Мы из тех, кого потрепала война

но внутри настолько повреждены, что не помним вовсе, какими мы были до.

Единственное, что Баки никогда не спрашивает у Стива, не решаясь тревожить старые раны, это "каким я был раньше?" Когда он смотрит на старые фото, читает вырезки из газет, сохранившиеся только благодаря чуду, снова покупает билет в музей имени Капитана Америка или приходит на могилу Пегги (один или вместе со Стивом), его так и тянет спросить: "Каким ты был тогда, семьдесят лет назад?" Но Баки молчит, украдкой посматривая на хмурого Стива, и делает вид, что его это вовсе не беспокоит. Что его это просто не должно беспокоить. Война для них кончилась шесть месяцев назад, когда их признали невиновными в обмен на официальный выход на пенсию (точнее, им предъявили список из сорока пунктов, там же была и работа на Щ.И.Т.), но Стив так и не сумел смириться. Пару раз он даже порывался податься в наёмники и отправиться в любую горячую точку из возможных, но Тони Старк и его Мстители всегда были на шаг впереди. Баки лишь с укоризной качает головой, глядя на выпущенного под залог Стива, на котором плохо заживают даже простейшие царапины и ссадины после применения антисупергеройской сыворотки, но продолжает молчать, так и не спросив: "Как часто ты лезешь во все эти драки, даже в заведомо проигрышные?" Потому что он знает ответ на этот вопрос. Стив всегда будет лезть в драки и даже в те, в которых цена проигрыша — смерть. — Война кончилась, Стив, — со вздохом говорит он вместо этого, — пора бы уже привыкнуть. — Никогда! — в голосе Стива звенит сталь и обида, но потом его взгляд цепляется за обрубок вместо бионической руки друга, и он поникает. — Прости. Господи, прости меня, Баки, прости, что я такой дурак. Но я просто не могу иначе. — Знаю, — с грустной улыбкой смотрит Баки, а потом осторожно присаживается рядом. Он снова не спрашивает "какими мы были до войны?", лишь крепко сжимает плечо Стива, не зная, как по-другому утешить или поддержать его. — И что дурак, и что по-другому так и не научился. Прошло всего шесть месяцев — Бог мой, всего шесть — но эти шесть месяцев искорёжили их так, как не смогла война.