как всю его задницу ощупали одним только взглядом. — Бэк, я когда-нибудь переступлю закон и воспользуюсь своим табельным. Он реально достал. Этот парень везде. Благо в туалет могу сходить без его надзора, и то, я не совсем уверен, что не обнаружу его в одной из кабинок общественного туалета, — Бэкхён практически видит, как жалующийся на преследователя парень яро жестикулирует и постоянно оглядывается за спину: вдруг где-то там, на парковке притаился этот назойливый горе-ухажёр. — Как думаешь, может, стоит пренебречь своими полномочиями и посадить его на парочку дней в изолятор? Вероятно, тогда мозги на место встанут, и он поймёт слово «нет». — Дружище, похоже, он запал на тебя так сильно, что вряд ли его это остановит от поползновений на твою задницу, — уже в голос гогочет Бён и стирает слёзы из уголков глаз. — Чёртов говнюк… Вы оба. Я не могу себе представить то, чтобы меня туда… Харе ржать, придурок! У меня вся жизнь катится под колёса его мотоцикла. Кстати, классный, я бы попросил покататься, если бы не… — Ох, Су, погоди, у меня звонок на второй линии, я тебе перезвоню, — Бэкхён слышит параллельно с голосом друга короткие гудки вызова и отключается. Он понимает, насколько возмущён Кёнсу, из-за того, что Бэкхён не стал выслушивать его драмы, а ещё больше потому, что тот не поддержал его возмущения. Кому сказать, не поверят, что самого молодого прокурора города будет клеить парень, у которого явно отсутствует инстинкт самосохранения, ибо Бён знает, насколько болезненны удары кажущейся на первый взгляд маленькой ручки парня. Студент факультета информатики и прикладной математики отвечает на звонок, осторожно здороваясь и называя своё имя, так как высветившийся номер ему не был известен. Приятный низкий тембр голоса на той стороне волнующе ласкает слух: — Привет, Бэкхён. Это Пак Чанёль, татуировщик, если помнишь такого… — как же такого Бён мог забыть! Возможно, он даже постоянно думал о нём, а забыть — наоборот, стало бы отклонением от ставшей в течение полутора недель нормы. — Эм, да, ты звонишь из-за татушки? С ней всё в порядке. Она мне нравится с каждым днём всё больше. — Как и ты мне… — шипит в трубке и Бэкхёну кажется, что он ослышался из-за помех. — Что, прости?.. — Я говорю, что спросить у тебя хотел. — Спросить? — Точнее пригласить в гости. Не хочешь посидеть со мной и моим другом? Мне удалось достать последнюю часть «Астропиратов», и я решил, что чем больше компания, тем интереснее будет просмотр. Бэкхён молчит, затрудняясь с ответом, и Чанёль будто ощущает его сомнения, поэтому добавляет: — Ты можешь пригласить и своего друга, чтобы не чувствовать себя не в своей тарелке. Иногда и у меня возникает подобное чувство, когда я с Чонином. — Хорошо. Если мой друг согласится, то я приду, — у Бэкхёна есть масса вопросов к Чанёлю, и, наконец, появился шанс заполучить на них ответы. Кёнсу уговорить крайне тяжело. Он упёртый и своевольный, какими свойствами характера, по сути дела, и должен обладать городской прокурор. Но купленная курочка с шестью разными закусками — и До уже забывает, что обижен на друга, отвешивая материнский подзатыльник и пропуская в свою квартиру. Бэкхёну нравится бывать у парня на квартире. Она уютная, хотя и не такая огромная, как дом Бэкхёна, оставшийся от деда. Государство помогает молодому человеку материально и оплачивает жильё и обучение, хотя Бён старается показать, что не желает сидеть на чужих подачках и способен сам обеспечить себя, подрабатывая на выходных в ночные смены в Макдональдсе неподалёку от участка Кёнсу, который задерживается на работе специально, чтобы после отвезти друга домой. Кёнсу напоминает Бэкхёну его мать: строгий, но ласковый, умеет утешить и успокоить. За всей этой мнимой напыщенностью своего положения внутри До живёт очень хрупкая и романтичная личность. Парень гоняет весь день младших по званию, а вечером рыдает вместе с Бэкхёном над очередной слезливой дорамой. Если бы не этот парень, то в своё время Бён бы давно, если не влез в петлю, то точно бы проживал где-нибудь в забытой для общества психлечебнице. С Кёнсу он познакомился именно в тот злосчастный вечер двенадцать лет назад. Его и дедушку попросили дать показания. Бэкхён сидел в коридоре полицейского участка, вцепившись маленькими ручками в пиджак дедушки. Мальчика успокаивал родной запах, как бы от ткани не несло лекарствами и эвкалиптом. Погода совсем испортилась, к ливню прибавился сильный ветер, из-за чего капли хлестко отбивали сумасшедший ритм об окна. Ребёнок судорожно дрожал. Слезы на его лице высохли. Вернулся страх от одиночества. И именно в этот момент к нему подсел паренёк, он был лет на пять-шесть старше Бэкхёна. Тогда юноша не стал ничего спрашивать, а просто приобнял и предложил шоколадный батончик, который мальчик схомячил сразу же, набросившись на сладость и уплетая довольно за обе щеки. Тут же стало легче и как-то теплее. На душе. В начале Бэкхён принял Кёнсу за девочку из-за собранных в хвост на затылке длинных волос. На лице парня вырисовалось недоумение, но он легко с ним справился и объяснил, что он вовсе не девочка-пацанка, а нормальный двенадцатилетний парень. Только, когда Кёнсу ушёл в полицейскую академию через три года, он постригся до короткого ёжика. Сейчас же его волосы были аккуратно уложены гелем, слегка волнистая чёлка лежала на боку, открывая небольшой лоб, на котором не цвёл ни один прыщечек, даже мало-мальский. С тех пор, когда Бэкхёну исполнилось семь они стали закадычными друзьями и часто проводили время вместе: Кёнсу приходил в дом дедушки Бёна, они запирались в гараже и голосили на пару хиты девяностых, пока не стучался Бён-старший и не просил наконец сжалиться над пожилым человеком. Бэкхён и Кёнсу очень похожи внутренним миром. Единственное, в чём состоит их самое большое отличие — ориентация. Кёнсу является приверженным консерватором. Здесь, наверное, стоит поблагодарить отца, генерального комиссара, который вырастил мальчика в классическом устое, в том числе и то, что «мальчик любит девочку» и «Бог создал для Адама Еву, а не Евия». По этой причине Кёнсу заявляет везде и каждому, если видит хотя бы какой-то нетрадиционный намёк в свою сторону, что он стопроцентный гетеросексуал, и в подтверждение своих слов, тычет фоточкой Соджон, «любви всей своей жизни». Бэкхёну же всё равно, какого пола будет у него вторая половинка. Это он осознал ещё на последнем году обучения в младшей школе, когда пришлось играть в спектакле «Спящая Красавица» главную роль, женскую, и его поцеловал мальчик, ученик первого класса старшей школы, причём, сцена поцелуя затянулась потому, что Бэкхёна конкретно засосали, с языком. После чего его страстного «любовника» отчитал дедушка Бёна, а Бэкхён понял, что был весьма не против продолжения, когда его губы, как и щёки, приятно покалывало и всё горело от поцелуя. Он даже попытался узнать номер телефона того самого старшеклассника, но оказалось, что его семья переехала в другой город. Страна не поддерживала нетрадиционную ориентацию, но и не высказывала своего негодования и брезгливости к 1,3 проценту радужного населения. Чтобы не расползлись слухи, родители паренька решили, что, сменив город, на них не станут смотреть косо. Но, если верить сплетням одноклассницы Бэкхёна, «Мистер Первая Влюблённость Бёна» сбежал вместе с каким-то байкером, бывшим заключенным, отсидевшем срок за мелкий грабеж, а после сел на шприц и попал в нарколечебницу. Поэтому, в какой-то степени, Бэкхён был благодарен, что судьба уберегла его от непростой участи. — Кёнсу-я, меня пригласил тот татуировщик в гости, — Бэкхён вытирает рот и жирные пальцы салфеткой, делясь с другом звонком Чанёля. — О как! Так, значит, ты понравился тому парню? — прокурор прекрасно помнит весьма колоритного юношу из татусалона. Считай, ходячая реклама их заведения. Таких парней даже не встретишь на обложке модных журналов. Достаточно симпатичный, при этом излучает тёмную ауру, как и любой хищник, которых Кёнсу неоднократно видел в зоопарке. Но больше всего татуировщик ассоциируется с тарантулом. Ядовитым пауком. Не дай бог попадешь в ловко расставленную липкую паутину — больше не выберешься и будешь поглощён этим членистоногим. Члены... Господи, Кёнсу натурал. Он не должен говорить ни о каких членах, даже если это о насекомых, а не людях. Да и вообще, не в его это ориентации оценивать парней на привлекательность! Точка. Бэкхён серчает и отрицает то, что мог понравиться такому шикарному парню, у которого тьма подобных клиентов вроде Бёна. — Не думаю… — Но он понравился тебе, — играет своими выразительными густыми бровями До. — Мне он интересен, это факт, поэтому я и хочу узнать о нём немного больше, — соглашается с предположением друга молодой человека, при этом решает умолчать свои истинные намерения столь жгучей заинтересованности. — Хорошо, я пойду с тобой. Мне хочется посмотреть на то, как ты будешь смущаться и робеть, словно школьница на первом свидании, — Кёнсу давит ехидную ухмылочку. — Это не свидание! — лицо Бэкхёна покрывается краской, и он бьет парня по лицу полотенцем. — Кто знает, может, это приглашение твой новый дружок расценивает именно так! — пожимая плечами, Кёнсу разводит руками и цокает, когда мокрое полотенце повторно опускается на его щеку.

***

— Это точно тот адрес, который скинул смской Чанёль? — Кёнсу не веряще задирает голову перед пятнадцатиэтажным зданием, а друг смотрит на сообщение и кивает. Прокурор уже бывал в этом районе, стоит сказать спасибо его «хвостику» за воспоминания. Чем-то преследователь действительно напоминает бездомного щеночка, и тут у Кёнсу срабатывает материнский инстинкт, передавшийся от его мамы: ему хочется потрепать по щекам парня, потискать, позаботиться, накормить и уложить в постельку. Хотя этот парень вовсе не похож на маленького мальчика со всеми проколами и татуировками. Вначале Кёнсу решил, что юноша носит кофту с длинными обтягивающими рукавами, а после оказалось, что вплоть до кистей руки были разрисованы разноцветными татуировками. Особенно сильное впечатление на него произвел притаившийся в зарослях из тропических растений и цветов леопард. Кажется, тогда этот сталкер и заметил слишком пристальный взгляд прокурора, и с тех самых пор не отстаёт. Кёнсу забирал четыре дня назад отчёт у заболевшего офицера полиции и наткнулся на свой «хвостик», который сидел на детской качели и курил. Он вновь отчитал того за преследование, на что тот что-то коротко бросил, что живёт неподалёку, пожелал хорошего завершения недели и ушёл. Порой этот юноша ставит в тупик Кёнсу своими поступками: то носится за ним, то холоден и делает вид, что не замечает. И именно в такие минуты До отчего-то вскипает от злости или обиды. Хотя предпочтительнее ему первый вариант, так как второй ставит под сомнения его гетеросексуальность. Парни проходят мимо детской площадки. Кёнсу подмечает те самые качели с обшарпанной красной краской. Точно, здесь где-то проживает этот типчик. И он молча молится, чтобы не повстречать его случайно с Бэкхёном. Отчего-то До не горит желанием знакомить его с парнем. Боязнь ли это? Или ревность? Кёнсу теряется дать точный ответ. Старый лифт со скрипом движется наверх. Кнопки этажей загораются бледно-зелёным. Молодые люди переглядываются. По сути дела, они сейчас едут к абсолютным незнакомцам. Но Кёнсу подстраховался. Со своим пистолетом он не расстаётся никогда. Если только в душе. Поэтому, если вдруг татуировщик замыслил что-то нехорошее, его ждёт знакомство со свинцом. Створки лифта разъезжаются на восьмом. — Надеюсь, что этот Чанёль адекватный парень, — Кёнсу бросает взгляд на отделанную кожей, которая уже начала трескаться и отдираться, дверь с прибитыми металлическими цифрами: «808». — Пока мы с ним разговаривали в татусалоне и по телефону. Он мне показался именно таким. Единственное, что меня смутило — японский смайлик в конце сообщения с адресом. Друг Бёна фыркает. Будто он не добавляет в свои сообщения кучу жёлтых мордашек! Волнение растекается по венам Бэкхёна и спирает грудь. Он не хочет показаться перед другом трусом, поэтому, как бы не дрожала его рука, нажимает на кнопку дверного звонка. Что ж, Bon Jovi — It`s my life — поприятнее чириканья его сумасшедших пташек. Ещё одна причина и пендель под зад сменить мелодию звонка. Буквально сразу же, в середине припева, дверь распахивается, и взгляд Бэкхёна упирается в широкую грудь, обтянутую светло-джинсовой рубашкой. — Привет, — Бён приподнимает голову и встречается с лучезарной улыбкой Чанёля. — Вечер добрый, — на автомате Бэкхён протягивает тяжелый пакет с выпивкой и прихваченными по дороге из закусочной на колёсах картонными коробочками с лапшой. Пак благодарно принимает пакет, приглашает в квартиру и, кряхтя, заносит ношу на кухню, где что-то гремит и слышится приглушённый мат. Звенят стеклянные бутылки Beckʼs, а после Чанёль возвращается и помогает парням повесить верхнюю одежду на крючок, пока те снимают свою обувь. — А вот и наши дорогие гости прибыли. Бибимпаб вышел славным, вам нужно попробовать, — из кухни высовывается тёмная, кучерявая голова смуглого парня. В носу сверкает колечко пирсинга, а пухлых губ касается лёгкая улыбка. Чанёль тычет большим пальцем в молодого человека за своей спиной: — Это мой лучший друг… — Ким Чонин! — не подумав, даёт петуха Кёнсу. — Что, тот самый? — Бэкхён переводит взгляд с До на владельца татусалона. В течение дней девяти его друг выносит ему ежедневно мозг тем, как задолбался убегать от одного крайне настойчивого и наглого типчика, которого ему «посчастливилось» встретить в участке, куда тот пожаловал, чтобы заплатить штраф за неправильную парковку. — Как лестно слышать, что обо мне говорят, — хмыкает Чонин вылезший с кухни, который запихнул в рот оставшийся кусочек бибимпаба и облизнул пальцы, при этом Бэкхён готов поклясться, что парень неотрывно смотрел на Кёнсу. Да, его друг встрял по-крупному. От такого можно отделаться только в одном случае — смириться и сдаться. Хотя, если у Чонина намерения серьёзные, то у прокурора ещё бОльшие проблемы… Кёнсу заметно нервничает, даже пот выступил над верхней губой. Таким обескураженным Бэкхён никогда друга не видел. Он похож на меленькую мышку, которую жирный когтистый кот заманил в самый угол и довольно мурчал, предвкушая вкусную трапезу. — Может, тогда я представлюсь ему, — Чанёль оттесняет друга и слышит, как Чонин недовольно пыхтит. — Пак Чанёль. — До Кёнсу. Татуировщик мычит и задумчиво ведёт пальцем по подбородку: — Не сын ли?.. — Тот самый. Кажется, не только каждый житель города, но и фонарь в курсе того, кем является мой отец, — голос Кёнсу не звучит весело, а наоборот. Люди привыкли видеть в нём всего лишь сына главного комиссара До Канина. — Наверное, он гордится тобой, раз ты смог стать прокурором, — одобрительно хлопает его по плечу Чанёль, на что парень вздрагивает и удивлённо широко распахивает глаза. — Откуда ты узнал? — Твоё удостоверение. Оно выпало, когда я вешал твой пиджак, — в душе прокурора, как и должно, закрадывается подозрение, что его удостоверение совершенно не «случайно» оказалось в руках кольщика, но он лишь ведёт плечами и коротко кивает. — Понятно. Тем временем Чонин обходит друга и протягивает для рукопожатия руку Бэкхёну, словно стараясь вызвать ревность у Чанёля, раз тот занял внимание юноши, который ему нравится и кого он добивается вторую неделю. Пак просит парней помочь перенести готовые блюда в зал и поставить на журнальный столик. Кёнсу старается не отходить от Бэкхёна ни на шаг. Старший из двух парней становится пугливым ребёнком, привязавшимся к платью своей матери. Чонин выкладывает лапшу и ставит в морозильную камеру пиво из пакета. За минут двадцать оно точно охладится, только бы не забыть его вынуть, особенно если есть такая соблазнительная и красивая отвлекалочка в виде До Кёнсу. Чанёль прихватывает тазик с пивом в зал и ставит рядом с собой, затем берёт лежащий на полке диск с фильмом и вставляет в проигрыватель. Он нажимает на паузу и смиренно ждёт, пока в гостиной не появляются все остальные парни. Они не помещаются вчетвером на диване, поэтому Чонин приволакивает с комнаты офисный кожаный стул и садится рядом. Бэкхён намерено присаживается по другую сторону дивана от Чанёля, освободив середину для друга. Он просит бутылку пива, и длинная рука Пака достигает другого края. Юноша думал, что тот передаст алкоголь Кёнсу, но татуировщик поступил иначе. Бёну становится ещё жарче и душнее, когда их с Чанёлем пальцы соприкасаются, поэтому он делает слишком большой глоток и тут же кашляет, когда газ поднимается вверх по носоглотке. Кёнсу стучит по спине друга, и получает в ответ хриплое «Спасибо». Бэкхён подмечает взволнованный взгляд Чанёля, но делает вид, что не видит его. В этот самый момент кино начинается и всё внимание переключается на фантастический боевик о космических пиратах. У Бэкхёна имеется небольшая коллекция комиксов, по которым был снят этот фильм. В детстве он мечтал быть похожим на отважного пирата Дерека, который стрелял остротой за остротой метче своего бластера. И попадал прямо в сердцевину самолюбия злодеев. — Может, ты уже уберёшь свой ствол? — Кёнсу вздрагивает и неосознанно кладёт руку на пистолет. Чонин давно приметил припрятанное на поясе оружие. — Никто не собирается вас насиловать или убивать. Мы с Чанёлем джентельмены. Ким приобнимает друга и подмигивает гостям. — Давайте насладимся просмотром фильма. Чан звал вас только поэтому. У него были кристально-чистые намерения. — А у тебя? — щетинится Кёнсу и смотрит своим тёмным взглядом исподлобья. — У меня тоже… пока, — добавляет Чонин и отпивает из горлышка пиво, сосредоточившись на начале фильма. Пистолет в итоге оказывается во внутреннем кармане висящего в коридоре пиджака, составляя компанию удостоверению и правам прокурора. Всё проходит намного спокойнее, нежели ожидал Бэкхён. Во время просмотра они звонко смеялись, сменяя друг дружку, из-за чего он и Кёнсу расслабились и перестали накручивать себя, будто в любой момент из другой комнаты выбегут друзья Чанёля и Чонина, а после они надругаются над ними или же устроят жестокую инквизицию. Наверное, они слишком часто имеют дело с подобным, поэтому перестали верить в хороших людей. Чонин всё-таки вспомнил о пиве вовремя, хотя увлёкся одним моментом, где Дерек и его верный помощник высвободились из космической тюрьмы. Когда все дружно смотрят на заключительные титры, Чанёль первым нарушает молчание: — Так как поживает твоя татуировка? — повторно интересуется у Бэкхёна парень. — Весьма неплохо. Уже практически не ноет и не болит. Первые несколько дней были самыми трудными. Феникс чесался и болел, будто кошка прошлась когтями по старой ране, — ответил Бён и расстроенно выпятил нижнюю губу, отметив, что пиво плескалось тонкой полоской на самом дне изумрудной стеклянной бутылки. Ради прикола похмелевший и раскрасневшийся (хотя на его смуглой коже румянец плохо различим) Чонин выуживает альбом Чанёля. Конечно, Пак возмущается и пытается выдрать компромат на себя из рук друга, но в итоге сдаётся, когда Бэкхён осторожно произносит: «Мне бы хотелось посмотреть, если можно». Ким тычет пальцем над особенно пикантными фото типа: голый младенец Ёлл-и в ванночке с водой или же где подросток Пак делает самую первую табачную затяжку и кашляет, вынув язык и плача. Бён не знает, за чем ему наблюдать веселее: за фотографиями или за реакцией Чанёля. А ещё ему так приятно прокручивать в голове ласковое звучание «Ёлл-и». Он смеётся над очередным примечанием Чонина, при каких обстоятельствах было сделано фото Чанёля в одной длинной серой майке-алкоголичке, и извиняющеся поглядывает на смущенного татуировщика. Но улыбка на его лице стремительно тает, когда на глаза попадается одна очень знакомая фотография.  — У меня есть такая же, — выхватывает из рук владельца татусалона альбом Бён и не отрываясь и не моргая пялится на старое фото. — Это фотография всех работников строительной фирмы, где работали мои родители, — поясняет Чанёль. — Этого не может быть, — озадаченно выдаёт смешок Бэкхён, понимая всю абсурдность слов татуировщика. — Мои родители занимались электротехникой, чинили её, а не работали с мебелью. — Может, они в тот день просто оказались в компании, — Чанёль чешет кончик носа. — Фирма праздновала Чусок. Или они были друзьями начальства, поэтому были тоже приглашены. — Может быть… — нет, это было исключено, потому что Бэкхён знает, что его родители частенько приглашали в свой дом своих друзей. Но никого с фото он не помнил. Вывод напрашивает сам собой: или Чанёль врёт, или же вновь притворяется, что удивлен, как и Бэкхён, знакомству их родителей. — Может, хватит вам говорить о том, что было? — встревает в разговор Чонин. — И оставьте его в прошлом, тем более такое хреновое. Не обижайтесь парни, но вечера в компаниях созданы не для того, чтобы всем вместе погружаться в депрессняк. На них напиваются, отрываются, смотрят классные фильмы, играют в игры, типа Монополии, или просто режутся в Плейшейшн. Бэкхён цепляется за «хреновое прошлое», и пытается понять, что же имел в виду под этим парень. Ким не в курсе жизни Бэкхёна или всё-таки в курсе? А, может, что-то весьма трагичное скрывается в прошлом Чанёля? — Давайте поиграем в покер? — предлагает Чонин и Бэкхён возвращается к реальности. — Ага, щас, — скрещивает на груди руки Чанёль, а Бён в очередной раз залипает на его бицепсах. — Ты даже своего брата обыгрываешь. — Он так хорошо играет? — ошеломленно разевает рот Кёнсу. — Не то слово. Он не просто в этом хорош. Он ас! Да, та ещё задница! — не может сдержаться от аналогии Чанёль и уливается смехом, пока не получает подушкой в лицо и приглушенно охает. — Ничего подобного. Если бы я был «Ass», а не «As», то не стал бы тебе тогда помогать, — напоминает о прошлом, которое сам же просил не так давно позабыть, владелец татусалона. — Значит, ты «игрок»? — поднимается с дивана Кёнсу. Его мочевой пузырь полон, пора его освободить. — С тобой, дорогуша, я настроен серьёзно, что б ты знал, — скалится Чонин, проникая своим глубоким, магнетическим взглядом в душу прокурора, но тот лишь бросает другу, что идёт в туалет. Ким с пару секунд смотрит на удаляющегося из гостиной парня, после чего берёт пачку сигарет и зажигалку со столика и поспешно уходит из комнаты следом за Кёнсу. Бэкхён переводит взгляд на рядом лежащий с ним мобильник. Уже второй час ночи. Они с другом порядочно засиделись в гостях. Пора и честь знать. — Мы, пожалуй, с Кёнсу домой поедем. Спасибо за клёвый вечер. — Это прилагательное парень может применить и по отношению к парню, которому пожимает руку, которую совершенно не хотелось отпускать. Он знает, что Чанёль опасный. Но Бэкхён — мотылек, летящий на свет костра, или же загипнотизированная взглядом тарантула бабочка. Его привлекает эта рискованность. Американские горки были возведены внутри парня с приходом в его жизнь Пак Чанёля, и сердце каталось на вагончике, учащенно стуча и ухая в груди при каждом особо крутом и низком спуске. Чанёль прощается, благодарит за то, что Бэкхён ответил положительно на его приглашение. Татуировщик хочет добавить что-то ещё, но в этот момент дверь в ванную комнату впечатывается с громким хлопком в стену коридора, и, словно вихрь, мимо него проносится прокурор, весь красный и растрепанный. — Кёнсу… — Бэкхён оторопело хлопает глазами, не понимая поведения своего лучшего друга. Только, когда из ванной следом за До выходит расстроенный Чонин, Бён примерно может предположить, кто послужил катализатором достигшего пика гнева юноши. — Бэк, я ухожу, и ты тоже, пошли, — парень стремительно натягивает пиджак. — Кёнсу, — Чонин упорно продолжает звать его, но юноша делает вид, что это всего лишь назойливый шум в его ушах. — Хорошо, — наконец заторможено кивает Бэкхен, улавливая перед тем, как захлопнулась входная дверь жест Пака, просящий перезвонить ему позже. На парковке, когда Кёнсу заводит свой автомобиль, а пристёгнутый ремнём безопасности на соседнем сидении Бён отвечает на смс Чанёля, который крайне обеспокоен состоянием его друга, Бэкхён задаёт вопрос, интересующий обоих: его и Чанёля. Чонин, судя по сообщению Пака, тоже заперся в своей комнате и молчит как сыч. — Что произошло, Кён-Кён?  — Этот чёртов придурок поцеловал меня, взасос, — будто до сих пор ощущая вкус чужих губ, парень брезгливо вытер рот. — А он смелый, — Бэкхён удивляется тому, что Чонин смог зайти так далеко. Интересно, а он курил перед этим для храбрости, или же сигареты — только предлог, чтобы пойти в ванную комнату к Кёнсу? — Как же я ненавижу этого мудака! — прокурор сильнее стягивает ткань на руле, и его друг слышит хруст костяшек. — Кён-и, перестань это делать, — отстранённо произносит Бэкхён, попутно строча смску с ответом на не дающий покоя Чанёлю вопрос. — Что именно? — сдувает со лба чёлку тот. — Врать самому себе и бегать от себя. Просто признай, что ты вовсе не прожженный гетеро, — наконец изрекает Бён то, что хотел сказать парню уже долгое время. Как же ему надоели эти игры в «он достал меня, Бэк!». Друг Кёнсу знает: если бы До действительно хотел прекратить все эти игры в преследования, то давно сделал бы это. А так ему нравится всё это внимание со стороны симпатичного (по мнению Бэкхёна, Чанёль красивее Чонина) парня. Кёнсу хмурится до глубоких складок на переносице и надувает щёки, звучно выпуская из них воздух сквозь сжатые зубы. — Господи, и ты туда же! Я на этой почве с отцом и поссорился. Тут Бэкхёну становится интересно до чёртиков. Он знал, что его друг из-за чего-то повздорил с отцом, с которым Кёнсу не общается больше месяца, но не был в курсе всех подробностей. — Ты не говорил об этом. — И не хотел, но, похоже, это прерогатива этого ублюдочного Ким Чонина, смешивать все мои карты! — злостно шипит прокурор, готовый прямо сейчас разделать тушку вышеупомянутого татуировщика. — Так из-за чего вы поссорились с мистером До? — недоумевает парень. Кёнсу тяжело вздыхает, заворачивает на парковку круглосуточного супермаркета и останавливает машину, упираясь лбом о руль. — Я прошёл этот глупый, каким я до сих пор его и считаю, тест на ориентацию. — И он показал… — Что я би, чёртов любитель как кисок, так и членов! — повержено хнычет Кёнсу. — Это недоразумение, но отец и слушать не захотел, просто пришёл ко мне в кабинет, швырнул на стол результаты теста и сказал, чтобы я на время забыл о его существовании, пока он не смирится с тем, что я гей. — Би — не гей, ты все ещё можешь жениться на какой-нибудь девушке… — Но, кажется, для него это одно и то же, Бэкхён. И, похоже, я влип по-крупному… — Что ещё случилось? — а Бён думал у него проблемы, при этом не замечал, что на узкие плечи (как бы Кёнсу не старался их скрыть пришитыми к пиджаку плечиками, но всё равно их невозможно было не заметить) его друга свалился свой ворох трудностей. Он даже ощущает себя виноватым перед ним. — Я вряд ли уже женюсь, — Кёнсу прикрыл лицо ладонями, поэтому Бэкхёну приходится поднапрячь свой слух, чтобы разобрать приглушенный голос До. — Ты… — Да, Бэк, я полный идиот, но оказался настоящим «счастливчиком», влюбившись в этого пидрилу, — уши прокурора трогательно краснеют, из-за чего Бэкхён старается не улыбнуться. — Оу… — Это всё, что ты можешь мне сказать? — наконец отрывает от покрасневшего лица руки Кёнсу и возмущенно стукает Бэкхёна по плечу. Тот стонет от боли, трёт пострадавшее место и оправдывается: — Ну, это такое большое «Оу», описывающее, удивление, сожаление и радость одновременно. — Как лаконично и многозначно… — Кёнсу понимает, что Бэкхён пытается его поддержать, но трудно высказать слова поддержки в такой ситуации. Когда прокурор успокаивает свой пыл от нахлынувших эмоций от осознавания своей привязанности к владельцу татусалона, то выруливает вновь в сторону дома Бёна. — Тогда почему ты его ударил, если он тебе нравится? — Бэкхён запихивает в рот нашедшуюся в бардачке мятную конфету. — Это было очень неожиданно, — До вспоминает свои чувства, когда, пока он мыл руки, к нему со спины подошёл Чонин и, резко развернув к себе лицом, тут же поцеловал, развязно, с проклятым горячим, влажным языком, от ощущения которого у Кёнсу подогнулись ноги. — Да и, честно, он меня возмутил, не посчитавшись с тем, чего же хочу я. — А-а, — понятливо протянул, прикрыв глаза, Бэкхён. — Кто-то мечтает о букетно-конфетном периоде, с робкими поцелуями на передних сидениях машины… Хотя в вашем случае на мотоцикле. — Заманал, агр… Бэкхён, не издевайся, мне и так плохо! — машина останавливается на светофоре: красный свет, — а Кёнсу разлохмачивает так идеально уложенную лаком причёску. — У меня вся жизнь сливается в канализацию. Представь себе, что будет, когда весь участок прознает, что прокурор крутит роман с парнем? Бён может прекрасно представить себе эту картину. Прокурор — гей. Такие вряд ли когда-то были и будут в почёте. Каким бы профессионалом, прекрасно зарекомендовавшим себя, человек ни был. — Блять, Кёнсу, они не посмеют. Ты лучший! — пытается поддержать друга Бэкхён. — Мне поможет сохранить мой пост только чудо, — зелёный и машина трогается с места. И в эту самую секунду Бэкхёна осеняет. — И я примерно знаю, что это за «чудо» может быть. Кёнсу постукивает пальцами по рулю. У прокурора есть такая странная привычка: отбивать ритм подушечками пальцев, когда он крайне задумчив. Это помогает ему сосредоточится. — И? Просвети меня, мой чудотворец. Наконец-то Бэкхён сможет незаметно подтолкнуть друга к своей проблеме, не дающей ему покоя с момента рождения Феникса на его лопатке. — Я хочу разобраться с одним делом двенадцатилетней давности и найти убийцу своей семьи. Прокурор не в восторге от такого предложения. Он знает, что оно повлечёт за собой целый ряд трудностей и приключений на и так многострадальную задницу. И не известно, что хуже: подставить её Чонину или же этому делу, которое давно пылится в архиве. — Зачем, Бэкхён, ты вновь решил ворошить прошлое? Уверен, что тот, кто это сделал, давно за решеткой или на том свете варится в котле. — Я хочу тебе кое-что показать, как приедем ко мне, удели мне минут двадцать, больше это не займёт, — Бэкхён отчего-то боится рассказывать другу о своей находке на улице, да и Кёнсу привык к тому, чтобы к словам прикреплялись вещественные доказательства, а фото Бён держал дома, надёжно спрятав в ящике письменного стола. Кёнсу знает, что с другом не поспоришь. Тот привык добиваться своего, поэтому только вздыхает и понуро кивает. Чуйка никогда не подводила прокурора. А попахивало большим дерьмецом. Где Бэкхён — жди проблем. Они сами его настигнут, даже если тот будет просто лежать в своей постели. Ножка кровати точно сломается или же штукатурка посыплется ни с того ни с сего с потолка.