Это не всегда легко — отличить бодрствования и сновидения.
Его глаза широко открыты в темноте, зрачки расширяются так быстро, что он может чувствовать слабую боль в висках. Мерцание света на потолке, и он практически впадает в панику, прежде чем мысленно включается, наконец приходя в себя. Луи проверил телефон. Сейчас 3:41, куча непросмотренных уведомлений в Твиттере. Ничего необычного. Пальцы Луи сильно дергаются, и он сдвигает их несколько раз, прежде чем они приходят в нормальное состояние. Парень облегченно вздыхает. Луи сидит на своей кровати, с трепетом разглядывая темные углы своей комнаты. Он светит на них экраном своего телефона, не используя фонарик. Всё выглядит нормально. Все тени, кажется, на месте, где и должны быть. Ничего не перемещается и не вьётся. Его сердце все еще колотится, но не так сильно, чтобы беспокоиться об этом. Сдвигаясь к краю кровати, Луи качает ногами. Он поднялся, по пути пару раз споткнулся. Открывать дверь после такой ночи было всегда неким риском, но он не закрывает глаза, ожидая, что будет впереди. Не включай фонарик, не закрывай глаза. Луи крутит ручку, до сих пор не отпустив её. Он всматривается в коридор, открывая глаза шире. Никаких лишних теней. Ничего не движется. В ванной комнате только одна дверь, в принципе, как это и должно быть. Луи медленно направляется туда, перемещаясь вдоль одной стены. Прежде чем включить свет в ванной, Луи вслепую достигает раковины, держась за нее дрожащими пальцами. Он держит ладонь под струей воды, ожидая, пока она нагреется. Горячая вода обжигает кожу, что позволяет ему начать двигаться. Луи достаточно долго не выключает воду, чтобы пар поднялся выше. Зеркало покрылось толстым слоем конденсата. Зеркало было самым сложным заданием. Не включай фонарик, не закрывай глаза, не смотри в зеркало. Убедившись, что зеркало полностью покрыто паром, Луи щелкает выключателем, щуря глаза от слепящего света. Его глаза чертовски сухие из-за того, что он не закрывал их с того момента, как встал. Это необходимая предосторожность, но трудно бороться с естественной потребностью своего организма даже на мгновение. Луи быстро справил свою нужду. Он машинально отряхнулся и натянул шорты обратно. В основном, зеркало до сих пор было запотевшим, но Луи не мог рисковать. Он снова выключил свет в ванной, твердо фиксируя взгляд в темноте зала. Все тени на месте. Ничего не движется. Никаких звуков, кроме собственных шагов и шуршания ковра. Луи вернулся обратно в спальню и закрыл дверь с мягким щелчком. Он оглядел комнату со слезящимися глазами. Теперь ещё темнее, его телефон выключен на тумбочке, но насколько он видит — здесь нет ничего, что присутствовало во все другие разы. Он падает спиной на кровать, сжимаясь под одеялом. Луи подтянул его до самой макушки, закрывая уши. Он в последний раз оглядел комнату большими глазами. Ничего необычного. Ничего не движется. Он, наконец, позволяет себе на мгновение спокойно вздохнуть. Его глаза по-прежнему ощущали жжение, но внутри он уже чувствовал облегчение. — Это было действительно хорошо. Глаза Луи широко распахиваются. Певучий голос был слишком близко. Мягко, явно забавляясь, он прижимается к задней части его шеи. Слова будто теплом касаются его кожи. Ноги начало покалывать, а все тело покрылось мурашками. — Ты был так близок ко мне. Шепчет тьма позади Луи. Голос настолько твердый, словно он имеет свое собственное лицо. В этой черноте, Луи может видеть, как чужие губы растягиваются в широкой улыбке, а зубы блестят в тени. Как он может видеть её, когда она за ним? Хотя, это всё равно ничего не значит. Луи знает, что в этом нет никакого смысла, но он отчаянно пытается двигать руками, ногами, чем угодно. Пытается открыть рот. Но все бесполезно, тело насильно прижали к темноте. Все, что он может сделать прямо сейчас — это уставиться в дальнюю часть своей комнаты и слушать, как бешено колотится сердце в груди. Темнота за его спиной смеется, тихий звук, матрас под Луи не прогибается, будто на нем ничего не лежит.***
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы навредить себе? — Нет. — Ты думаешь о причинении вреда другим людям? — Нет. — Ты видишь или слышишь то, чего нет? Кабинет терапевта всегда холодный. Луи никогда не забудет взять с собой пиджак, несмотря на то, что он всегда держит его в руках для тепла, в то время, как все его тело судорожно дрожит. Это цветы на столе, наверное. Когда он изображает офис Доктора Ватсон, он всегда ставит на стол вазу с ярким букетом цветов. Это кажется невозможным — выжить в этой комнате, ведь здесь так холодно. — Да, — говорит Луи, потирая ладони, прежде чем положить их на свои бедра. Он ощущает мелкую потливость, даже если и покрылся мурашками. Доктор Ватсон разглядывает какие-то бумаги, наконец, ее глаза нацелились на Луи. — Всё ещё? — ее голос имеет странный окрас, — Луи никогда не может понять, как так она интересуется и волнуется, и всё это сразу. Она очень хочет знать, что он скажет дальше. Но Луи заботится об этом не меньше, он четко контролирует свои слова. Я ужасен. Забавно то, что ты спросила. Я буквально убил сегодня человека на прогулке. — Да, — повторяет он, ощущая дискомфорт. Не похоже, что он сможет сделать что-то другое, кроме того, как прийти сюда, и позволить этой женщине поиграть с ним, порыться в его голове. И так на протяжении нескольких недель. Она уравновешивает ручку между пальцами. Этим она передаёт Луи ещё более хитрый взгляд. Сейчас цветы пылают намного ярче. — Те же галлюцинации? Те же? Это не совсем точно. Они каждый раз разные, но всегда… Всегда есть общие темы. Трудно вникнуть во всё это, словно, в важную и большую тему во время коротких сессий. Он пожимает плечами, морщась. — Они достаточно близки друг другу. — Я хочу попробовать для тебя кое-что новое, — решает она, записывая что-то в блокнот. Она нахмурила брови, было заметно, что женщина точно заинтересована во всем этом, — отучить тебя от таблеток. То есть пить одну в день, потом через день, улавливаешь? Возвращайся снова в течении месяца, если это произойдет снова. Мы просто обязаны найти решение твоих проблем, — Доктор Ватсон оторвала бумажку с рецептом из блокнота, продолжая держать его в руках. Луи тянется, чтобы забрать его, но в это время женщина быстро хватает парня за запястье, пока он смотрит ей прямо в глаза, — и если у тебя возникнут вопросы или сомнения- — Я позвоню вам, — Луи заканчивает за нее, выпучив глаза. Дело в том, что она ему действительно нравится. Она замечательный врач, наверное, она может сделать многое, но Луи уже сошел с рельс в своей голове. И пока «только так» переводится в «ничего». — Или звони в экстренные службы. Потом звони мне, — говорит она сурово. Но женщина любит его, поэтому всё происходит именно так, — ты держишься очень хорошо, не смотря на все обстоятельства. Я горжусь тобой. Луи корчит ужасную гримасу. — Я верну его на моём следующем приеме. Очень впечатлил мой психиатр. Лучшие оценки в психушке. Он скривил губы в тонкую линию, быстро выскакивая из кресла, прежде чем она сможет дать ему еще одну лекцию по поводу лечения себя. Луи смотрит на ее нахальную усмешку. Он вернулся к столу. Парень нагнулся над ним и выхватил из ее рук рецепт, прежде чем поспешить к двери. — Один месяц! — она кричала ему вслед после того, как он бросил ей в спину пустой листочек бумаги.***
Несколько недель капельниц из старых лекарств были буквально ядом. Луи абсолютно ни с кем не разговаривал. Он даже не знал, где его телефон, если уж на то пошло (и, кстати, не знает до сих пор). Галлюцинации, скажем так, временно прекратились. Мозг Луи не подкидывал ему ничего странного и неожиданного, но настроение в хаотичной последовательности менялось, не смотря на обстоятельства. Луи не доверял себе даже в том случае, когла нужно побриться или приготовить еду. Он ест лапшу, чувствуя себя вялым, вялым и… вялым. Луи опустился до того, что справлял нужду в бутылки из-под соды, которые находились в комнате, вместо того, чтобы просто сходить в туалет. Галлюцинации прекратились, — это, конечно, классно, что сказать. Но перспектива противостоять старой медицине была сомнительной, и, в конце концов, она потеряла всю былую привлекательность. Луи проводит первый день наедине с собой и препаратом, лицом вниз на ковре, в его гостиной. Он дышит с открытым ртом, смотря в пустоту, не в состоянии сосредоточиться ни на чем, кроме невидимого веса, прижимающего его тело к полу. Он ни в коем случае не позвонит Доктору Ватсон, но все равно выживет. Он делает это уже две недели подряд, но приходит в себя, чтобы подняться и шатаясь дойти до кухни, заставляя пустой желудок и грозившую расколоться голову, выть в знак протеста, пока он искал препарат. Кругом бутылки, которые накапливаются во времена его пребывания в полуобморочном состоянии. Новые таблетки маленькие. Он засмеялся, на самом деле, в первый раз за это время. Он высыпал большинство таблеток на ладонь. Они были размером с М&Mʼs. И то вряд ли, ещё меньше. Меньше ногтей его сестер, когда они были еще младенцами. Затем он взял одну. Ничего не почуствовал. Взял ещё одну на следующий день. Ничего. Берет другую… Сны — кошмары, галлюцинации, всё остальное, к счастью, чудом остановилось… Короче говоря, жутко, но остановиться невозможно. Это всегда так. Любые новые таблетки, они работали несколько дней, но потом они прекращали действовать. Действовали примерно дня четыре. А вот эти… Доктор Ватсон только поднимает одну дозу, и Луи готов кивать головой. Может быть, в конечном итоге, эффект будет постоянным, но так как он стоит- — Ещё больше? Луи замер, глаза наполовину закрываются, он снова таращится в темноту собственной спальни. Простыни так неуютно сгрудились под ним, прежде чем он проснулся. Он почти не возражал темному шепоту на своей шее, если бы он только мог просто поправить его чертовы простыни. Он держит таблетки на тумбочке у кровати. — Знаешь, меня беспокоит то, что они будут делать с тобой в долгосрочной перспективе. Все эти лекарства имеют побочные эффекты. Все вы пытаетесь убежать от… Темнота бормочет. Луи вдумчиво вслушивается. Он берет флакон, на котором написано: Печеночная недостаточность. Повышенный риск самоубийства. Выпадение волос. — Ну, господи, вот, где надо выделять курсивом. Нежное давление на спину Луи, на его волосистую часть шеи, прямо там, над его загривком. Он чувствует, как один палец тащат против направления его волос. — Я очень люблю твои волосы, знаешь. Было бы обидно потерять такое. Это твоё достоинство, и одно из самых главных, кстати. Задолбало, думает Луи, так как не в силах сделать что-то большее. В животе горячее, болезненное ощущение, но к нему едва прикоснулись. — Ну, так совсем не весело, — говорит темнота, заглушая всё остальное. Он всё равно уйдёт. Никакого намека на его присутствие. Луи снова лёг на кровать, ощущая что-то тяжелое и настоящее, но это было вне поле его зрения. Луи остается в ловушке, неподвижно глядя на стену. Рассвет будто исчезает. Луи не может ничего не сделать.***
Он снова выбивается из строя на несколько дней. Кажется, на четыре дня. Луи все ещё чувствует, что устал до смерти, и у него развилась тревожная дрожь в руках. По крайней мере, он может проснуться в середине ночи один, и быть по-настоящему одиноким. Маленькая привилегия. Луи даже умудряется заехать в антикварный магазин, где работает сверхурочно, когда он может управлять собой, просит о возвращении. Найл звучит искренне, слушая Луи, и даже приглашает его выпить. Он говорит, что стал волноваться, когда Луи пропал с лица Земли. — Да, ну, ты знаешь, — говорит Луи, глухо посмеиваясь и не предлагая ничего другого. Найл, благослови его, не отказывает ему. — Так, ты придешь завтра, скажем, в полдень? — он слышит, как Найл стучит по клавиатуре на другом конце, под вопросом добавив Луи обратно в график сотрудников. Там уже только три сотрудника, в лучшем случае, два из них живут прямо над магазином. Вроде как, главным стал безупречный Найл, так что график явно будет лучше. Работа здесь идет… средне, конечно. Некоторые могут сказать, что даже ниже, чем нужно, но… Луи ложится спать, поставив будильник, наверное, в первый раз за месяц он почти уверен в хорошем результате работы. Когда же он просыпается, то чувствует себя потным и будто приклееным к матрасу, понимая, что был до смешного наивен. Но это не темнота. Нет невидимого веса на другом краю кровати. Он хотел бы, чтобы всё было так легко. Кажется, там кто-то выше него. Он прижал колени к его бедрам, а большими руками приложил запястья на подушке над головой. Это был молодой человек с пугающе зелеными призрачными глазами, с улыбкой, которая буквально разрезает ему лицо. Его голые руки и торс будто отточены. Он извивался, как головка чернил, пишущая татуировки, которые не хотят задерживатьсяваться достаточно долго для обработки их мозгом Луи. — Гораздо больше удовольствия, — это было сказано ярко, но молодой человек до сих пор сжимал запястья Луи. Голос был так знаком. Луи снова чувствовал себя беспомощным, словно в ловушке, слушая собственный ритм сердца. И это отличается от того, как темнота обычно делает из Луи заложника, но он знает, что это тоже самое, что он, наконец, увидел лицо того, кто мучает его уже несколько месяцев. — Ты можешь сказать что-нибудь, — говорит он, достигая того, что начинает тыкать Луи в его щеку. Серьезно, реальным пальцем. Это спорно. Физически это возможно, но всё в голове у Луи, похоже, вылилось в формирование того, что это один, очень реальный кошмар. Он морщит нос и садится, отпуская руки Луи, но по прежнему оставаясь на его бедрах. — Это грубо с твоей стороны, называть меня кошмаром. Я вряд ли что-то сделал для тебя. Кроме того, если ты хочешь меня как-то называть, то я предпочитаю Гарри, — он улыбается во все зубы, обнажая глубокие ямочки, накручивая свободный коричневый локон вокруг пальца. — Оставь меня в покое, — хрипит Луи, закрывая глаза, удивляясь, что он может справляться с этим. — Уходи. — Это глупо, — его это явно позабавило. Его голос мягкий и глубокий, где-то даже тревожный. Луи снова открывает глаза, но наполовину, боясь, что он будет пялиться на него. Но ничего такого, всё так же, как всегда, — некуда мне идти, но сюда, — он стучит по Луи, нежно, но тот все равно вздрагивает, стиснув зубы, — в любом случае, я предупреждал тебя насчет твоих таблеток, не так ли? Побочные эффекты всегда хуже, каким бы хорошим не было действие. Это то, что я сказал. Я знаю, ты помнишь, — это звучало так самодовольно, отправляя озноб вверх по позвоночнику Луи. — Теперь, давай вернемся ко сну. Завтра важный день — вернуться к работе, после всего того, что случилось, — вес смещается от Луи и сходит на край рядом с ним. Кровать прогибается, наклоняясь против слишком тяжелого тела. Он чувствует запах кожи, это реально. Пахнет, как настоящее тело, легкий запах пота, который достаточно незнаком Луи, поэтому он в состоянии доказать, что это не его собственный. Луи не спал. Он слушал тело рядом с ним, которое напевало бредовые песенки. Луи смотрит в потолок, когда он тянется, чтобы прикоснуться к его волосам, шепча: — По крайней мере, у тебя есть я, да? Другие вещи всегда хуже.***
Утром, Луи не может определить точный момент, когда он выходит из спальни. Ведь он там, стоит один. Он остается там на секунду, когда каждая мышца его тела кричит от пребывания в одном положении всю ночь. Он мог бы уйти обратно спать, но это было бы рискованно. Сейчас самое время, чтобы позвонить Доктору Ватсон, но в свете утра, пробивающегося через занавески ему удается убедить себя, что это не сильно отличается от постоянных галлюцинаций. Он принимает душ и долго смотрит на воду, стекающую по запястьям. Тот парень выглядел достаточно сильным, тогда явно будут заметны его следы, оставленные позади. Он бреется, еще и успевает приготовить несколько блюд. Он бросает белье в стирку, надевая чистые джинсы и футболку без пятен и на ней имеется всего несколько складок. В половине одиннадцатого, Луи вышел из квартиры и запер за собой дверь. Его дом всего лишь в двадцати минутах езды от антикварного магазина, и он выезжает смехотворно рано, но чем дольше он остается в тихом, пустом пространстве своего дома, тем больше он чувствует, как за спиной за ним наблюдают. Было время, когда Луи двигало что-то, кроме врача или продуктового магазина, ночью, ну, когда он был пуст. Даже солнечные лучи, пробивающиеся сквозь грязное лобовое стекло своего автомобиля, кажутся ему чем-то новым. Он забыл включить радио, и заканчивает тем, что тонет в собственных мыслях. Он переезжает улицу буквально на автопилоте. В городе относительно пусто, все выглядит немного не столь реалистично из-за этого. — Ты использовал это, чтобы спать голым. И это случилось средь бела дня? Луи дал холостой ход на перекрестке. В ушах у Луи звенело минут десять, и теперь, он понял, почему. Он даже не смотрел на пассажирское сиденье, потому что и так видел Гарри в уголках его глаз. — Помогло, кстати, да? — спросил Гарри, подпирая рукой подборок. Он играет, конечно, — что, если бы я сказал тебе, что все это выдумал? Луи усилил хватку на руле. — Я знаю, — говорит он. Другие люди, которые видели бы его за рулем — точно бы посчитали его странным, он ведь разговаривает сам с собой. Могут ли они предположить, что он просто сидит по FaceTime, ну, или что-то в этом роде? — М-м, — урчит Гарри, Луи ненавидит то, как он ухмыляется. Луи слышит переливы в его голосе, — но хотел бы ты знать больше? — Нет, — выдавливает Луи сквозь стиснутые зубы. — Потому что я в твоей голове! — смеется Гарри, словно это самая смешная вещь из всех, что он говорил когда-либо. Этот громкий, неприятный звук, и Луи думает немного отчаянно, что это должно быть по-настоящему. Меняется свет, и Луи давит на газ так сильно, что машина кренится, грозясь вылететь на несколько футов вперед. — Но если честно, — начал Гарри, — я надеюсь ты не начнешь надевать штаны, чтобы поспать со мной, — говорит он так, будто они оба думают об одном и том же, — я просто, ну, ты знаешь, часть твоего мозга. Самая странная, ненормальная и расстроенная, но все же. Луи закатывает глаза и сворачивает, когда антикварный магазин попадает в поле его зрения. — Спасибо. Буду иметь это в виду. Он не может отличить тот момент, когда Гарри исчезает, но он чувствует, как весь вес уходит в грудь. Найл сидит на ступеньках магазина, когда Луи поднимается по ним вверх. Магазин на самом деле старый. Он сделан в викторианском стиле. Его построили деды Найла буквально тогда, когда динозавры ещё бродили на земле, он сам так говорит. Внутри магазин точно такой же, много вещей Хоранов осталось здесь. Луи всегда имел смутное подозрение, что здесь зарплата больше, чем у всех остальных. Все из мифов о приливе золота в эту семью. Круче, чем любой бизнес-магазин, на самом деле. Он рад, что Гарри ушел, но ещё больше он рад тому, что сможет закинуть руку на плечо Найла, когда он открывает для них пиво. — Выглядишь ужасно, — замечает Найл. — Лучше, чем недавно, — признался Луи, пожимая плечами. — Ох, хорошо, — Найл протягивает руку, чтобы мягко надавить двумя пальцами на ключицы Луи. — Это, верно? Луи моргает. Кругом ошеломительно тепло, и он чувствует, как его щеки краснеют. Он садится, делая глоток пива, надеясь, что сможет скрыть самое худшее, — верно, — Луи успел проглотить немного, но и подавиться, — так, а где Лиам? Найл быстро позвал Лиама. Обо парня начали слушать грохот на втором этаже, а затем быстрые шаги. Это был Лиам, который бежал вниз, спотыкаясь. Его рубашка потная, он выглядит так, словно только что из спортзала. В любом случае, Луи крепко обнимает его. Лиам спрашивает, где он был все это время. Приятно работать, приятно чувствовать себя нормальным, особенно, когда есть с кем поговорить. Его желудок падает, когда он уходит на ночь, то обнаруживает Гарри на пассажирском сидении, словно тот никуда и не уходил. — Получил удовольствие от работы? — спрашивает он, дразня, толкая Луи к краю. Луи решает игнорировать его, как-будто это заставит его уйти. — Найл, правда? Серьезно? — смех Гарри переходит из крошечного в издевательский, — сразу настраиваешь себя на провал? Я понимаю, это что-то новое для тебя. Это никогда не кончится. Когда Луи возвращается домой, Гарри следует за ним по лестнице, постоянно бормоча что-то себе под нос. Он исчезает ненадолго, пока Луи ужинает и чистит зубы в ванной. Луи жестко контролирует себя. Он смотрит на белую фарфоровую раковину, чтобы случайно не посмотреть в зеркало. — Ты все еще расстроен? — спрашивает Гарри, позабавившись. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, — но это был всего лишь один раз. — Когда-то было много, — бормочет Луи, смотря на зубную щетку. Он слишком отвлечен, чтобы понять, что нарушил правило не разговаривать, пока Гарри делает торжествующий клик позади него. Он берет Луи врасплох, и тот смотрит через, плечо в зеркало, поймав Гарри. Ну, не его глазами. Зияющей пустотой, где глаза полые черно-красные, словно вместо них пещеры, они глубже, чем череп, должно быть. Они больше. Все становится искаженным. Луи убрал взгляд с глаз Гарри, закрывая лицо ладонями, прежде чем увидел себя в зеркале тоже. Он паникует, чувствуя свое рваное дыхание, быстрое биение сердца. Он не может отказаться, и тем более остановиться. Тепло давит на его спину, он чувствует, как кудри щекочут его щеку, а подбородок падает ему на плечо. Гарри улыбается слишком широко. Он трется щекой о щеку Луи, — прости, — поет он, в голосе нет ни капли сожаления, — не смог удержаться. Луи проводит остаток вечера, прикрывая каждую отражающую поверхность в доме, он обмотал скотчем полотенце, приклеив их к зеркалу, снял фотографии с оконных рам. Все это время Гарри ходил за ним, припевая.***
В каком-то смысле, дела идут на удивление хорошо после этого. Луи работает, делает все возможное, чтобы игнорировать Гарри, но тот тусуется в уголке его поля зрения, пока он помогает клиентам или болтает с Найлом и Лиамом. Он видит Доктор Ватсон, рассказывает ей, что галлюцинации еще не прошли, но тем не менее, он поразил этим своего друга. Есть прогресс — очистка его дома, он ходит и гуляет с другими людьми. Женщина решила, что лучше начинать пить лекарства в больших количествах. Луи отпускает Доктора, он не хочет тревожить ее, как делает это с ним Гарри. Ведь, все постепенно налаживается. По большей части. Даже, если Гарри и появляется в середине дня, Луи не удивляется, ведь другие старые уродливые проблемы поднимают головы тоже. Признаться, он чуть ли не сорвался. Около девяти раз, на самом деле. Луи проснулся около четырех утра. Его сильно знобит. Он лежит пластом на кровати. Это больно, он дрожит всем телом, как оголенный нерв, но он ни черта не может остановить. Даже, когда он скручивает одеяло, сжимая его кулаками, когда он кусает щеку так сильно, что начинает чувствовать металлический привкус. Теперь он знает. Поговорив с Доктор Ватсон, у него начинается компульсивное поведение. Ещё один признак того, что в его голове беспорядок. Это было гораздо большей проблемой, чем лекарство. Она назвала его проблему — гиперсексуальность. Сказала, что, это просто то, что случается у людьми с мозгами, как и у него. Это не помогает, хотя зная, что это просто в его голове… Его бедра скатываются в никуда, кто-то подло освещает его кожу. Он даже не может прийти в себя. Луи оторвал руку от вздутой головки своего члена, чтобы не заплакать, хотя он чувствует, как, если бы он мог плакать в том случае, просто из-за каких-то чертовых разочарований. Если бы он мог просто приехать еще раз- Но это всегда игра. Еще один раз и это пройдет. Еще один раз и он будет в состоянии выползти из кровати, чтобы пойти на работу, ходить в реальном мире, как и все. Но это не только еще один раз. Даже когда он думает об этом, он ослабляет хватку на простынях, скрипя зубами от боли в животе, паху, везде. — Если тебе нужна помощь, то все, что тебе нужно сделать — это просто попросить. Проклятья, конечно, плодятся, как змеи. Луи открыл глаза, даже мутным вечером их слепило. Его взор упал на Гарри, который устойчиво находился едва в дюйме от его лица. Он удивился тому, что матрас прогибался под ним не так сильно, как обычно. Гарри поставил руки по обе стороны от его головы. Вероятно, происходили и более странные вещи. С ним. Только сегодня. Дыхание Луи сбивается, с оттенком тепла из уст Гарри. — Если бы я мечтал о тебе, чтобы потрахаться, я бы сделал тебя более привлекательным. Гарри отодвигается достаточно далеко, чтобы полностью рассмотреть лицо Луи, его улыбка большая, словно у кота, так, что видны все зубы. — Перестань позориться, пытаясь обмануть меня. Может быть, если бы тело Луи не было закрыто с ног до головы, он бы понял немного. Он просто поворачивает голову, прижимаясь щекой к прохладной простыни, смотря в пустую часть стены. — Не уверен, что тебе стоит стесняться, — говорит он, и Луи чувствует головокружительное облегчение, когда Гарри позволяет ему спокойно дышать. — Я бы мог помочь тебе, — снова предлагает Гарри, держа Луи и толкая его бедра. Луи был упорно втянут в фокус, вспоминая, как выглядел Гарри в прошлый раз. Теперь все до боли четко и ясно. Даже его татуировки, они на том же месте. Луи с любопытством разглядывает черные каракули, покрывающие предплечья Гарри. — Ты не настоящий, — напоминает ему Луи, потирая потные ладони о простынь. Он мечтал о таких вещах — настоящие, достойные мечты, когда он видел сны, вовсе не галлюцинации. Мечты о человеке, прикоснувшись к нему, держа его снизу, предлагая ему все, что он хочет- Гарри мурлыкает, опираясь на локоть, так, что он может держать другой рукой челюсть Луи. До сих пор потрясает то, насколько он твердый, по-настоящему. — Но это же не значит нет. И это действительно так. Разве это навредит ему? В худшем случае, это шутка Луи, которая подсознательно играет с ним. В лучшем же случае, он уйдет обратно, нахуй. Это конечно не план для борьбы с Гарри, но для него есть свод особых правил и одно из них —что бы вы ни делали, не позволяйте вашей галлюцинации дрочить вам. — Хорошо, — Луи закатил глаза к верху, чтобы не смотреть на Гарри, — хорошо. Гарри не удивился тому, что Луи согласился, но тот все равно продолжает повторять себе, что все это в его голове. Это глупо, но когда Луи чувствует губы Гарри вокруг него, он не знает, куда деть руки. Он никогда не пытался дотронуться до Гарри, и боится, что если он сделает это сейчас, то Гарри исчезнет. Его мозг в сотый раз разлетается на миллион частей. Как он может чувствовать Гарри таким реальным? Как он чувствует плевок на свой член, если там никого нет. — Ты слишком много думаешь, — говорит Гарри. Его голос хриплый и глубокий, что заставляет живот Луи напрячься. Он отводит взгляд от потолка, наконец, туда, где Гарри наклоняется над ним. Его волосы, кажется, длиннее, чем обычно, достаточно, чтобы щекотать кожу на сгибе между пахом и бедром Луи. Его рот растягивается в широкой улыбке когда он видит, что Луи смотрит. Его губы выглядели слишком красными, и Луи был не в силах оторвать взгляд от этого. Ему становится неуютно, когда он чувствует свой тяжелый член, который упирался прямо в живот. Зубы чешутся от того, насколько сильно он бы хотел с этим покончить. Гарри фыркнул, в то время, как его губы вились в презрительной ухмылке. — Романтично. Я уверен, Найл оценит- — Блять, заткнись и сделай с этим уже что-нибудь, — огрызается Луи, протягивая руку к груди Гарри. Он чувствует пальцами тепло в точке контакта, Луи удивляется, открыв рот. — Не думай об этом слишком много, иначе твой мозг взорвется изнутри, — предупреждает Гарри, закатив глаза, прежде чем его рот снова захватил член Луи в теплый плен. Гарри проводит языком по пульсирующим венам, оставляя на них поцелуи, в то время как Луи ахал и толкал свои бедра вперед. Это заставляет Гарри смеяться, и Луи не уверен, почему, когда он пытается двигаться, его тело буквально заблокировано. Это так знакомо. — Быстрее, — говорит Гарри, обдавая горячим дыханием ореолу Луи, заставляя его мышцы сжиматься. Это явно быстро, потому что Луи ничего не может остановить. Побаливает и знобит — все, как и раньше, но Луи смутно рад тому, что Гарри парализовал его тело своим ртом. Он мог дышать так, как и должен был, издавая совсем не стыдливые звуки. И он физически не мог отвернутся, смотря на то, как Гарри двигает языком и посасывает член правильно, как и хочет Луи. И когда он, наконец, кончает, его грудь вздымалась, горло буквально разорвало громким криком. Гарри отстранился, садясь на корточки, наблюдая за ним, в то время, как Луи испытал на себе невероятную дрожь. — Ублюдок, — задыхался Луи, напряжение сочилось из него, тело было слабым и тяжелым. Он старался не смотреть на кожу Гарри, на его изгибы и его темные соски, которые вовсе не были твердыми- Он быстро закрывает глаза, желая Гарри, прежде чем оклемается снова. Гарри не останется, конечно. Но когда он открывает глаза, то удивляется тому, что видит его. Он сидит на краю кровати, по крайней мере, в спортивных штанах. Они выглядят, как любимая пара Луи. Гарри смотрел на него с любопытством. — Это помогло, не так ли? — спрашивает он, его губы по-прежнему выглядят мокрыми. Луи сидит, подытоживая его тело, его голову. Он устал, конечно, но его тело чувствует себя таким свободным. Горячая боль в животе ушла. Он не потрудился ответить Гарри, потому что тот знает, все, что знает Луи. Вместо этого, он неуверенно встает и уходит в туалет, чтобы посчитать таблетки. — А что, если мы заключим сделку? — спросил Гарри, неожиданно сев на стойку рядом с Луи, так, чтобы их бедра касались. Луи отводит взгляд от него, чтобы сделать глоток воды из-под крана. — Что ты- — Если ты перестанешь принимать таблетки, я оставлю тебя в покое в течении дня, — предлагает Гарри, сжимая рукой подбородок Луи, заставляя того, не отводить взгляд. Глаза Гарри напряжены, брови, как у ястреба, а губы сведены в тонкую линию, — вот мое предложение. Луи хватает запястья Гарри, сгибая их. Он морщится, разглядывая лицо Гарри. — Зачем? — За тем, — говорит Гарри, считая это нормальным ответом. Ладони Луи потеют так сильно, что таблетки в них могут раствориться. — Я не могу это сделать. Не могу перестать их принимать, — он занимался этим достаточно долго, чтобы знать, что случится, если он перестанет пить лекарство. — Три, тогда, — говорит Гарри, улыбаясь и потирая большой палец против запястья Луи, — только три сейчас. Луи задумался. Он думает о том, чтобы пойти днем на работу, не отвлекаясь на присутствие Гарри и не солгав Найлу. — Тебя не будет в течении дня вообще? — спросил он, нахмурив брови, — как обычно? — Пока ты, конечно, не захочешь увидеть меня, — соглашается Гарри. Луи понимает, что это не совсем «да». Но это на одну таблетку меньше. — Ладно, — решает Луи, позволяя Гарри разжать его ладони и забрать оттуда одну таблетку, положив ее позади него. Он проглатывает три других, страдая от пристального внимания Гарри, который наблюдал за ним. Гарри отпускает Луи, ослабляя хватку на запястье. Он нагибается, чтобы оставить поцелуй на щеке Луи. — Отдохни немного сейчас, — говорит он, прежде чем исчезнуть. Луи чувствует себя так, словно только что заключил сделку с дьяволом, но он так же чувствует себя хорошо. Он не возбужден в первый раз за день. Он чувствует себя так хорошо, что звонит Найлу и предлагает ему свою кандидатуру на завтрашнюю смену. — Чувствуешь себя лучше? — спрашивает Найл, будучи радостным из-за того, что разговаривает с Луи. — Да, — признается Луи, кивая, хоть Найла рядом и нет. — Намного лучше. Как новенький. — Рад это слышать. Увидимся завтра, Томмо. И просто так, Луи снова один. Измученный, но да ладно. Он получил свободу, но все равно немного раздражен. Он ухитряется спать по ночам, ни Гарри, ни паралича. Ничего кроме чистого, бесперебойного сна, детка. Может быть, все не так уж и плохо.***
К сожалению, антикварный магазин настолько медленный, что Найл просится уйти и посмотреть фильм. — Кто это ещё играет? — спрашивает Луи, звуча действительно любопытно. Он не может вспомнить, когда в последний раз видел рекламу или ещё что-то. — Понятия не имею, — смеется Найл, — вроде девушка Зейна. Она играет бесплатно, так что. Она пришла… Эм, там внизу артхаусное кино, в общем, не знаю, какого черта происходит. Люблю Зейна, поэтому можно потерпеть, — Найл внезапно начал чесать затылок, — я думаю. Луи фыркает, улыбаясь. Он машет Найлу, когда тот в очередной раз проверяет, что Луи не против поработать в магазине несколько часов за него. — Меня не было месяц, — напоминает ему Луи, — максимум, что я могу — это засветиться здесь вечером. Найл уходит, в магазине становится очень тихо. Жутковато, столько изменилось после его отсутствия. Луи чувствует себя также, когда находится в своей комнате, когда Гарри не видно, но он есть все равно. Время медленно тянется в течении часа, когда кости Луи начинают чесаться. Он не понял этого сразу. Просто начал натирать бедро руками, потом немного он мял живот пальцами, медленно доходя до сосков. Ему тяжело, словно он занимается сексом, пока тело не привыкло. Это, как когда он слышит, как Гарри над ним смеется, словно дуновение у него на шее. — Дерьмо, — говорит Луи, обращаясь ни к кому в частности, оторвав руки от своего тела и проводя ими по лицу. Просто так, все вернулось в полную силу, как и вчера. Подобно тому, если он не придет, то будет чертовски умирать от этого. Он сгибает руки, жестко сжимая счетчик продаж. Затем он отпускает его, чувствуя, как сильно начинают покалывать пальцы. Это не совсем так, если он снова будет дрочить. Имея опыт, он знает об этом больше. Прежде чем его мозг сошел далеко с пути он использовал это, чтобы доебываться до людей. Когда он встал именно на этот путь, было трудно и утомительно делать это через какое-то время. Но, что бы он сделал, если бы Найл был здесь — попросил бы помочь? Наверное нет. С коленями, как желе, он направляется к входной двери магазина, меняя вывеску с ОТКРЫТО на ЗАКРЫТО НА ОБЕД, запирая дверь. Он прошел через беспорядочную смесь антиквариата, заходя в ванную, закрывая за собой дверь. Его тело обжигают пальцы, он судорожно разминал пальцы на ногах внутри его изношенных Vans. Даже дышать становится сложнее, каждый выдох грозит превратиться в какой-то всхлип. Лишь один звук, и он может заполучить его. Луи наклонился, сжимая края раковины так яростно, что они почти могли трескаться под его пальцами. Старые болты, удерживающие ее на стене стонали против его веса. Но ноги были слабыми, он не уверен, что мог стоять. К тому времени его голова успокаивается достаточно, чтобы начать держаться за что-нибудь, кроме раковины. Он дрожит, ему хочется реветь. Он дышит с открытым ртом, громко. Его язык был как-будто излишне толстым. Он до сих пор болит после вчерашнего. Луи чувствует, что может умереть прямо здесь — в старой ванной антикварного магазина, если он не придет в ближайшие пять минут. А потом снова, снова и снова. — Ты слишком громкий, — говорит Гарри, используя неопределенную интонацию. В мозгу Луи все слишком перемешать, чтобы решать, что это засчитывается, как нарушение его дела, было бы ему не все равно. Он опустился на локти над раковиной, зарывшись лицом в руки. Когда он приглушенно стонет: — Помоги, — Гарри готов потерять один винт в голове, это не так уж и важно. Он слышит его очень хорошо. Гарри прижимается бедрами к его заднице, но делает только еще хуже, каждый нерв кричит из-за контакта. Это не сознательное решение, но Луи двигает задницу назад, чувствуя, как ему чертовски хорошо, когда руки Гарри вьются вокруг его талии, толкая его рубашку вверх достаточно, чтобы добраться до голой кожи. — Да тебе совсем не терпится, — наблюдает Гарри как-то радостно, что смог сделать из Луи покорного сразу. Его пальцы выводили круги около ямочек у основания позвоночника, это достаточно отвлекает, что Луи даже немного бесится из-за малого контакта. Гарри говорит: — Я заключу с тобой сделку. Туман заполнил голову Луи. Он дергается против хватки Гарри. Недостаточно сильно, чтобы разорвать контакт, но-, — больше сделок, — пыхтит он, качая головой, будучи до сих пор прижатым к раковине, — чтобы исправить? — Еще одна сделка, — говорит Гарри. Луи знает, что готов сдаться. Единственная более упрямая вещь, кроме Луи — это его подсознание, но с ним все слишком плохо, чтобы продолжать бороться, — никаких таблеток. — Нет. Гарри издает небольшой, разочарованный шум, дергая бедрами против задницы Луи. — Очень жаль, Лу, потому что я правда хочу тебе помочь. Я всегда хотел помогать тебе. — Чушь, — выплевывает Луи, поднимаясь вверх, глядя через плечо, старательно избегая зрительного контакта с зеркалом над раковиной. Это первый раз, когда он смотрел на Гарри, так как, когда он появлялся, Луи во всю пытался состроить бесстрастное лицо против того, как хорошо он выглядит. В основном получалось хорошо, но сейчас он буквально хотел, чтобы его поимел любой, но, Гарри, конечно, пока что все приостановил. Это несправедливо, ведь это Луи делает для себя, — чушь, — повторяет он, несмотря на колебания в его голосе, — всё, что ты делал, это пугал меня на протяжении недель, месяцев, даже- Гарри вскинул брови, дуя губы. Он оперся на спину Луи, обнюхивая его лицо, шею, горячим дыханием опалив ухо. Он поднял руку, чтобы схватить Луи за челюсть — мягко, но крепко, — я могу помочь с тем, что ты делаешь с собой. Я просто пытаюсь быть милым с тобой, — говорит Гарри, кусая зубами мочку уха Луи, и этого достаточно, чтобы он возбудился снова, — позволь мне помочь тебе. Это даже не дискуссия. Каждая капля крови в теле Луи центрируется между ног, каждая капля горит. Даже его кости не ломит, но он чувствовал тугое, пульсирующие давление. В конце концов, ему даже не придется признавать свое поражение вслух. Гарри ведь знает, он ухмыляется, начиная давить его оскаленными зубами на шею Луи. Давно, прежде чем все пошло не так, Луи трахался с большим количеством людей, поэтому он знает, как «ездить», как вовремя свернуть бедра впору. Он помог Гарри, стягивая его джинсы вниз. Луи не должен думать о скользящих пальцах между его щеками, растягивание сухое и жаркое. Все, что зажигает его — все очевидные вещи, как пальцы, что вытаскивают из его рта. Гарри давит внутри так медленно, это выводит из себя, Луи почти охрип. То есть все остальное — жар и пот находятся у позвоночника Луи. Луи грубо, но мягко терся о джинсы Гарри, создавая большее трение. Позвоночник Луи будто обдало электрическим током. Он должен двигаться, подтолкнуть себя обратно на пальцы Гарри, сжимая раковину руками, кусая губы и крутя тазом, чтобы что-то делать, потому что ничего не достаточно. Гарри дергает его рубашку, пока весь прохладный воздух в ванной не заканчивается. Затем он прижимается губами к основанию позвоночника Луи: — Ты ведешь себя так, словно одержим. Для всех, Луи знает, что он есть. Он не может останавливаться на нем, в голове развивается «пасмурная погода», тело приобрело слишком высокую температуру. — Помоги, — он скулит, извиваясь от пальцев Гарри, когда он нажимал слишком долго на то самое место, — ты обещал помочь. — Я помогаю, — спокойно говорит Гарри, легко смещая пальцы, оставляя внутри Луи отчаянно стыдливую пустоту. Пальцы Луи дернулись, скрипя ногтями по краям скользкой раковины, сжимая их в бесполезный кулаки. Он хочет жаловаться, кричать, умолять, скулить и угрожать тем, что проглотит весь чертов пузырек с таблетками, как только он вернется домой, если Гарри не- Но он знает, когда проводит костяшками по заднице Луи, когда тот наклоняется, чтобы расстегнуть свою молнию, звук не такой громкий, чем вздохи Луи. Когда руки Гарри падают на его промежность, Луи удивляется тому, что все это не было неловким. Он потрясен, что его мозг не упускает из виду машинное масло посреди всего этого. Гарри пихнул его в немного неудобное положение, что границам болевого порога настолько тесно, что все могло бы быть легче, если бы он опрокинул дорогу в голове на другую сторону. Луи просто вздыхает в свои руки, скрещенные на груди, ожидая боль, которая никогда не проходит. Он сдвигает ноги врозь, пытаясь сделать все проще или быстрее, или просто что-нибудь, но все по-прежнему медленно, казалось бы, бесконечное скольжение. Когда, наконец, тазовые кости Гарри оказались прижаты к заднице Луи, последний был готов растаять на полу с облегчением. Его жилы до сих пор крутят, передавая тепло и кровь таким изнуряющим образом, что он чувствовал полное ощущение того, что Гарри ему недостаточно, чтобы отвлечься. Его собственный член до сих пор истекал естественной смазкой, тяжело, больно, он мог бы представить, как хорошо бы было, если бы он коснулся его. — Одна сделка, — вдруг говорит Гарри, сжимая бока Луи, требуя внимания. — Нет, — огрызается Луи, качая головой и пытаясь двигаться, несмотря на хватку Гарри на своей талии, — я уже- — Это легко, — тихо уговаривает его Гарри, прижимаясь грудью к его спине, щекоча загривок горячим дыханием, — я просто хочу, чтобы ты посмотрел на меня. Это совсем не то, чего ожидал Луи, и он моргает, щурясь на раковину. — Что? Почему? — они не в том положении для любящих взглядов, или какого хрена Гарри- Он оказывается дома точно в тот момент, когда Гарри начинает двигаться, затягивая его на полпути, и это до сих пор неестественно. Зеркало над раковиной — старое холодное бронзовое чудовище, которое настолько древнее, что покрыто черными пятнами. Война между частью Луи, которая кричала ему, чтобы держать голову внизу и той, которая была не совсем долговечная… Это был не совсем честный бой в любом случае. Он изо всех сил старался крепко держаться на руках, но потные пальцы начали скользить по раковине, когда Гарри начал раскачивать его. Когда дело двухтактное это так умопомрачительно точно так, как и хотел Луи. Его колени дрожали, глаза грозились скоситься каждый раз, когда Гарри попадал в правый угол. Он даже не успел пересилить себя — за минуту он успел взять себя в вертикальном положении, его взгляд устремился прямо в зеркало, намагниченное к тому, что он может видеть Гарри прямо за ним — увидеть дикие кудри, блестящую белую футболку, и пальцы, что вгрызались в бедра Луи. — Т-там, — заикается Луи, зажмуривая глаза, — я посмотрел, — всё его тело словно тетива, готовая лопнуть. «Музыкальная шкатулка» каждый раз наматывается еще туже и туже, с каждым толчком Гарри, заставляя его подскакивать на цыпочки. — Еще раз, давай, — настаивает Гарри напряженным голосом против Луи. И какое нахуй это имеет значение в данный момент, думает Луи. Он не может найти его в самом себе, чтобы заботиться о том, что он увидит — все лучше, чем это хождение по краю каната, когда его яйца пульсируют с невыносимой болью, еще мучительнее, чем пять минут назад. Он заставляет себя открыть глаза, прямиком нацеливая их на собственное отражение. Это чудеса, если он действительно так выглядит. Это сущий пиздец, и в отчаянии, ответ, вероятно, да. Не волнует. — М, смотрю, — он задыхается, открывая рот, начиная скулить, когда Гарри нажимает глубже, опуская подбородок на его плечо, чтобы они могли смотреть друг на друга в зеркале. Его толчки медленные и это даже хуже как-то, будучи в состоянии почувствовать каждый дюйм, подергиваясь. Луи даже не может высвободиться, но нет ничего ужасного в зеркале, потому что каждое движение Гарри, затуманивает его разум. На следующее медленное, неустанное скольжение, Луи приходит в себя, в шоке от этого. Его тело плотно замирает, бедра дрожат, когда он кончает, попадая на раковину и рубашку, что закрывала живот. Он все ещё скулит, когда чувствует, как лицо Гарри, его пресс, спина напрягаются, он слышит его стон, чувствуя себя неповторимым шлейфом, и его дрожь внутри. Луи ощущает першение в своем пересохшем горле, когда он стонет: — А-а, — но Гарри просто смеется, а позвоночник Луи хрустит. — Полегчало? — спрашивает он, хотя знает ответ. Луи делает все возможное, чтобы выправить себя, натягивая джинсы дрожащими руками. — Отвали, — он увидел свою рубашку в зеркале, кривляясь на перламутровые пятна. Гарри протягивает ему бумажную салфетку, а Луи хмурится, вытирая пятна. — Я же не напугал тебя сейчас, верно? Ты должен научиться доверять мне. Луи огрызается, вскидывая голову вверх, глядя на Гарри, открывая рот, чтобы снова сказать ему отвратительные слова, но- — Хватит! — бешено моргает Луи, когда он оглядывается. Гарри вернулся к нормальной жизни, самодовольный, как черт. — Не мог устоять, — он ухмыляется, надувая пухлые губы, чтобы послать Луи воздушный поцелуй через зеркало, — как ты собираешься объяснять это Найлу? — спрашивает он, кивая на растущие пятна на рубашке Луи. — Ты, возможно, также захочешь отмыть раковину? — Заткнись, — да, Луи не думал об этом. Возможно, Найл не заметит, как он выглядит, — уходи. Мы заключили сделку. Гарри закатил глаза, кусая нижнюю губу. А потом он ушел.***
Когда Луи покинул ванну, Найл уже вернулся, стоя у прилавка, разглядывая журнал рыбаков. Его щеки были покрыты красными пятнами, и Луи чувствует все цвета на его собственном лице. — Как фильм? — хрипит он, ругаясь про себя, как звучит его голос. Начинает Найл, моргая, смотря на совиное лицо Луи, проводя рукой по волосам. — Э, — он смеется, неуверенно, — знаешь, это было… я не понимал, что происходит, и поэтому просто ушел. — О, — говорит Луи, неловко переминаясь с ноги на ногу, осознавая, что белые пятна на его рубашке слишком яркие. — Да, — соглашается Найл, заглядывая в журнал о лодках, как будто это самая прекрасная вещь в мире. — Я, — Луи тычет пальцем на входным дверь, — я чувствую себя не хорошо. — Да, нет, определенно, — сократил Найл, судорожно кивая, — полегчает, — захочешь, позвони мне, дай знать, как ты- — О да, — сглатывает, в горле сухо щелкнуло, — наверняка. Точно. Он был на полпути у дома, позволив себе рассмеяться. Это все, что он может делать — хотя вообще-то должен тянуть рычаг на себя, чтобы остановиться у обочины, включив аварийку, чтобы свернуться в клубочек, уткнувшись в колени, но он просто смеется. Когда он зашел в свою квартиру, Гарри растянулся на диване, лениво читая, по-моему тот же журнал о лодках, что был у Найла. — Ты знал, что он там был, — мрачно обвиняет Луи, кинув ключи на стол, плюхнувшись на диван рядом с головой Гарри. Гарри моргает, смотря сверху вниз с бесстрастным выражением лица. — Если бы я знал, то ты бы знал тоже, — говорит он, пожимая плечами, возвращаясь к журналу. Луи принимает три таблетки под пристальным взглядом Гарри, заваливаясь в постель, будучи выдохшимся, и он слишком устал, чтобы заботиться о том, если вдруг он проснется парализованным. — Если это поможет, — говорит Гарри. В комнате Луи темно, и он не видит Гарри, но чувствует его физически, что крайне странно, — я думаю, что он был влюблен в нее. Самый тщеславный из вас, кстати. — Заткнись, — бормочет Луи, закатив глаза и прижавшись лицом к подушке. У него назначена встреча с Доктор Ватсон через две недели, и ему придется отучить себя от этой медицины почти полностью, чтобы начать новую вещь, которую она приготовила для него. Гарри издает недовольный звук в темноте, ворочаясь, и утыкаясь носом в шею Луи. — Я думал, нам было весело, — раздражительно скулит он. Луи фыркает, бормоча что-то вроде: — Конечно, — и засыпает.***
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы навредить себе? — Нет. — Ты думаешь о причинении вреда другим людям? — Нет. — Ты видишь или слышишь то, чего нет? Луи перепрыгивал взглядами с Доктор Ватсон, на место за ее плечом, где стоял Гарри, брезгливо возясь с жалюзи. — Да, — Луи говорит решительно. Доктор Ватсон поглядывает через плечо, куда был направлен взгляд Луи, потом смотрит на него с поднятыми бровями, но не комментируя. — И ты сказал, что взял лекарства, о которых мы договорились по телефону, — она пролистывает несколько страниц на столе, давая Луи время сосредоточиться на линии челюсти Гарри. — Есть новое лекарство — его принимают еще на ранней стадии, но я полагаю, это может помочь. Начнем с очень малой дозы в течении двух недель — ты ничего не почувствуешь. Просто в первую очередь нужно, чтобы он сохранился в твоей крови, — говорит она, небрежно записывая дальше. Гарри вдруг посмотрел на Луи, показав ему язык. Трудно не ответить тем же. — Так что, заходи через две недели, — говорит Доктор Ватсон, протягивая ему рецепт через стол. Он прощается, натягивая рукава куртки, чтобы пожать ей руку. Надеть куртку была идея Гарри. Тебе все время холодно там. В следующий раз просто возьми пальто. Луи не уверен, как чувствует себя, когда Гарри делает что-то полезное, хотя он стал более и более раскрепощенным последнее время. Он напомнил Луи, чтобы тот выключил плиту, положил свое белье в сушилку, позвонил маме. Они даже неловко обсуждали телефонный разговор Луи и Найла, сбивчиво смеясь над инцидентом. Так они это согласились назвать. В машине по дороге домой, Гарри вел себя непривычно тихо, насупившись в окно. — Нет абсолютно никакой гарантии, что они избавят меня от тебя, — указывает Луи. Гарри прочистил горло, выглядя угрюмо. — Блять, все я знаю, что это может добавить еще одного тебя. Что если в конечном итоге за мной повсюду будут слоняться десятки твоих копий? Уголки рта Гарри опустились. — Ладно, ты победил. Луи доволен и этим. Серьезно, он едва справляется и с одной иллюзией, так что, спасибо. Но все же, думает он, испустив вздох облегчения, когда Гарри исчезает, все могло быть и хуже.