pink and black petals

Уже который день Нонсан кутался в тучах и прятался в ливнях, дышал туманами и качался в колыбели ветров. Пасмурный мир проник в самое сердце Минатозаки, наложил на её лучезарную улыбку серую помаду скорби, собрал кофейные пряди волос в тугую косу и перевязал чёрной лентой, сменил лёгкие летящие платья на тёмно-синий костюм. Солнечная Сана потеряла свет. Сжимая пальцами ремешок кожаной сумки, Сана смотрела в маленькое прямоугольное окошко в двери палаты. Там, за стеной, розоволосая девушка протягивала вперёд руки, несмелыми шагами направляясь к открытому окну, за которым бушевала непогода. Когда Хейз облокотилась руками на узкий подоконник, Минатозаки вздрогнула от испуга и мгновенно открыла дверь. Недобрая мысль о попытке суицида током пробежалась по телу Саны. — Кто здесь? — спросила Хейз, слегка обернувшись, как только услышала скрип двери и шаги. Сана в первый момент растерялась. Она так долго стояла под дверью палаты, не решаясь войти, а сейчас, когда всё-таки сделала шаг, почувствовала себя абсолютно неготовой к предстоящему разговору. А ещё она оказалась неготовой к тому, что узнает в Хейз ту самую девушку, которая однажды разорвала бутон розы, которую подарил ей Чондэ. — Чанёль? — предположила Хейз, повернувшись к Минатозаки лицом. — Нет, — собравшись с духом, произнесла Сана и поправила на плечах белый халат. — Мы с тобой незнакомы, но нас связывает один человек. — Боже, какие страсти! — усмехнулась Хейз, прикрыв окно, и медленно направилась в сторону койки. — Как зовут? — Я Минатозаки Сана. Это я звонила сегодня утром. А ещё мы однажды виделись возле цветочного магазина «Moonflower». Хейз села на койку и поджала губы. Сана подхватила стоящую возле стены табуретку и придвинула её к кровати. — Девочка с рогаликами? — спросила через минуту другую Хейз. — Да. — А, кажется, тогда я знаю, о каком общем знакомом ты говоришь, — в голосе мелькнула нотка иронии, которую сложно было не уловить. — Думаю, что я в представлении не нуждаюсь. Сана опустила взгляд. Она дрожащими руками открыла сумочку и достала оттуда исписанный лист бумаги. Его содержимое, казалось, Минатозаки уже выучила наизусть, но каждый раз, как только взгляд цеплялся за строчки, в душе девушки всё замирало. Она отчётливо слышала голос Чондэ, читающего это письмо в её голове. — Сана, если ты это читаешь, значит, всё хорошо, — начала Минатозаки, — и хотя бы тебя успел уберечь. Так сложилось, что моя жизнь мне не принадлежит. Есть я — Ким Чондэ, тот, которого ты хорошо знаешь, тот, кто тебя очень любит, а есть Чен, моё второе «я». О нём я знаю немного, и если быть кратким, то он полная моя противоположность, с которой я не могу справиться. Рассказать тебе или кому-либо это раньше, значило бы подвергнуть опасности. Уже случилось непоправимое: одна девушка (её зовут Хейз) лишилась из-за меня зрения. Я не говорю, что это сделал Чен. Я говорю, что это сделал я, потому что Чен — это часть меня, Ким Чондэ. Как бы меня ни пугала эта мысль, я не могу этого отрицать и оправдывать все поступки расстройством личности. Гипноз и таблетки оказались бесполезны, я давно потерял веру в излечение. Какое-то время я просто радовался, если просыпался на утро, понимая, что ночью Чен не появлялся; проклинал себя, когда уступал место своему второму «я». Как-то жил. Как-то мирился. Вот только теперь это невозможно. Мне не избавиться от груза на сердце, поэтому я ухожу. Ухожу, чтобы Чен… Чтобы я больше никому не причинил боли. Лучше закончить всё сейчас. Сана, в тёмно-красном телефоне у меня на столе ты найдёшь номер Хейз. Сейчас она находится в больнице. Позвони ей, навести и скажи, что ей больше ничего не грозит. Передай ей конверт с деньгами на лечение. Я всё ещё не теряю надежду на то, что Хейз можно хоть как-нибудь помочь. И передай мои извинения, хотя я понимаю, что кем бы я ни был, Ченом или Чондэ, мне нет прощения. Береги себя. Прости. Когда Сана закончила читать письмо, в палате повисла тишина. Минатозаки сложила листок и спрятала его в сумку, достав следом конверт. Она глубоко дышала, чтобы сдержать подступающие к глазам слёзы. А ведь ещё ночью Сане казалось, что она своё выплакала: когда приехала полиция, когда из дома выносили бездыханное тело Чондэ, когда она держала фотографию в рамке с траурными ленточками, когда тётушка Чхве уводила Сану с кладбища с наступлением сумерек. — Когда похороны? — шёпотом спросила Хейз. — Уже были. Позавчера. Я… Я не решилась позвонить тебе раньше. — Я жалею, что не рассказала Чондэ всё. Он появился после того, как Чен остался у меня ночевать. Чондэ просил, чтобы я рассказала ему про его вторую личность. Я не стала. Боялась, что он воспользуется случаем и избавится от Чена. Не сказать, что я его любила… Просто тянуло. В нём было что-то чертовски притягательное. Когда я увидела тебя возле цветочного магазина, я предполагала, что ты могла быть девушкой Чондэ. С одной стороны, я понимала, что если всё так и есть, то ты ведь встречаешься с Чондэ, а не с Ченом, но слишком сложно было примирится с это мыслью. Ведь то же лицо, те же руки, тот же запах… Мне хотелось быть единственной. В глубине души я хотела, чтобы исчез Чондэ. Боже, — Хейз наклонила голову и запустила тонкие пальцы в розовые пряди, — как же странно это всё звучит. После того, что он со мной сделал, я ведь должна его презирать, а я… Я точно дура. Влюблённая дура? — Я не знала о недуге Чондэ. За пару дней до его смерти мы встретились. Я заметила его, идущего под проливным ливнем, звала выпить кофе, от отказывался. Потом договорились, что Чондэ придёт ко мне в гости. Точнее, теперь я понимаю, что в гости должен был прийти Чен, — Сана сделала паузу, вспомнив послание Чена на обороте, в котором он открытым текстом угрожал изнасиловать Минатозаки. — Его уже было не остановить, — подытожила Хейз. Странное ощущение облегчения и скорби калачиком свернулось в груди девушки. Ей больше нечего было боятся, но и больше некого было ждать. Хейз усмехнулась своим противоречивым мыслям, не став их озвучивать Минатозаки. Она догадывалась, что Сана могла чувствовать нечто похожее. Минатозаки аккуратно взяла одну руку Хейз и положила в неё конверт. Говорить что-либо ещё больше не имело смысла, Хейз тоже нечего было добавить. Сана поднялась с табуретки, вернула её на место и, тихо попрощавшись, направилась к выходу из палаты. Минатозаки только собиралась нажать на ручку, как дверь распахнулась, и на пороге появился высокий молодой человек. Сана слегка наклонила голову и вынырнула из палаты под вопросительным взглядом незнакомца. — Не знал, что у тебя есть подруги, — пробасил Чанёль, закрывая за собой дверь и проходя в палату. — Это не подруга, — отозвалась Хейз, сжимая в руках конверт. — А кто? — Пак опустился рядом с девушкой, поставив пакет с фруктами на маленький столик возле койки. «А кто?» — Хейз мысленно повторила вопрос. Знакомая по несчастью? Вторая половинка сердца Чондэ? Та, которой повезло не узнать мести Чена? Хейз было горько от самоиронии, горько от потери, горько от жалости к самой себе, горько от мысли, что иногда есть только одно решение всех проблем. По крайней мере, тех, которые не успели наступить. — Да так, — всё-таки отозвалась Хейз после затяжного молчания, — был у нас общий знакомый.