Муравей на листе Мебиуса

22. Гарри упал, задыхаясь, и сразу вскочил на ноги. Сердце колотилось как бешеное, а желудок подступил к горлу, когда он еле продрал глаза. Вокруг все было покрытым снегом. В тёмно-синем небе слабо мерцали первые звёзды. Они с Гермионой стояли одни на пустой улочке, вдоль которой стояли домики, украшенные к Рождеству. Чуть впереди золотистый свет уличных фонарей освещал центральную площадь деревушки. И улочка, и калитка у здорово разросшейся живой изгороди были ему знакомы – догадаться, что маховик вернул их в Годриковую Лощину, аккурат перед его отчим домом, было не трудно. За калиткой виднелся запущенный, заснеженный двор. А рядом стоял столик, на котором они перенесли сюда весь свой багаж. – Сколько снега! – неожиданно громко прозвучал в тишине голос Гермионы за его спиной, и Гарри подпрыгнул на месте, резко поворачиваясь назад, чтобы облегченно вздохнуть при виде Гермионы. Девушка вся дрожала в своей тоненькой джинсовой куртке, но как завороженная смотрела на развалины коттеджа на другом конце двора. На полуострове была ранняя весна, а здесь все покрыто снегом, холодно и канун Рождества. Гарри взял со столика ее меховую накидку, которую они захватили из прошлого, и накинул ее на худенькие плечи Гермионы. Та благодарно кивнула, не отрываясь от руин. – Мы, как-то не подумали, что окажемся в изначальной точке перехода – хихикнула она. – Сколько ни старались, ни вычисляли, ни гадали ... а, в итоге, мы снова оказались здесь... – она моргнула, задумавшись и побледнела. – Но когда, когда ... – Я чувствовал, что мы вернемся не только в то же место, но и в тот же момент времени, – буркнул Гарри. – Шестое чувство меня до сих пор не подводило. Выходит, они вернулись или раньше, или позже того, как впервые здесь появились. По-любому, было довольно опасно оставаться на улице, на виду у прохожих, ведь они рискуют встретить самих себя, из этого времени или – не дай, Мерлин, наткнуться на убийцу Батильды Бэгшот. Или попасть в лапы Пожирателей смерти, что тоже весьма вероятно! В общем, хватит клювом щелкать, пора валить отсюда подальше. Но, если аппарировать, то только в безопасное место, а не куда попало. Палатка сразу отпадает, Гриммо 12 – тоже, потому что оно известно Рону и Снейпу. Остается только дом. Он прямо здесь, хотя, очевидно, заклятие Доверия умерло вместе с его родителями. Иначе они бы его не видели с улицы. – Герми, – позвал подругу Гарри, – нам надо побыстрее спрятаться в доме ... В любой момент здесь могут появиться Пожиратели. Она повернула к нему свое белое как мел лицо и, с минуту, немигающим взглядом смотрела на него, а потом согласно кивнула. Хорошо, что Гермиона не стала спорить в такой момент, а то это могло плохо кончиться, – подумал парень. Гарри взмахнул Бузинной палочкой, и нагруженный багажом столик поднялся в воздух, поплыл рядом с ними. Потом взялся за ржавую калитку. Что-то кольнуло его ладонь, и он, прошипев от боли что-то нецензурное, посмотрел с толикой удивления на капельку крови на побледневшей от холода коже, на сгибе пальцев. Должно быть, прикосновение Гарри привело в действие распознавательные кровные чары, потому что над калиткой возникла иллюзия быстрорастущих, из снежных сугробов, цветов. А над ними была выбита деревянная дощечка, на которой Золотыми буквами проступали строки: Здесь, в ночь 31 октября 1981 года, были убиты Лили и Джеймс Поттеры. Их сын Гарри стал единственным, в мире, волшебником, пережившим Смертельное проклятие. Этот дом, невидимый для маглов, был оставлен в Неприкосновенности, как памятник Поттерам и в напоминание о злой силе, разбившей их семью. Умерло заклятие Доверия или нет, но не зря дом героев Волшебного мира столько лет простоял не отремонтированным. Хотя, это вполне в духе волшебного мира, когда волшебники и волшебницы приходят почтить место, где избежал смерти Мальчик-Который-Выжил. Вокруг периодически проступающих, иллюзионных строчек дощечка была сплошь исписана «посетителями героев». Кто-то просто расписался вечными чернилами, кто-то вырезал на дощечке свои инициалы, многие оставили целые послания. Более свежие выделялись на фоне наслоений магических граффити, скопившихся за шестнадцать лет, а содержание было у всех примерно одно и тоже. «Удачи тебе, Гарри, где бы ты ни был!», «Если ты читаешь это, Гарри, мы с тобой!», «Да здравствует Гарри Поттер!». Парень помнил свой восторг при первом посещении этого места, он так и сиял, читая эти надписи. Но сейчас, после всего пережитого за время путешествия в прошлое, эти благодарственные послания казались ему пошлыми и лицемерными. Это были те же самые люди, которые легко поверили в уверения «Ежедневного пророка», что его – героя магмира, прет от собственной славы, которая раздулась еще пуще после участия в «Тримагическом Турнире». Никто из этих «благодарных» волшебников ни словечка не обмолвился в его поддержку, хотя бы в знак доверия «своему герою», когда он вернулся с Кубком в одной руке и мертвым Седриком в другой, утверждая, что воочию видел Волдеморта ... Даже кровоточащая рана на запястье Гарри Поттера, Мальчика-Который-когда-то-выжил, не убедила их, что тот говорит правду; никто не поверил даже тому, что к смерти Седрика он не причастен ... Лицемеры! Но, как только Темный Лорд объявился и его приспешники, Пожиратели Смерти, стали повсюду наводить террор; как только преподавателей в Хогвартсе сменили носители Черной метки, а новый Министр магии стал пешкой в шахматной партии Волдеморта – те же жалкие обыватели снова повернули свои жалобные взгляды на своего несовершеннолетнего Героя, в ожидании, что тот снова пожертвует собою ради них. – Какое свинство – портить вывеску! – возмутился он. Гермиона странно посмотрела на своего парня, но промолчала. Морозный воздух обжег его лицо, и он механически смахнул навернувшуюся злую слезу. Через некоторое время, парень успокоился и смело толкнул калитку. Та, скрипнув, с трудом открылась, выгребая перед собой недюжинный снежный сугроб. Столик, медленно проплыв рядом, плавно приземлился на вершину сугроба. Они с Гермионой остались стоять у калитки и смотреть, запрокинув головы, на разрушенный дом, который когда-то, наверное, не отличался от соседних коттеджей. – Не понимаю, почему его не отстроили заново? – шепнула Гермиона. – Может, его нельзя отстроить? – ответил Гарри. – Может, это как раны, нанесённые тёмной магией, их ведь нельзя исцелить. – Посмотрим, посмотрим, – пробормотала Гермиона и закрыла за собой калитку. Оба заметили внезапно появившийся, мерцающий полупрозрачный купол, который накрыл и разрушенный дом, и свободное пространство двора вплоть до изгороди. Свет звезд и уличных фонарей значительно потускнел. – Смотри, Гарри! – дернула Гермиона друга за рукав. – Кто-то идет. По улице ковыляла тепло укутанная фигура. В мутном свете фонарей ее силуэт не слишком четко выделялся, поэтому, если заранее не знать, что это псевдо-Батильда – а может и всамделишная она – трудно было сказать наверняка, мужчина это или женщина. Фигура двигалась медленно – возможно, боялась поскользнуться на утоптанном снегу, а возможно, из-за возраста. Гарри и Гермиона молча стояли, наблюдая, как она подходит ближе и ждали, что, увидев их, она окликнет. Старуха, однако, остановилась посреди дороги и застыла столбом. Гермиона могла бы и не щипать Гарри за руку, – он и так понимал, что старуха смотрела прямо на дом, невидимый для всех, кроме волшебников. У Гарри было необъяснимое чувство, что она точно знает, где они. Гермиона теснее прижалась к нему: – Она нас видит? – Думаю, что нет, – прошептал Гарри. Он махнул неопределенно над головой, указывая на появившийся купол. – Это Защита включилась после моего вступления в права. Но, что-то она все равно чувствует, иначе не стояла бы на морозе, зимней ночью, на улице, подстерегая нас. Настоящая ли это, живая Батильда? Или это Нагайна, принявшая ее облик? В любом случае им лучше не показываться ей на глаза. Сколько времени они здесь стояли, уставившись на подозрительную фигуру, они не знали, и если бы не холод, просочившийся через подошву обуви, так бы и стояли на морозе до утра. Наконец, старушка повернулась назад и отправилась прочь. Молодые волшебники облегченно вздохнули, а потом повернулись лицом к темным развалинам родительского дома Гарри. Гарри и Гермиона прошли через запущенный и заросший сад. Дверь была просто прислонена к пустому проему, и парень легко сместил ее в сторону. Первым вошел он, а за ним, озираясь по сторонам, последовала подруга. Внутри отвратительно пахло гнилью и плесенью. Рядом засветился кончик палочки Гермионы и разогнал мрак внутри помещения, сделав видимым беспорядок и запустение. По всей вероятности, крыша дома зияла дырами, потому что помимо пыли и осколков штукатурки на полу белел снег. – Гарри, что-то я сомневаюсь, что здесь можно переночевать, – прошептала Гермиона. – Не беспокойся, все будет в порядке, – ответил Гарри. – Не забывай, что к нашим услугам целая армия домовиков, которая ждет нашего приказа ... – Гарри, смотри, – приблизилась к грязному окну девушка. – Мы пришли. – Что? – не понял парень, но последовав за подругой, понял, о чем она говорит. На улице, у калитки стояли и заворожено смотрели на вывеску они сами, точнее, их более ранние версии. Гарри обнял дрожащую Гермиону за плечи и с трепетом стал наблюдать за тем, что делают их двойники. Второй Гарри Поттер прикоснулся к калитке, и сердце того, который смотрел изнутри, пропустило удар. Слава Мерлину, или Богу, двойники дальше изучения руин, отчего дома не продвинулись, – они только что заметили ковыляющую к ним, по второму кругу, фигуру старушки. Та призывно махнула рукой, и парочка последовала за ней в дом Батильды Бэгшот. – Нам не стоит вмешиваться, – прошептала Гермиона, дернув плечами. – Иначе изменится история. – Ты права, – согласился он, и первым вошёл в гостиную. Здесь было очень темно, не говоря уже о том, что безумно грязно. Под ногами, при каждом шаге, поднимались целые тучи пыли, а тут еще нос Гарри уловил отвратительный запах протухшего мяса. Он нашел свечные огарки в грязном, пыльном шкафу, оставшиеся на донышке старых подсвечников, и зажег их. Здесь было сухо, поэтому старые обои еще не слезли со стен. На полу даже обнаружился огромный, непонятной расцветки ковер. Последнюю свечку Гарри обнаружил на пузатом комодике, где теснились фотографии. Вспыхнул огонёк, отражение заплясало в пыльных стёклах и на потускневших серебряных рамках. Изображения на снимках чуть заметно зашевелились. Гарри прошептал: – Тергео! Пыль с фотографий исчезла, и сразу стало видно, что это были совместные фотографии его родителей. Молоденькие Джеймс и Лили то кривлялись, то стояли с серьезными лицами, то вдруг начинали бурно жестикулировать, смеяться, целоваться... На некоторых снимках они держали в руках маленького, темноволосого и зеленоглазого карапуза, который озорно смеялся и излучал счастье. В этом ребенке Гарри узнал себя, каким он себя не помнил. – Гарри, – прошептала Гермиона, – я очень сожалею о твоей утрате ... – Спасибо, Герми, милая! – ответил парень и высморкался в платок. Некоторые из рамок были пустыми. Интересно, кто вынул фотографии – подумал Гарри, но потом вспомнил подаренный в конце первого курса Хагридом альбом. Он ли их вынул оттуда или кто-то другой? Кто имел доступ к семейному имуществу одинокого сиротки, Хагрид? Дамблдор? Вдруг шрам на лбу парня разболелся, и он бросился к окну, откуда была видна вся улица. Гарри оглянулся и ободряюще улыбнулся Гермионе, которая, как и он, смотрела на процессию из одетых в черные балахоны людей, мерно шагающих по утоптанному снегу, со всех сторон, окруживших высокую, тощую фигуру, шагающую посередине строя. – Это Ввв ... – спохватился Гарри. – Тот-который ... Мы спрятались у него прямо под носом, а он идет мимо, как ни в чем не бывало, хехе. – Тише, ты! – шикнула девушка. Они стояли, обнявшись, посреди руин его бывшего, отчего дома и, не отрываясь, смотрели на удаляющуюся процессию Пожирателей Смерти. Они пока еще не были готовы меряться силами с врагами. Но у них было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому.