Крайности

      Старший брат всегда прав.       Эмоции вскипают внутри и из легких вырывается еще один крик, эхом отдающийся от стен пустой студии.       Старший брат всегда хочет, как можно лучше.       Эти фразы уже набили оскомину, въелись в подкорку, осели в легких. Так, что дышать трудно. Так, что дышать иногда совсем не хочется. В такие моменты Тревор, лежа на спине, задерживает дыхание и вглядывается в выбеленный потолок, пока перед глазами не начинают плавать разноцветные круги. И воспаленное сознание обязательно вынесет наружу именно эту набившую оскомину фразу и именно его (брата) голосом. Тогда Тревор делает судорожный вдох и мир снова наполняется звуками.       Младший Вентворт просто хочет быть немного лучше. Не для себя. Для того, кого ненавидит (или... он так устал метаться от крайности к крайности, что остановился на банальной ненависти, ведь так безопаснее для них обоих)всем сердцем.       Младший Вентворт просто хочет, чтобы его партия звучала чище, без фальши и голос предательски не срывался от вскользь брошенного взгляда. Тревор просто хочет, чтобы глаза не смотрели так холодно, а фразы "как ты?" и "все в порядке?" не звучали так обыденно и безразлично.       Тревор хочет, чтобы ему дали шанс. Крохотный шанс, чтобы дожить до следующего рассвета, потому что собственные силы уже на исходе.       И Тревор готов поверить в Бога, в Дьявола, да в кого угодно, потому что дверь в студию бесшумно приоткрывается и в помещение проскальзывает старший брат. И Тревор делает шаг навстречу и видит как вздрагивает Мэтт, явно не ожидая его увидеть.       "Эта такая у нас особенность. Находить друг друга, даже когда хочется побыть одному." - Тревор горько усмехается собственным мыслям и делает еще шаг. А потом еще И еще       Пока не оказывается напротив брата.       И он готов поклясться, что глаза смотрят уже не так холодно, а дежурный вопрос "ты в порядке?" звучит уже не так безразлично.       Нет, он совсем не в порядке. И Тревору хочется высказать все то дерьмо, что уже который год сжирает его изнутри и добавить, что в этом, между прочим, виноват его идеальный старший брат, который всегда хочет, как лучше. Но вместо этого он подходит вплотную и видит, как в глазах напротив недоумение сменяется совсем не читаемым выражением. А потом приникает к удивленно приоткрытым губам. Тревор хватается за этот секундный шанс, как утопающий за соломинку.       И Мэтт подставляется под поцелуи. Сначала неуверенные, а потом чередующиеся с укусами от которых саднит губы, переполненные ненавистью и еще тем, что Мэтт понял уже давно. От чего пытался спасти их обоих. Подставляется так же, как всю жизнь до этого подставлялся под удары.       И когда все заканчивается, на плечи Тревора опускается осознание того, как глупо и по-детски это получилось. И он боится, не удара в челюсть или громких, обидных слов, он боится осуждения и презрения во взгляде. Он боится, что все эти выстраданные годы молчания и бездействия были напрасны и они вернулись к тому, с чего начали.       И когда Мэтт подходит, Тревор готов получить свой заслуженный удар и даже сам подставляет щеку. Но Мэтт просто кладет руку на его плечо и всматриваясь в глаза произносит: - Все в порядке, - а потом легко касается губами виска (и это как выстрел). А после, сухих, обветренных губ.       И Тревор думает, что он наконец-то перестал метаться между двумя крайностями.