Добро пожаловать в Лимбо!
Неоновые огни столь ярки, что зажигают собой посеревший, выцветший небосвод. Льет дождь, и проливает на город страх. В десятках луж отражается небо без Рая. С рекламных плакатов на Данте смотрят сотни ложных богов. С пожаром в глазах они взирают на лихорадочно текущую в русле из стекла, металла и бетона живую массу. Тщеславие.
На уровне второго этажа в подвешенных на цепях клетках агонией порока извиваются обнаженные женские тела: живая реклама для ночных заведений. Похоть.
Взгляд одной из видеокамер обжигает холодом металла – Данте шлет улыбку в ответ. Из голубой вспышки, сопровождаемой негромким металлическим треском, рождается живой коричневый глаз с вертикальным зрачком. Выстрел из Айвори прерывает агонию рождения.
В тишине отзвучавшего выстрела разлившееся в воздухе удивление кажется вполне осязаемым и кисло-сладким на вкус. На улицы словно брошен разноцветный платок с тысячей вышитых лиц. Удивление на них сменяется страхом, но не перед исчадием ада, нет: люди слепы, их внимание привлекла стрельба.
Возьми банку с десятком пауков, встряхни их хорошенько, и ты увидишь квинтэссенцию того, что произошло дальше. Отряды приехавших свиней только подзадорили уличные беспорядки, словно невидимая рука плеснула масла в занимающийся костер.
Данте пережидает облаву в борделе с броским названием «Хэвен Фолл», рекламная вывеска приглашает в рай на земле. Через пару минут к нему подходит одна из местных девушек: на её обезображенном пороком лице видна гримаса отвращения к подобному роду клиентов: вероятно, она предпочитает вертеть попкой перед пожилыми богачами.
– Добро пожаловать, сэр! Вы здесь впервые?
– Именно так, – полудемон улыбается одними губами, – Ты будешь со мной хорошо обращаться, правда?
– Естественно, – девушка игриво проводит ладонью по его щеке. – Я буду так ласкова с тобой, что тебе не захочется уходить отсюда.
Кожу слегка щиплет в месте прикосновения чужой ладони: словно болезнь разврата передалась и ему.
– Именно это я и имел в виду.
Приняв с трудом подавленные рвотные спазмы за дрожь вожделения, она разворачивается и уходит, поманив напоследок пальцем:
– Ну тогда идем за мной, сладенький.
Наискосок преодолев площадку для танцев, Данте шагает за своей проводницей в темноту закулисных коридоров, чуть поморщившись от резкого запаха гнилых фруктов.
В маленькой комнатке едва поместилась кровать. Из роскоши – зеркало во весь потолок. Девушка начинает раздеваться, еще не переступив порог. Данте садится на кровать, наблюдая за ней.
– А как же ты? – девушка склоняется над ним, и, крест-накрест взявшись за майку, начинает её снимать. Полудемон раздраженно останавливает её:
– Я должен быть одетым, в этом часть веселья.
Кинув головой, будто поняла его замысел, девушка отступает на шаг и, повернувшись спиной к кровати, стягивает с себя платье одним движением. Рыжие сальные волосы грязным потоком рассыпаются по бледной коже спины. Нижнее белье леопардовой расцветки не совсем свежее, и Данте морщится от запахов тела.
Сняв бюстгальтер, девушка поворачивается для того, чтобы показать порок лицом и с неудовольствием замечает, что странный клиент все ещё одет.
– Давай-ка снимем эту майку, милый… Что это?!
Мушка щекочет голую кожу, когда девушка неловко пытается вытащить пистолет.
– Я сам, – в приглушенном свете ночников тусклый блеск металла страхом отражается в её зелёных глазах. А, справившись с собой, девушка пытается обратить все в шутку:
– А ты у нас опасный тип! – и вытянув язык трубочкой, пробует на вкус металл дула, точно новый сорт мороженого. Потом, лукаво взглянув на Данте, втягивает щеки, вбирая в себя ствол: изображает минет с пистолем.
Полудемон ободряюще улыбается, наблюдая за тем, как синеет её кожа, а волосы наливаются краснотой.
Разыгравшись, девушка входит во вкус и заглатывает ствол до конца, касаясь губами пальцев на спусковом крючке.
Данте имитирует оргазм, нажав на курок.
Стена напротив окрашивается во все оттенки красного. Девушка медленно оседает на спину, неловко подвернув колено.
Данте замирает, прислушиваясь, но тихий щелчок выстрела и хруст ломающихся костей заглушила доносящаяся с танцпола музыка, и даже ему, полукровке, приходится напрягать слух для того, чтоб уловить хрипы и бульканье, исходящие от переломанной куклы у ног победителя. Все спокойно. Им никто не помешает, и Данте наклоняется к телу, чувствуя кожей теплоту, запах, вкус крови. Стирает россыпь липких капель, похожих на внезапно выступивший пот, со своей щеки, и со словами «Это твое» размазывает их по голой округлой груди.
– Твой отец был симпатичным демоном, – девушка кривит рот в усмешке, обнажая заострившиеся клыки, – и ты тоже ничего.
Данте возвращает ей любезность повторным выстрелом.
Черные дыры зрачков почти закрывают собой красную радужку, невидяще смотря на линии стекающей по обоям крови – последний её след в этой жизни.
С ногами забравшись на кровать, Данте чистит пистолет, напевая себе под нос:
Virgo sola
sola existente
en affuit angelus
Gabriel est
Est appellatus
atque missus celitus1
–Да-да, малышка, не будь слепа, и ты увидишь ангела, – и полуангел Данте шлет воздушный поцелуй искореженному телу. Горящее в сердце пламя прорывается сквозь кожу, складываясь в яркие стигматы на спине.
Clara facieque
facieque dixit: Ave Maria
Cuncti simus Ave Maria
concaneantes Ave Maria
Cuncti simus Ave Maria
concaneantes Ave Maria
Clara facieque
facieque dixit,
audite, carissimi2
Через три часа её тело найдут, через день в местных газетах выйдет заметка с броским названием: «Зверски растерзанное тело танцовщицы найдено в Раю!». Из неё можно узнать, что девушке было всего лишь двадцать четыре года, и что у нее остался двухлетний сын.
Слишком яркий свет может ослепить. Данте – повстанец, и ангел, и демон одновременно, и ему дано видеть суть вещей. Он собирается уничтожить демона Лилит, контролирующего весь Лимб. Остальное либо ложь, либо слишком раздутая версия реальности.
Добро пожаловать в Лимбо!
Меня зовут Данте.
И я буду твоим...
...проводником.
