If I was your vampire

      Он не хотел становиться таким. Но, черт подери, нужно же было так сглупить! Он помнит ядовитый смех, холодом пробегающий по венам, зычное «Инкарцеро!» и жесткие невидимые веревки, опутывающее его тело.       Он помнит, как один из людей, схвативших его, прижал свое запястье, с которого капала кровь, к его губам. Помнит, как в глотку полилась терпкая, пряная, отдающая металлом жидкость. А потом ему свернули шею.       Он не знает, сколько пробыл в отключке. Он не знал, не понимал, что после этого сможет вернуться. Помнит, как открыв глаза, ему захотелось вновь их закрыть: в комнате было на удивление ярко. Солнечный свет резал сетчатку, казалось, что боль проникает в каждую клеточку мозга, медленно уничтожая его. Помнит ехидный смешок, после которого комната погрузилась в приятный полумрак. Помнит, как один из его похитителей приставил к его губам пластиковый пакет, кажется, из местной больницы, полностью наполненный бордовой кровью. Он помнит, стоило ему услышать этот божественный запах, как его клыки удлинились, а в голове поселилась только одна мысль: «Как же хочется есть…»       Помнит, как в один присест выпил весь пакет, как появилось настойчивое желание потребовать еще, облизнуться. Первая кровь была похожа на амброзию. Она была настолько восхитительна, что на мгновение ему показалось, что вот-вот он испытает оргазм.       Но его похитители смеялись между собой, говоря, что никто не ожидал, что именно он когда-нибудь станет темной тварью, мечтающей только о крови. Обычно, его не трогали подобные насмешки, слишком много лет прошло со школы, когда он был вспыльчивым гриффиндорцем, закипающим от любого замечания.       Он помнит, как в одно мгновение его веревки обратились в пыль: от физической силы или же от магии, он сказать не сможет. Помнит, как стремительно оказался рядом с похитителями. Помнит, как его руки одновременно проникли в две грудные клетки, не замечая сопротивления ни ребер, ни легких. Помнит, как резко вытащил ладони с двумя зажатыми в пальцах пульсирующими сердцами.       Помнит, как призвал Кричера и потребовал, чтобы тот вернул его домой.       На площади Гриммо всегда было темно. Он не любил, когда солнечный свет освещал комнату. Вероятно, сказывалось детство в чулане. Следующее, что он сделал, как вернулся домой – отправился в библиотеку. О вампирах он знал чертовски мало.       Практически через сутки безвылазных поисков, он отправился в ритуальный зал, где превратил перстень лорда Блэка в амулет, защищающий от прямых солнечных лучей. Теперь он практически неуязвим. Он ухмыльнулся. Впервые за долгое время, он почувствовал себя свободным. Теперь он точно никому и ничего не должен.       Честно говоря, после войны, Поттер сильно изменился. Наверное, он стал похож на ненавистного раньше Снейпа: он не скупился на язвительные замечания, ядовитая усмешка не покидала его губ, а еще он начал много времени проводить в лаборатории. Оказалось, что зелья – не такая ужасная наука, если включить мозги. Ему казалось, что с его глаз наконец-то сняли розовые очки. Он изменился очень резко.       Он порвал с Джинни, которая после памятного сражения вешалась ему на шею, словно коала; которая требовала немедленной свадьбы (обязательно, чтобы было много гостей). «Ты же герой, Гарри. Все должны видеть, как ты счастлив!»       После этого разрыва, довольно жесткого, к слову, от него отвернулась вся семья Уизли. «Конечно, куда нам до тебя, Поттер!» – брезгливо кривил свои губы бывший лучший друг. – «Мы не такие богатые, не такие знатные. Не так воспитаны! Где уж нам, плебеям!» – Гарри был уверен, что эту речь писала Грейнджер. Рональд слишком туп, чтобы знать подобные слова.       Захлопнув дверь за двумя третями бывшего Золотого Трио, Поттер впервые после окончания войны свободно вздохнул.       Через два года после битвы за Хогвартс, Поттер поступил на обучение сразу к трем мастерам: зельевару, артефактору и менталисту. Через пять – он сам удостоился звания мастера. Через шесть – Поттер работал в Отделе Тайн, который, слава Мерлину, не подчиняется Министерству. А спустя восемь лет Гарри стал вампиром. И вся жизнь его перевернулась с ног на голову.       Он обнаружил в себе дикое отвращение к больничной крови, которую ему приносил Кричер. Ему больше нравилось чувствовать, как жизнь с каждым ударом сердца жертвы и с каждым новым глотком покидала чужое тело.       Он таился в тенях улиц, выискивая ужин. В Лондоне очень много глупых маглов, праздно шатающихся по городу ночами, надеясь, что они вернутся домой целыми и невредимыми. Поттер только ухмылялся, глядя своей жертве в глаза и внушая не кричать: это гораздо приятнее простого Силенцио. Он никогда не заставлял своих жертв забыть о страхе: ему нравилось, как они дрожат, пытаясь закричать, как их сердца колотятся заполошно, словно птицы в клетке.       В одну из последних охот, когда он уже оторвался от сонной артерии очередной глупенькой девчонки (достаточно симпатичной, кстати), он услышал тихие хлопки. – Браво, мистер Поттер, – раздался вкрадчивый голос. Гарри, равнодушно отпустил жертву, позволяя ей упасть на холодную брусчатку, и вытащил из нагрудного кармана пиджака белоснежный платок. – Не думал, что встречу Вас, мистер Малфой, – Поттер промокнул платком губы, вытирая лишнюю кровь. – Поверьте, я сам этого не ожидал, – Люциус хмыкнул, выходя из тени: все такой же статный, высокий, платиновые волосы тяжелой волной струятся по плечам. – Не желаете выпить? – С удовольствием, – Поттер однобоко улыбнулся, лишь на мгновение показывая удлинившиеся клыки. Он щелкнул пальцами и испачканный кровью платок исчез. Второй щелчок – и девушка, сломанной куклой лежащая у его ног превращается в небольшой камешек. – Не люблю оставлять за собой мусор.       Малфой протянул ему ладонь (широкую, с длинными музыкальными пальцами) и, когда Поттер ухватился за нее, аппарировал к Малфой-Менору. Гарри даже не сомневался, что они отправятся туда.       Войдя в дом, Люциус сразу направился в гостиную. Там, усевшись в кресло на низких резных ножках, он вызвал эльфа, приказывая тому принести напитки. – Что предпочитаете, мистер Поттер? – Чистый виски. Безо льда.       Малфой лишь слегка приподнял брови в удивленном жесте, но посмотрев на эльфа, произнес: – Ты все слышал. Мне как обычно. – Эльф почтительно поклонился и беззвучно исчез. А через несколько секунд на столике между креслами появился серебряный поднос с графином с виски, бутылкой Chateau Leoville Las Cases Saint-Julien, красного сухого вина, урожая 1970 года, и бокалами: Бургундия – для Люциуса и тюльпанообразный – для Гарри.       Малфой разлил напитки по бокалам и, сделав небольшой глоток из своего, откинулся на спинку кресла. – И как Вы докатились до жизни такой, мистер Поттер? – насмешливо спросил Люциус, поворачиваясь к Гарри. – Сомневаюсь, что Герою Магического Мира, обладателю Ордена Мерлина первой степени, почетному гриффиндорцу, полагается быть убийцей. – По-вашему, я должен быть светочем? – Поттер, ухмыльнулся и, закинув ногу на ногу, посмотрел на свой бокал, любуясь, как блики огня из камина играют с цветом напитка. – Мне надоело быть таким, каким меня желает видеть магический мир. Все думали, что я пойду учиться на аврора – я не оправдал их ожиданий и стал зельеваром. Они полагали, что я должен жениться на предательнице крови – и я опять пошел другой дорожкой: отправил ее к черту и наслаждаюсь холостяцкой жизнью. Как сложилась Ваша жизнь? – Гарри смутно помнил, что после оправдания, Малфой стремительно начал восстанавливать имя своей семьи в обществе. Но он уже очень долго ничего не слышал, ни о Нарциссе, ни о Драко. Они словно испарились. – С трудом, но мне удалось вернуть работу, – усмехнулся Люциус, – во многом благодаря Вашим показаниям, мистер Поттер. К слову, спасибо.       Мужчина отсалютовал ему бокалом, делая новый глоток. – С моей дражайшей супругой мы развелись через год после войны, и она, вместе с сыном, уехала во Францию. Насколько я знаю, Драко сейчас работает колдомедиком в Clinique la Sauvegarde в Марселе. А Нарцисса наслаждается свободой, меняя любовников как перчатки. – Никогда бы не подумал, что Ваш сын способен стать врачом. Он всегда казался мне чересчур эгоистичным для такой профессии. – Гарри отпил из своего бокала и на секунду прикрыл глаза. – Glenkinchie, приблизительно начала двадцатого века. Восхитительно. – А я не подумал бы, что Вы умеете разбираться в сортах алкоголя. – Многое изменилось, мистер Малфой. – Позвольте мне вернуть Вам Ваш ответ. Мой сын тоже изменился.       Они говорили еще долго. Единственное, что Поттер не может вспомнить, так это как они с Люциусом внезапно оказались в хозяйской спальне менора, исступленно целуясь, и быстро раздевая друг друга. И наплевать.       Стянув с Малфоя рубашку, Гарри с глухим стуком прижал того к стене, впиваясь жадными поцелуями в его шею. Наверняка, с утра там будут алеть крупные засосы. Он провел ладонями по груди мужчины вниз и, наткнувшись на преграду в виде ремня брюк, с тихим рыком вырвал его из пазов, откидывая куда-то за спину. Оторвавшись от шеи, казавшейся ему сладкой, как нектар, Поттер медленно опустился на колени, покрывая короткими поцелуями грудь и поджарый живот Малфоя.       Не прекращая своих действий, он быстро разобрался с застежкой брюк (черт подери, какого дьявола так много пуговиц?!) и стянул их с мужчины вместе с нижним бельем. Перед его глазами предстал довольно крупный член, обрамленный светлыми завитушками волос. С жадностью втянув носом воздух, Поттер прошелся по всей длине органа языком. Подняв глаза, он увидел, как Люциус закусил нижнюю губу, словно стараясь сдержать стон. Благодаря своим способностям, Гарри слышал, как быстро стучит сердце в груди мужчины, слышал его прерывистое дыхание и поставил себе цель: заставить его стонать.       Недолго думая, бывший гриффиндорец буквально насадился ртом на член Малфоя, пропуская его в глотку (спасибомерлинзаотсутствиервотногорефлекса). Несколько поступательных движений и Поттер выпускает орган изо рта, вновь облизывая его по всей длине. Не успевает он сделать еще один мазок, как его резко поднимают с колен и прижимают грудью к стене. Он тихо смеется, произнося что-то вроде «В таком почтенном возрасте, а нетерпелив, как шестнадцатилетний», а в ответ получает звучный шлепок по заднице, которую секундой позже начинают вовсю исследовать чужие руки. Как он оказался полностью обнаженным, он тоже уже не помнит.       Люциус с силой проводит ладонями по спине Поттера, заставляя того выгнуться и снова отвешивает громкий шлепок, от которого Гарри тихо стонет. – Знаешь, – прерывисто шепчет он, – мы можем пропустить все нудные приготовления.       Малфой хватает его за запястья, прижимая их к стене над головой Поттера, и вжимается в него своим телом. – Уверен? – тихий хриплый шепот мужчины вызывает непроизвольную дрожь, электрическим током пробегающую вдоль позвоночника. – Да, дьявол тебя подери. Просто трахни меня уже. – И кто из нас нетерпеливый? – насмешливо отвечает ему Малфой, призывая свою палочку и произнося слова заклинания, от которого Поттер чувствует легкий холодок в промежности.       Мужчина надавливает ему на поясницу, вынуждая прогнуться еще глубже, и входит в него резким толчком. Поттер шипит, царапая ногтями стену. Ему больно, но от этой боли только слаще. Он подается бедрами назад, понукая мужчину начать наконец-то двигаться. И тот слушается, вбиваясь в него быстрыми, точными движениями, каждый раз попадая членом по простате. Поттер стонет громко, призывно, зажмурив глаза и откинув голову Малфою на плечо.       Пальцы правой руки мужчины впиваются ему в бедро, и будь Поттер человеком, там бы наверняка остались синяки, а левой – прочно удерживают его запястья над головой, ограничивая движения.       Люциус берет его жадно, порочно, жестко, но Поттеру это и нужно. Его голос уже начинает садиться и вместо громких стонов, переходящих в крик, он издает только хриплые вздохи, перемежающиеся словами «Сильнее, еще, глубже».       Он не знает, сколько это продолжается, но точно знает, что не хочет, чтобы это заканчивалось. Но еще несколько движений и оба мужчины кончают практически одновременно, Люциус запаздывает буквально на мгновение. Он чуть отстраняется, от чего его член выскальзывает из Поттера, и тяжело дыша, упирается лбом ему между лопаток, коротко целуя вспотевшую кожу.       Гарри легко сбрасывает ладонь, удерживающую его руки, и поворачивается в объятиях мужчины к нему лицом. – Полагаю, нам нужно сходить в душ, – тихо произносит он, усмехаясь. – Плевать, – Малфой тянет его к постели, – все утром. И не надейся, что сумеешь сбежать.