Облом

В этот абсолютно обычный и ничем не примечательный зимний выходной день светило солнце, тем самым даруя столице некое тепло и надежду, что морозы скоро спадут и наступит весна. И именно в этот день домик четы Аюзава наполнился звонким детским смехом. Минако и Сакуя были только рады: после того, как отчий дом покинули обе дочери, стало непривычно пусто и тихо. И в те моменты, когда старшая дочка приезжала к ним с сыном, счастливые бабушка с дедушкой не могли нарадоваться, ведь они снова чувствовали себя живыми. И вот сейчас, когда, не разувшись, мальчик подбежал к бабушке и обнял ее, женщина улыбнулась и посчитала замечание дочери сыну о том, что пол он сам мыть будет, бесполезным. Швабру и тряпку она всегда успеет достать, она еще тысячу раз вымоет пол, а вот времени, когда она видится и играется с внуком, у нее так мало… — А где Такуми? — спросил Сакуя, рассматривая прихожую и не находя взглядом любимого зятя. Мисаки же, помогая раздеться Рину, быстро пробормотала: — В магазин пошел, а то поздно можем вернуться, а дома хлеба нет… И огурцов нет… — Мисаки, — робко начал Сакуя, поднимая голову и смотря в глаза дочери. Заметив на лице бывшей Аюзавы откровенное удивление, мол, неужто ее отец способен на что-то, кроме как сваливание от долгов, Сак-кун откашлялся. — Я понимаю, что вы отвыкли иметь в семье мужчину, что у вас тут матриархат, но я хочу высказать тебе одну свою позицию. Выслушай меня. — Хорошо, так уж и быть. Пойдем на кухню, поговорим, — заявила Миса, посмотрев на маму, которая молча кивнула и увела внука в гостиную. Сев на ближайший ко входу стул, брюнетка выдохнула: легкая тошнота ее беспокоила с самого утра, но женщина не придавала ей какого-то огромного значения. Это уже было ее привычное состояние. — Итак, — начал Аюзава, присаживаясь на стул напротив дочери. Повисла тишина, которая сейчас явно была лишней. Он позвал ее на разговор, а сам молчал, не зная, с чего начать. Собравшись с мыслями, Сакуя выдохнул. — Сейчас у тебя прекрасная пора в жизни… — Дедуль! — прервал разговор незаметно зашедший на кухню Рин, который сейчас стоял около дедушки и явно нуждался в его внимании. А ведь действительно, не каждый день мальчик видит их, он соскучился. — Я скучал! — Рин, внучок, я тоже скучал, но мы с мамой разговариваем, не отвлекай нас, пожалуйста, — выговорил Сак-кун, обращаясь к внуку, который явно не ожидал такого поворота событий. Его легкомысленный дедуля сейчас казался каким-то непривычно серьезным и нереально напряженным. Поэтому парнише ничего не оставалось, как подбежать к маме и обнять ее. — Беги к бабушке, посмотри, чем она там занимается. Наверно, чем-то очень интересным, — прошептала Мисаки, обнимая мальчика и целуя в макушку. Кивнув в знак согласия, тот улыбнулся и побежал в сторону гостиной, надеясь там найти Минако. Миса, заправив прядь волос за ухо, повернулась к отцу. — Ты совсем не умеешь разговаривать с детьми. Ладно, продолжаем. — Ой, вы ж совсем голодные! — захлопотала Минако, так и не дав Сакуи и слова сказать. Зайдя на кухню и подбежав к плите, женщина стала извиняться. Как же это так: дети приехали, а она их не накормила! — Я тут как раз куриного супчика наварила, еще тепленький! Рин, иди сюда! — Мам, мы поели, — возразила Миса, но потом быстро успокоилась. Когда ее слова останавливали маму? И как только тарелка теплого супа оказалась у нее перед носом, женщина вздохнула. — Хотя, с другой стороны, мне он сейчас не помешает. — Ой, так мало всего. Доченька, позвони Такуми, пусть еще в магазине чего-нибудь купит, а то кормить вас совершенно нечем! — тараторила Мина, бегая по кухне. Мисаки прикрыла лицо рукой, стараясь скрыть своё выражение лица. Бывшая Аюзава не сразу заметила, как пришел Рин и сел на соседний стул. Минако тут же подставила тарелку с бульоном под нос маленькому мальчику. Взяв ложку в руки, парнишка начал есть: медленно, пытаясь распробовать каждую ложечку вкусного бабушкиного супа. Дома ему не так часто приходилось есть данное блюдо: мама старалась вообще к плите не подходить, а у папы не было никогда достаточно времени на готовку. — Бабуль, я уже наелся, — подал голос Рин, оставляя половину порции в тарелке, прикладывая руку ко рту и отклоняясь, тем самым показывая, что больше он не хочет супа. Но Минако как заботливую бабушку это не остановило. Женщина, улыбнувшись, взяла ложку и поднесла ее ближе к мальчику. — Так ты ж ничего не съел! Так, давай за Лихтика ложечку, ты же любишь своего котика? — нежно проговорила Аюзава, пытаясь словами убедить внука. Посмотрев на бабушку и сжалившись (она же старалась, готовила, а он отказывается), мальчик наклонился и проглотил содержимое ложки. — Умничка. Теперь за… Но не успела Минако закончить фразу, как послышался хлопок входной двери, и в прихожей показался Такуми с пакетами продуктов. — Мда уж, сходил за хлебом, — произнесла Миса, вставая из-за стола и убирая свою и Рина тарелки в раковину. — А я-то думаю, куда ты пропал. Если бы я знала, я б целый список написала. — Я никогда не знаю, чего ты в очередной раз захочешь отведать, — прошептал Усуи Мисе на ухо и легко целуя любимую в щеку. Брюнетка хотела у него забрать пакеты и поставить на видное место, но блондин одернул руку, хитро посмотрев на жену. — Тебе нельзя. — Папа! А ты мне что-нибудь на кассе купил? — подорвался Рин, спрыгивая со стула и подбегая к отцу, обнимая его за ногу и поглядывая на пакет в руке отца. Поймав на себе взгляд мужчины, мальчик сделал два шага назад. — Я поел, честное слово! Бабушка с мамой докажут! — Ладно, так уж и быть, — подмигнул сыну Такуми, поставив пакет на комод и доставая из внутреннего кармана куртки шоколадку. Но перед тем, как отдать ее в личное пользование парнишке, блондин потрепал сына по волосам. — Только поделись со всеми. — О, Такуми-кун, присаживайся, ты как раз успел к обеду, — поприветствовала зятя Минако, выглядывая с кухни. Но Такуми, сняв верхнюю одежду, помотал головой, от чего подтаявшие снежинки с его волос стали падать на пол. Взяв сына за руку, мужчина улыбнулся и мягко произнес: — Нет-нет, спасибо. Мы не будем вам мешать. А Мисаки вернулась на кухню и снова села на пригретое местечко, схватившись за лоб. Ну вот, головокружение, опять она слишком резко сменила положение. Ох, а ведь это только начало. Жестом показав, что всё в норме, Миса качнула головой, показывая, что отец может продолжать. Минако же в это время, достав с верхней полки чашки, заварила чай: уж он-то точно не будет лишним зимой. Да и черный чай явно разрядит напряжение, которое повисло в комнате. Она старалась лишний раз не шуметь, чтоб не спугнуть мысли мужа, которые и так роились у него в голове и с трудом складывались в адекватные предложения. — Так, на чем я остановился, — промямлил мужчина, нервно массируя пальцы на руках. После того, как Мина поставила на стол чашки с горячим напитком, Сак-кун отпил немного чая, стараясь сформулировать свои мысли. — Всё, вспомнил. Ты же находишься в декретном отпуске, и времени у тебя… — Замри! — неожиданно позвучал из-за спины Мисаки детский голосок. Сакуя вздохнул: опять ребенок играется, но его дочка взрослый человек, когда с ней беседуют на важные темы, она не должна отвлекаться. Но Сак-кун был вынужден разочароваться: девушка не реагировала ни на что происходящее, лишь как будто смотрела в пустоту и рассеянно хлопала глазами, не реагируя на его фразы. — Дочь, я как будто со стенкой разговариваю, — заметил Аюзава, внимательно наблюдая за реакцией Мисаки. Но вскоре все вопросы, которые скопились у несчастного отца в голове, сами разрешились. Рин, подпрыгув, залез к маме и, поцеловав маму в щеку, быстро спрыгнул и убежал, а Миса снова «ожила» и снова стала реагировать на его слова, проговорив «Я могу продолжать». — М-да, — протянул Сакуя, смотря вслед внуку, который с чувством выполненного долга побежал к отцу на второй этаж. — Это всё так очень странно. — А что тут такого странного? — поинтересовалась Мисаки, подпирая щеку рукой и размешивая сахар в чае. — Я просто играю со своим ребенком. Заметь, ты этого в свое время не делал. — Ладно, не будем о прошлом, — отмахнулся Сак-кун, когда понял, что разговор сейчас опять перейдет не в то русло, а это ему совсем не нужно. Да и ситуация опять стабилизировалась: никого на кухне, кроме их двоих не было, никто не отвлекал, не сбивал с мысли. — Я хочу наконец донести до тебя свои мысли по поводу твоего настоящего, которое плавно перетечет в будущее. Я считаю, что в этот период твоей жизни… — Золотце, может ты хочешь в туалет? — вдруг неожиданно прервала разговор отца Миса, когда заметила, что ребенок в очередной раз крутился возле кухонного стола. Но мальчик не разделил ее волнения: он лишь повернулся к ней лицом и, нахмурившись, произнес, не забыв при этом сделать очень серьезный и возмущенный вид: — Я взрослый! Я сам всё контролирую! И я уже сам стоя писал! — Всё-всё, убедил, больше не буду спрашивать о таких мелочных вещах такого большого мальчика! — пролетепала Мисаки, поднимая руки и тем самым показывая, что она была неправа. Как только сын, радостно кусая булочку, скрылся за углом, бывшая Аюзава посмотрела на отца, который был явно недоволен, что уже который раз его прерывают. — Прости, можешь продолжать. Сакуя уже было облегченно вздохнул и снова собрался заговорить, когда в комнату вошел Такуми. «Ну просто не кухня, а проходной двор!» — сердито подумал про себя Аюзава, стараясь смотреть на зятя, обнимающего Мису за плечи, как можно более снисходительней. Молодой мужчина, видимо, почувствовал на себе пристальный взгляд и, встретившись с глазами тестя, молча кивнул головой, как бы говоря, что не будет мешать его беседе. — Вернемся к нашим баранам, — пробормотал Сак-кун, лишь на мгновение отвлекаясь на Минако, которая подливала ему чай в чашку. Усуи не преминул воспользоваться возможностью, пока глава семьи Аюзава не занят промыванием мозгов поучением дочери. Ладони мужчины соскользнули с плеч по рукам вниз, к животу брюнетки, и, так как действия Такуми под столом не были видны для сидящих напротив Сакуи и Минако, задрали кофту. Мисаки не смогла скрыть улыбки, когда почувствовала аккуратные прикосновения мужских пальцев к коже. Каким Усуи становился все-таки нежным, когда дело касалось его семьи. Казалось бы, невинный поцелуй в висок и в ухо никак не повлияли на брюнетку, но Такуми этого явно было мало. Его горячее дыхание щекотало шею Мисы, влажные губы касались уха, в то время как блондин шептал ей разные не особо пристойные вещи. Однако, следовало отдать Усуи должное, даже пошлости выходили у него нежные. «Вернемся домой — непременно надеру зад засранцу,» — про себя подумала Мисаки, стараясь сделать лицо попроще, чтобы родители не акцентировали на странном поведении парочки особое внимание. — А давай ребенка здесь оставим, — предложил шепотом Такуми, еле заметно кивая на мальчика, который в очередной раз прибежал на кухню и теперь показывал бабушке с дедушкой какую-то игрушку, найденную в бывшей комнате матери. — Смотри, как ему весело. Мисаки прекрасно понимала, что скрывается за этими словами. Когда молодым нужно было остаться наедине, без посторонних, они привозили сынишку Аюзавам с ночевкой. А сами возвращались домой и… Девушка прикрыла глаза, покусывая нижнюю губу. Кончики пальцев приятно закололо, стоило ей представить, как Такуми изучает ее тело, целует кожу, доставляет наивысшее удовольствие. Они будут одни, и ее голос сорвется на хрип, а спина блондина будет исполосована до крови. И никакой спешки, паники утром и приведения себя и комнаты в порядок впопыхах. Можно будет не сдерживаться, не бояться, что кто-нибудь прервет их… За своими мыслями Миса не заметила, что Рин уже убежал обратно на второй этаж, и Аюзава-старший вновь пытался завести с ней разговор. — Дочь, ты вообще обратишь на меня внимание или нет? — возмутился было Сакуя. Ну что за молодежь пошла, никакого уважения к старшим! Вот они такими не были! Брюнетка же, казалось, вообще не слышала родителя, занятая переговорами с мужем. Аюзава с надеждой посмотрел на Минако, ну хоть она должна его поддержать, но женщина лишь пожала плечами. Наблюдавшая за отношениями своей дочери с Усуи дольше, чем ее муж, она-то знала, что разговоры молодых порой намного важнее их родительских поучений. Тем более, сейчас в их жизни был маленький ребенок, ребятам просто необходимо поговорить tet-a-tet. — Твои родители скучают по своему внуку, хотят видеться с ним чаще, — продолжал уговаривать Мису Такуми. Его ладони, прижимавшиеся к животу брюнетки, внезапно скользнули ниже, подцепляя резинку джинс. Мисаки, смущенная такими действиями, покрылась румянцем и, чтобы скрыть эмоции, быстро отхлебнула горячего чаю. — А я скучаю по тебе, — потерся носом о шею девушки блондин, — а скоро буду скучать очень долго, а потом буду скучать чаще. А ты только представь, — горячее дыхание обдало чувствительную кожу, заставив брюнетку рвано выдохнуть, — мы совершенно одни в квартире… Вся ночь в нашем распоряжении… — Дорогой, — перехватывая руку мужа и чуть сжимая, чуть громче, чем полагалось, сказала бывшая Аюдзава, — о таком деловом предложении мы могли бы поговорить и дома. Усуи хитро улыбнулся. Что бы Миса не говорила о том, что это он пришелец-извращенец, иногда она сама играла с огнем. Мужчина убрал ладони с живота брюнетки, теперь переплетая свои пальцы с ее и чмокнул в макушку со словами: «Некоторые детали дома не уладишь, надо решать сейчас». — Это можно обсудить и позже, — сопротивлялась девушка, но руки, тем не менее, не убрала, поглаживая ободок кольца на безымянном пальце левой руки Такуми. — Кхем-кхем, — откашлялся Сакуя, привлекая внимание перешептывающейся парочки. Когда дочка с зятем отвлеклись друг от друга и посмотрели на Аюзаву, мужчина продолжил: — У вас какие-то проблемы? Повисло неловкое молчание. Даже изобретательный Такуми не нашелся, что ответить. Миса нервно закусила губу, отводя глаза в сторону, а Минако робко высказалась: «Еще чаю?», правда, предложение это было, по-видимому, проигнорировано. Ситуацию спас Рин, крикнувший со второго этажа: «Пап, ну ты скоро, мы же играть хотели?!» — Уже иду, — крикнул в ответ блондин и, чмокнув Мисаки в макушку и шепнув напоследок «Подумай над моим предложением», пошел наверх к сынишке. Брюнетка облегченно вздохнула — слава Ками, обстановка разрядилась, вот уже и отец глядит не так хмуро, — и чуть улыбнулась своим родителям: — Всё хорошо, пап, продолжай, я слушаю тебя. — Миса, пока у тебя есть время, давай ты защитишь докторскую, продвигаться по карьерной лестнице можно и во время декрета, тем более, когда Рин уже взрослый и самостоятельный мальчик. Это такие перспективы! — проговорил Сакуя, вздыхая. — Фух, наконец-то высказал всё, а то перебивали и перебивали. Но реакция Мисаки была не совсем ожидаемая: отец думал, что дочка его отблагодарит и зацелует, будет говорить отцу, как она его любит, ведь он ей нашел работу и идею, чем себя занять дома. Вместо это Миса, поправив челку, откинула голову назад и громко и искренне засмеялась. Отдышавшись, бывшая Аюзава откашлялась и произнесла в повисшей тишине: — Пап, я беременна. — О, Ками! — воскликнул Сакуя, от неожиданности подпрыгивая на стуле, а Минако в это же время подавилась водой и пыталась откашляться. — Боже! Мина, они хотят меня дважды сделать дедушкой! — Что за шум, а драки нет? — на пороге кухни показался Такуми, и представшая перед ним картина вгоняла в ступор. Теща стояла и пыталась сдерживать слезы, а тесть, сидя напротив Мисаки, нервно набивал дробь пальцами по столешнице и явно что-то переосмысливал. Сама же Миса сидела, прикрыв рот рукой, и наблюдала за всем этим цирком со стороны. — Всё не было и не было, а теперь лавиной, — прошептал Сакуя, не скрывая своих слез радости и счастья, которые потекли по его щекам. Он был безумно счастлив и рад, что у него будет много внуков, он сделает всё, чтобы стать самым лучшим дедушкой на свете. И даже какая-то досада, что его план не сработал, теперь не терзала его душу. Мисаки же улыбнулась в ответ. — Где ребенок? — спросила Миса, осматривая кухню и не находя сына. Мысль о том, что Рин сейчас где-то один очень взволновало ее материнское сердце. Блондин же, сжав ладонь Мисы и поцеловав любимую в щеку, спокойно произнес: — А, мы в прятки играем. Он меня ищет! — Нашел! — радостно возвестил о своем приходе Рин, коснувшись спины отца, который в это время обнимал плачущую от радости бабушку. И мальчик, честно говоря, не понимал, из-за чего все такие странные: дедушка в это время смеялся, а мама лишь немного смущалась. Он тоже хотел быть в курсе дел, так не пойдет! — А почему все радуются? И без меня? Но мальчик так и не получил внятного ответа. Такуми же поднял ничего не понимающего сына на руки и, поцеловав его в щеку, погладил по волосам. — Просто мы все рады, что все у нас хорошо и что мы вместе. Это прекрасно, не правда ли, Рин? Семья — самое уютное и теплое место на Земле. И в этом местечке ты по-настоящему счастлив!