Крепкие нервы

      — Защищайся, страж гитары! Воин баса бросает тебе вызов!       Сказать, что Холстинин опешил, зайдя в квартиру — значит ничего не сказать. Переступив порог и заперев дверь, Володя оказался лицом к лицу с Дубининым, который щедро тыкал его пластмассовым мечом и странно хихикал. «Страж гитары», уворачиваясь от пусть игрушечного, но далеко не тупого «оружия», скинул кроссовки и прижимаясь к стенке пошёл подальше от прихожей, бросая косые взгляды на басиста.       — Виталик, тут к тебе Кипелов с грибочками заходил? Или детство в одном месте застряло? — ехидно поинтересовался Холст, подпирая всё ту же стенку, но уже в спальне.       — Да нет же, страж гитары, я не видел Валеру. Так ты принимаешь мой вызов? — «меч» Дубинина уже как-то совсем нагловато зарился на пока целую футболку Холстинина и то, что под ней.       — Перестань, Виталик. — уже через смех попросил Холст, потому что «воин баса» кое-как запихал меч себе под ремень, забрался руками под футболку Вовы и принялся того щекотать, — Предупреждаю: я знаю, чем твои игры заканчиваются…       — И чем же? — Виталик наконец успокоился и сел рядом.       — Во-первых, перебивать нехорошо. А во-вторых, каждый раз твоя наглая улыбающаяся физиономия так и просит быть заткнутой чем-то получше руки.       Наглая физиономия, вопреки предупреждению, многообещающе улыбнулась, но все же решила не испытывать Володю, а покормить того для улучшения настроения. Может, передумает и захочет поиграть.       — Ты куда, Виталик? — недоумённо спросил Холстинин, — Уж больно быстро отстал, небось придумал чего?       — Небось придумал, небось придумал! — передразнил Дуб, — Ничего я не придумал. Есть будешь?       — Ну, не отказался бы. А что есть?       — Да знаешь, Вов… Мне было влом готовить, я пиццу заказал. Она на столе, — махнул рукой басист, то ли показывая пустяковость, то ли приглашая на кухню.       — А-а, пицца — тоже хорошо. — протянул Холст. — Надеюсь, не метровая? — усмехнулся тот, вспоминая блюдо для «заморить червяка» ещё состава с Артуром.       — Раз анчоус, два анчоус, три анчоус! — заржал Виталик, пародируя пернатого, — Я не голодный, ешь, сколько влезет. А я буду смотре-е-е-еть…       Вова поперхнулся. То ли от абсурдной интонации, то ли просто неудачно сглотнул.       — Смотреть? — Володя обернулся через плечо, — Точно Валерка со своими закатанными в банку друзьями в гости не заглядывал?       Виталик подошёл сзади, состроил невинное лицо, облокотился подбородком на плечо Холстинина, комично выдохнул и на полном серьёзе выдал:       — А вот фетиш у меня сегодня такой — смотреть на жующего стража гитары.       Володя ещё раз скептически глянул на горе-фетишиста.       — И как ты с таким серьёзным лицом несёшь отменную ересь, Виталик?       А Виталик не ответил. Потому что внаглую глазел на Вову, помимо ужина переваривающего ещё и сказанное Дубом. «Нет, ну пельмени в чайнике при наличии кастрюли я ещё могу понять. Но фетиш на человека с едой…»       — Так, Дубинин. Ты горячий.       — Да-а-а, мой страж гитары… — мурлыкнул басист, пристроив пылающую щеку на плече Владимира.       — Да я не об этом, — вздохнул тот, — Лоб у тебя горячий. Заболел?       — Летом? Ты серьёзно? Тут просто жарко. Снять ничего не хочешь?       — Опять ты за своё. Коли совсем жарко, открой окно. Только фрамугу, а то Риткины тексты с подоконника сдует. И так и быть, я сниму часы.       — Фрамуга? Это ещё что такое? Сам слово-то придумал? Смешное какое-то — фрамуга. Нет такого.       — Ой, Виталик, не пори чушь, а? — Володя отмахнулся, но часы снял.       «Шутник хренов, снять-то нечего больше? У него басист без любви чахнет, а он часы снимает. Ну-ну.»       — Не пороть чушь? Меня бы кто, а… Ну, как эту чушь… — поиграл бровью Дубинин, отвернулся от Володи и полез к форточке.        — Эх, Виталик-Виталик! — Холстинин отложил недоеденный кусок и вздохнул, — Что ж с тобой делать? Правильно. То же, что и с чушью. — Володя подошёл к нему, многозначительно положив руки на пряжку ремня. Виталик опустил руки, а с ними и челюсть:       — Так я это, пошутил…       — А я нет, — Володя хищно улыбнулся и потащил Дубинина за руку куда-то из кухни.       Теперь стало жарко не только в ней.

***

      Холстинин заботливо укрыл измученного, но довольного Виталика одеялом.       Но тут его взгляд зацепился за что-то в углу комнаты. «Кажется, раньше не было.»       Владимир накинул на себя внезапно оказавшийся на кресле Дубининский халат и подошёл поближе.       — Виталь, это твоё? То пластмассовый меч, то вот медведь плюшевый…       — Э-э-э… Это не моё. Меч мой, а мишка — нет. Зуб даю — не моё. Это Житняковское. Днём заходил сказать, что завтра его не будет. Заодно и похвастался подарком поклонницы. Оставил поди. Прикуплю ему таблеток для забывчивости. От памяти, имею ввиду.       — Ну ладно, медведя-то мы ему вернём, — Володя как-то подозрительно покорился на лохматого Дубинина, — А вот зачем ему Миша на шею камеру прикрутил, не знаешь? — ехидно спросил гитарист.       — Камеру? — Виталик глядел то на безобидного с виду медведя, то на Володю. Тот закатил глаза, будто что-то вспоминая, а потом хмыкнул:       — А ты бы в той гостинице стонал громче! Конечно, он проследить решил. Мишенька-то наш давно не ангел.       Дубинин нервно хихикнул:       — Так может его это, мечом?       — Житнякова? — Холстинин вылупил глаза на Виталика.       — Да нет, я же мирный. Камеру срезать, имею ввиду. А медведя вернуть.       — А оставить как есть не хочешь? — Владимир склонил голову набок и хитро улыбнулся.       — Всмысле, как? У нас оставить?       — Да нет, почему? Вернуть. С камерой только. На реакцию посмотрим. — Дубинин подозрительно покосился на Володю и хотел было покрутить у виска, но передумал.       — А не боишься? Не Житнякова, а именно этой его реакции.       Володя решительно потёр руки.       — Ну, вдвоём нам ничего не страшно, а нервы-то у Мишани крепкие…