***
Задание оказалось отвратительно легким. Всего и требовалось, что уничтожить десяток терроризировавших деревню монстров, но маги консульства не справились – вот и присвоили высшую сложность. Ему было невыносимо скучно: чудовища умирали от одного удара. Только последнее не захотело сдаваться так просто, бросилось вперед, предчувствуя скорый и неизбежный конец, в отчаянии взмахнуло лапой – и Лаксас не успел закрыться. Глубокая царапина протянулась от запястья к сгибу локтя, кровавое пятно расплылось по безнадежно испорченной рубашке, отмечая пройденный им путь стекающими по пальцам горячими каплями. Сущая мелочь, он бы и забыл о ней, но дорога пролегала мимо дома этой сумасшедшей старухи, называющей себя главным целителем гильдии. Отчего бы и не зайти? Того, что будет не один, он просто не ожидал. – Что ты делаешь, варвар?! – Полюшка выбежала наружу, не дожидаясь, пока он выйдет из тени деревьев. Метла – безобидная с виду вещь, которую умелые руки способны превратить в оружие почти непобедимое - была при ней. Лаксас поежился, думая, что придти сюда его заставило какое-то наваждение, не иначе. От Полюшки неизбежно получал любой член Фейри тейл, пробывший в гильдии достаточно долгое время. И продолжать знакомство со знаменитой метлой не хотелось никому, даже Лаксасу: ответить страдающей мизантропией карге он совершенно ничем не мог. – Эй, я просто… – но она пронеслась мимо, игнорируя его попытки извинения, и остановилась возле высокой яблони. Только тут Дреяр обратил внимание на доносящийся сверху хруст. – Сама просила помочь тебе, – голос он узнал сразу же, хотя слышать, как тот медленно и вдумчиво складывает звуки в слова, ему доводилось нечасто. Лицо даже не пытался рассмотреть: знал, что оно всегда прячется за темно-зеленой тканью. На этом все, что ему было известно о Мистогане, и заканчивалось. – Я не просила меня объедать, ты должен был собирать яблоки! – столько было негодования в ее неподвижной фигуре, что Лаксас немедленно занялся поиском наиболее эффективного способа слиться с ландшафтом, не испытывая ни малейшего желания показываться ей на глаза. Гордость он успокаивал тем, что Макаров ее тоже боится, а дед не так уж и слаб, хоть и старик. – Всего одно и взял, – донеслось с вершины дерева, и очередной огрызок прибавился к собравшейся внизу кучке точно таких же. Ничего похожего на угрызения совести Мистоган явно не испытывал. – Тебе для внука яблока жалко? Услышанное заставило Лаксаса поперхнутся. Знал Полюшку давно – и лучше, чем ему бы хотелось - но никогда даже не подозревал, что у той есть дети, внуки или живые родственники. Да еще и так близко. Разве что те сбежали на другой конец страны, не выдержав скверного характера бабули. «Это многое объясняет», – вздохнул себе под нос, вспоминая все замеченные им странности. Ветки жалобно затрещали, отдавая магу его добычу, которой не суждено было дойти до заблаговременно приготовленной корзины – та стояла пустой. Лаксас ожидал новой вспышки негодования, но Полюшка уже успокоилась и продолжала чисто по инерции: – Не хватай без разрешения. И хоть тут сними эту дурацкую повязку. – Зачем? Она мне не мешает, – никогда он еще не слышал, чтобы Мистоган произносил так много слов за один вечер. – Она мне мешает, – отрезала старуха, снова поднимая метлу над головой. – Я правнуков хочу, слышал? А ну слезай с дерева и марш в гильдию! Лаксас даже посочувствовал немного: Макарову тоже случалось активно хотеть правнуков, но тот хотя бы делал это молча уединившись с бутылкой. – И без жены не возвращаться? – товарищ по несчастью расхохотался, свесив ноги с ветки. Очередной огрызок полетел в траву. – Зачем тебе правнуки, ты же людей ненавидишь? Он видел, Полюшка хотела возмутиться, уверяя, что любой имеющей внуков женщине правнуки просто необходимы, но передумала и призналась честно: – Я с Макаровым поспорила. Давно, – несколько секунд она молчала, посвятив это время воспоминаниям. Видимо, было, что вспомнить, потому как бодрость духа сразу же к ней вернулась. – И не переживу, если этот старый хрыч выиграет! Лаксаса передернуло: на Полюшку ему было плевать, но дед то каков. Никогда не изменится. Отсмеявшись, Мистоган перевел дух и пробормотал примирительно: – Сдаюсь, – даже руки шутливо вверх поднял, судя по шороху потревоженной листвы. И спокойно поинтересовался: – Можно я возьму еще одно яблоко? – Это все, что ты услышал?! – видя, что метла взята наизготовку и подобно копью целится в обманувшегося своей мнимой недосягаемостью внука, Лаксас стал медленно отступать назад. Того и гляди заденет случайно занятые им кусты, обнаружит слежку - монстры покажутся детской забавой.***
– Как думаешь, кто из них сильнее? – задавая вопрос, Вакаба не забывал набивать трубку новой порцией табака: любопытство – дело хорошее, но нужно было успеть покурить, пока Эрза не заметила. Отчего-то рассыпанный повсюду пепел Скарлет сильно беспокоил, а вместе с ней поневоле беспокоились и непосредственные виновники. – Лаксас, конечно, – от этих слов на лице невольного слушателя расцвела снисходительная улыбка. О том, что предмет разговора не только находился в гильдии, но и, разбив наушники, не успел обзавестись новыми, Макао не знал, иначе вряд ли бы добавил: – Внук Макарова, как ни как. – Не скажи, – Вакаба выпустил в потолок первую серию дымных колец и задумчиво покачал головой. – Мистоган тоже не прост. Лаксас, может быть, и силен, но ни за что не выиграет у человека, которого никто не может даже увидеть. – А толку то? Против его молний все равно никому не устоять, – Макао казался совершенно не заинтересованным в разговоре, но продолжал спорить из принципа. Расшатанный стул, стол, бережно хранящий отпечаток чьей-то ступни, и неторопливая беседа – гораздо больше того, что могла предложить дома жена. – Что за чушь ты несешь? Помолчал бы лучше, – с мнением старого друга Вакаба был категорически не согласен, хотя тот, возможно впервые сказал что-то дельное. – Заткнитесь оба, – коротко приказал Лаксас, уверенный, ему не станут перечить. Одна мысль не давала покоя: лица предполагаемого противника он действительно никогда не видел. Раньше думал: просто не хотел. А теперь его уверяли, что и не смог бы. Интересная идея: выяснить, кто же сильнейший в Фейри тейл.***
Мистоган не появлялся в гильдии довольно долго. Это Лаксаса злило: с трудом мог поверить, что кто-то осмеливается сомневаться в его превосходстве. Мысль эта, такая обыденная и простая, оказалась до ужаса въедливой. Существовал только один способ избавиться от нее. Дреяр был настроен драться. Когда окружающие начали падать, не в силах противостоять внезапно напавшей сонливости, он широко ухмыльнулся. Выпал отличный шанс. Едва сумел дождаться, пока заскрипит визгливо дверь, и в наступившей тишине эхо широко разнесет гулкий звук шагов. – В гильдии спорят, кто же из нас самый сильный, – начал сразу с главного, с того, что казалось самым существенным и важным, опустив неинтересные детали вроде приветствий. Макаров тоже не удосужился проявить присущую ему вежливость: исчез куда-то с самого утра. Словно чувствовал, что внуку захочется сломать что-нибудь чьей-нибудь крепкой головой, не отвлекаясь на выслушивание нотаций. – И что? – на сей раз даже шага не замедлил. Эрза мирно спала, облокотившись на стойку – сделать вид, что просто не может решить, как лучше ее обойти, не удалось. Бодрствовал только Лаксас – не самый общительный член гильдии. Он мог бы сохранить любой секрет в тайне, если бы Мистоган его не злил. Но тот предпочел бросать жадные взгляды, подхватывая первую попавшуюся листовку и даже не пытаясь дотронуться. Только проходя в направлении выхода, словно случайно уронил яблоко на едва прикрытые юбкой колени. Позволить ему раствориться в клубящемся за дверью тумане Дреяр не собирался – упрямо заступил дорогу, скрестив руки на груди: – Отличный шанс выяснить это прямо здесь и сейчас. Предложение прозвучало впустую – ответом стало равнодушное пожатие плечами вместе с коротким: – Не интересует. Никогда Лаксас так просто не отступался – ухватил соперника за отворот плаща, наклонился ниже и процедил настолько презрительно, насколько был способен: – Боишься проиграть, а? – и сам тут же поверил в сказанное – разочарование затопило его до краев. В своем превосходстве не сомневался ни сейчас, ни когда-либо в прошлом, но возможность доказать его в бою представлялась своего рода подарком судьбы. Именно ради этой возможности он столько времени безвылазно просидел в гильдии. На него даже начали удивленно коситься. Медленно разжал пальцы, не дождавшись ответа, и демонстративно вытер руку о штаны. Мистоган покачал головой. – Мне это не интересно, – Лаксас ждал, что тот попытается обойти его, и намеревался ударить в спину – может, это его разозлит. Но тот спокойно развернулся и скрылся на лестнице, ведущей в подвал. Молния полетела вдогонку, но, видимо, промахнулась: оттуда не донеслось ни вскрика, ни тихого угрожающего гула, сопровождающего активированные заклинания. Дреяра совершенно не расстроил такой поворот событий. – Это тупик, – встал напротив единственного выхода и с усмешкой поведал сложенным из грубо отесанного камня стенам, надеясь, что и Мистоган его отлично слышит. Стены хранили молчание. – Если хочешь выйти, придется одолеть меня. Поторопись, а то эти, – кивок головой в сторону спящих: – Начинают просыпаться. Подтверждая его слова, Нацу обеспокоенно завозился: даже из противоположного угла услышал приглашение к драке, но так и не смог справиться с дремотой. Сонная магия вновь попыталась окутать его усталостью, уговорить сомкнуть веки всего на несколько секунд, но Лаксас тряхнул головой, отгоняя подосланное наваждение – тот мог бы и не рассчитывать справиться с ним так просто. Необходимость драться в винном погребе – единственное, о чем он жалел: нечем будет отметить свою победу. Отмечать оказалось нечего: дверь, выдрессированная Каной, распахнулась бесшумно и легко, и пустота встретила Лаксаса у порога. Мистоган исчез, не оставив после себя ни малейшего следа. Словно действительно умел проходить сквозь стены в придачу к иным своим талантам. – Да что не так с этим парнем? – помимо всего прочего, он был единственным магом Фейри тейл, кто, имея хотя бы тень шанса на победу – Лаксасу было непросто это признать – решительно отказался от поединка.***
– Где дед? – раздражение выплескивалось через край, намеренно обжигая окружающих. Подойти к нему близко никто не рисковал. – Ушел еще утром. Сказал, что собирается на кладбище, – Мираджейн осуждающе хмурилась, словно он потребовал выдать казну гильдии или сплясать на столе голой, но все же отвлеклась на секунду от своего дела и ответила. Благодарить Лаксас не собирался. Дождь медленно барабанил по лужам, не упуская возможности собраться ручейком и залезть к нему за шиворот. В такую погоду немногие решились переступить порог городского кладбища. Бродили среди могил безмолвными тенями или сидели на скамейках, не замечая ничего, кроме своего горя. Макарова среди них не было. Не было в той тихой и умиротворенной аллее, где находили последний приют маги Фейри тейл. Не было и в центральной части, предназначенной для всех прочих. Лаксас успел уже не раз помянуть Миру добрым словом, обычно не употребляемым в адрес девушек, да еще и в общественном месте, и был уверен: она сейчас смешивает очередной коктейль и широко улыбается, от души сочувствуя всем, угодившим в лапы непогоды. Он успел промокнуть насквозь и совершенно отчаяться, когда наконец-то наткнулся на невысокую фигуру мастера. Тот стоял почти у самой ограды. Здесь давно уже не хоронили, и ему просто не могло быть ни какого дела до маленькой неухоженной могилы, явно предназначенной ребенку. – Эй, дед! – привычка не оборачиваться к тем, кто жаждет поговорить, словно решила на денек сменить хозяина. Лаксас раздраженно стиснул кулаки. Все как договорились сегодня его игнорировать. – Не кричи на кладбище, – Макаров попросил об этом негромко, но в голосе старика зазвенела сталь – чувствовалось, что тот еще в силах кого угодно заставить себя послушать. Желание кричать действительно пропало, но страх перед мастером или уважение к мертвым были ни при чем. За могилой никто не ухаживал – надгробие изветшало и покрылось пятнами плесени. Но надпись по-прежнему была видна. – Что за чушь тут написана? Я его утром видел, – Лаксас моргнул и снова уставился на истершиеся ровные буквы. Вызвавшая недоумение строчка никуда не исчезла – шутки деда год от года становились все более дурацкими. И все ближе приближались к откровенному маразму – давно пора отправиться на пенсию, оставив гильдию кому-нибудь более здравомыслящему. – Не видел. Ты вообще Мистогана никогда не видел. Он умер совсем маленьким, – произнес Макаров, с трудом переводя дыхание. И удивленно приподнял брови, словно и сам не верил, что говорит нечто подобное. И не зря. Лаксас ему тоже не поверил: – А кто тогда у нас в гильдии? Привидение? Не смеши. В глазах у старика стояли слезы, и совесть вяло шевельнулась где-то внутри, но тут же затихла: слишком глупо все это звучало. – Иллюзия, – Макаров обессилено опустился на стоящую рядом скамейку. – Это все папаша твой. Уже тогда только запретной магией и интересовался. Ноготь лениво ковырял облупившуюся краску. Казалось, это единственное, что его интересовало. – Полюшка так страдала: у нее ведь больше совершенно никого не было. Иван убедил меня, что так будет гораздо лучше. И вот теперь… Воцарившееся ненадолго молчание разорвал хриплый хохот. – Дед, ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Да даже Саламандр не купится на подобные байки, – а в голову упорно лезли обрывки воспоминаний: все те ненароком подмеченные и безумно раздражающие странности, о которых Лаксас и хотел поговорить с дедом. На этот раз тот не стал просить его вести себя тише и, казалось, вообще перестал замечать, что происходит вокруг. Дождь легко заглушил бессильно-слабое: – Заклятие слабеет. Скоро иллюзия развеется совсем, – только по губам и удалось разобрать. – Развеется, так развеется, – согласился с дедом легко и с удовольствием: споры в некоторых случаях совершенно бесполезны. От смеха же болели ребра и перехватывало дыхание – продолжать он просто не мог. «А все же Мистоган – на редкость подозрительный тип», – но эту мысль он загнал в самый темный и отдаленный угол сознания: должно найтись и менее сумасшедшее объяснение.***
Ночью в гильдии не осталось почти никого. Только мастер уснул над бумагами, пытаясь придумать достойно звучащее оправдание: из консульства опять прислали пачку жалоб. Пить при этом пиво ему явно не стоило. Не ушел домой и Лаксас: только что вернулся с очередного задания, хотел немного отдохнуть и перевести дух, но задремал прямо за столом, рукой сжимая холодные бока кружки. Разбудили его едва слышные шаги. Кто-то бродил ночью, то и дело натыкаясь на расставленную по залу мебель. Свои прекрасно знали, где что стояло, а чужие не рисковали заходить, напуганные громкой репутацией – гадать, кому что понадобилось в этот час, совершенно не хотелось. Дреяр поднялся и старательно размял затекшие плечи, давая «воришке» шанс сбежать по-хорошему, но тот не прекратил бродить взад-вперед. Источник шума отыскался быстро. Полюшка бывала здесь неоднократно, но двигалась почти на ощупь, словно ничего перед собой не видела. И вообще совершенно не походила на себя саму: не сердилась, не кричала. Такой тихой и подавленной Лаксас ее никогда не видел. – Что вы здесь делаете? – буркнул раздраженно, чувствуя, как сон медленно улетучивается с каждым вздохом морозного уличного воздуха, проникающего сквозь распахнутую дверь. Просыпаться рано Лаксас не любил. – Я… Ты Мистогана не видел? – этот слабый и тихий голосок никак не мог принадлежать женщине, десятилетиями державшей в страхе всю гильдейскую молодежь. Но именно с ее губ он и сорвался. – Нет. Давно не видел, – удивительно, что она пришла сюда из-за такой ерунды. Он даже хотел сострить, намекая, что любовь Мистогана к наблюдению за некоторыми волшебницами перешла в стадию преследования, но голову упорно осаждали глупые мысли о том, что дед вообще-то говорил… Того, о чем дед говорил, просто не могло, не должно было случиться. И Лаксас бы ни за что этому не поверил, но Полюшка переминалась с ноги на ногу, вспыхнувшая было надежда медленно тускнела в ее глазах – у него не вышло отмахнуться. – В гильдию он последний раз заходил, пока меня не было. И снова смылся, – он надеялся, что протянул это достаточно лениво и равнодушно, чтобы ее успокоить. И прошипел про себя: «Чертов старик, сам заварил кашу, сам и расхлебывай!»