Gentlemen Only Ladies Forbidden

— Лучше бы в баскетбол играли, — Ямазаки уныло проследил траекторию полёта мячика и поплёлся за Ханамией к лунке, чуть ли не волоча за собой бэг по траве. Ханамия решил делать вид, что его помощника просто не существует. Но когда они дошли до лунки, всё же спросил: — Где, твою мать, Хара? Ямазаки пожал плечами: — Откуда я знаю, капитан? Ханамия перехватил клюшку поудобнее, и Ямазаки предупредительно сделал шаг назад, стараясь как можно более незаметно прикрыть бэгом пах. Получилось паршиво. Так что он решил откупиться информацией, не то чтобы она была очень ценной: — Да отлить он пошёл. Кустики-шмустики. Со стороны юга к ним медленно приближался Имаёши. Остановился рядом, покачиваясь, будто от ветра. Посмотрел вниз. — Ах, Ханамия, какая жалость. Придётся бить снова. Мячик действительно покоился возле лунки, а не в ней, как воплощение белого невозмутимого презрения. Имаёши, конечно, попал точно в цель. — Где ты потерял своего кедди? — огрызнулся Ханамия. — Что, даже он сбежал? Ответом ему послужил притворный и приторный вздох: — Сакураю потребовалось срочно отлучиться, — Имаёши прижал к себе бэг, трепетно и мягко, как младенца. Покачал его. — Но ты не переживай, он не даст Харе соскучиться. Из кустов со свистом вылетела клюшка. Имаёши ловко увернулся от неё и запричитал: — Какой ураганный ветер сегодня! Не иначе, погода испортится? Ханамия был мрачнее тучи, так что можно было сказать, что прогнозы сбывались стремительно. Следом за клюшкой, впрочем, вскоре появился и сам Хара, а за ним и встрёпанный, но подозрительно счастливый Сакурай. — Извините, Имаёши-семпай, — прощебетал он и ласково, но настойчиво отобрал бэг. Ханамия оглядел Хару с ног до головы и скривился презрительно: — Рубашку заправь, — помолчал немного, сощурил глаза, и продолжил: — А ты почему вообще в рубашке? — Рё нравится, — честно ответил Хара и хлопнул пузырём жвачки. — Он из команды соперника, дурила, и если это отвлекающий манёвр, то ты очевидно просчитался, — зло и по возможности тихо пробормотал Ханамия. Услышали его все всё равно. — Имаёши тоже из команды соперника, но тебе это ничуть не мешает, капитан, — невозмутимо ответствовал Хара, пока Ямазаки громыхал клюшками, вытаскивая для него нужную. Ханамия побледнел от злости, в то время как сам Имаёши выглядел абсолютно счастливым героем дня и звездой вечеринки сразу. Клюшку Хара принял почти с благоговением, обрадовался, как ребёнок новой игрушке, и тут же замахнулся так широко, словно имел твёрдое намерение проломить кому-нибудь череп. Все сделали шаг назад — рефлексы, с рефлексами ничего не поделаешь — и выдохнули. И только Ямазаки неожиданно интеллигентным тоном заметил: — Её не так держать надо, еблан... — Ямазаки, что я слышу, да ты у нас не совсем пропащий парень... — неожиданно даже для самого себя до глубины души умилился Ханамия. Имаёши радостно запел с ним в один голос: — ...да ещё и приверженец солидного спорта, мечта любой девушки, ну надо же, Ямазаки... — ...ты ж так никому голову не разобьёшь, смотри, вот как нужно, дай сюда. Всеобщее разочарование можно было ощутить физически — оно оседало на коже и забиралось под язык. Хара радостно отдал клюшку Ямазаки, Имаёши закашлялся, Сакурай обнимался с бэгом, восторженно глядя на происходящее. Ханамия закатил глаза и отвернулся (не то чтобы это было безопасно, но своим приходилось доверять, даже когда не очень-то хотелось). Мяч в лунку загнать надо было всё равно. Удивительным казалось то, что он выбрал в итоге спорт, построенный на принципе честности. Но не таким удивительным, как то, что следом за ним профиль сменил Имаёши, впрочем, эта зараза и здесь преуспела. Команда Кирисаки Дайичи отставала совершенно безобразно. И ведь Ханамия точно знал, что он не лжёт и не изворачивается. От этого было почти обидно. Ханамия как раз примерялся к мячику, когда семпай прижался к нему сзади, притираясь к пояснице и кладя свои сухие нервные пальцы поверх его рук. Ухо обдало жарким дыханием: — Ну кто же так бьёт, Ханамия, кто так держит. И ты разве не чувствуешь направление ветра? — Имаёши скользнул рукой вверх по его плечу, с влажным звуком облизал указательный — спасибо, хотя бы видеть этого Ханамия не мог, ему и воображения хватило с лихвой — и поднял его повыше. Стало немного трудно дышать и тяжело переступать с ноги на ногу. — Здесь всего сантиметров двадцать, семпай, какой к чёрту ветер, — прохрипел Ханамия, пытаясь сосредоточиться на лунке, а не на поблескивающем от слюны пальце перед своим носом. — Ну, — тихо рассмеялся ему в ухо Имаёши, — в ином деле двадцать сантиметров — это довольно много, Ханамия. — Имаёши-семпай, — подал голос бесшумно подошедший Сакурай. — Извините. Мне нужен список нашей команды с номерами телефонов, у вас был, я помню. Тот притворно вздохнул — в очередной раз — и закопался в карман. Рылся там уверенно и долго, пока Сакурай терпеливо ждал, а Ханамия медленно, постепенно бледнел, как будто на его теле открыли кран, спускающий кровь. Наконец он прочистил горло и удивительно холодно проинформировал: — Если ты не заметил, это мой карман. Имаёши закашлялся, но руки, тем не менее, не убрал. Голос его звучал виновато, хотя Ханамия готов был поклясться, что никаким чувством вины там и не пахло. Судя по смешкам Хары и Ямазаки, они были с этим полностью согласны. Не там проявлялся командный дух, ой не там. — Тогда логично, что в нём нет никакого списка, но Ханамия, зачем ты взял с собой вот это самое, уж не рассчитывал ли ты... — Не пизди, — флегматично отозвался тот. — Нет в этом кармане ничего. Имаёши горестно охнул и покачал головой: — Уж и не пошутишь. Ханамия же неожиданно улыбнулся широко и радостно и проговорил: — «Вот это самое» в другом кармане, семпай. Не дожидаясь очередного комментария Имаёши, Ханамия чуть сдвинулся вперёд, изящно выгибаясь и занося клюшку. Удар оказался красивым, восхитительным вышел удар, практически эталонным. Разворот плеч, угол, сила — всё было совершенно идеальным. Тем обиднее было то, что он пришёлся мимо мячика. Хара хрюкнул, безуспешно сдерживая смех, но Ямазаки зажал ему ладонью рот. Дружба и взаимовыручка, как они есть. Ханамия задумчиво смотрел на лунку, на пальцы Имаёши, сплетённые в замок у него на животе. На клюшку. Очень хотелось применить её не по назначению. Но он сдержался, изумлённый внезапным озарением. Он осторожно развернулся в чужих руках, оказываясь лицом к лицу с Имаёши. Тому было неудобно так близко смотреть на него в очках, отчего выражение лица сделалось задумчиво-растерянным и почти беззащитным. Ханамия хмыкнул про себя: «Деморализация противника, значит. Ну, попробуем твоим же оружием». И стянул с переносицы очки, легонько трогая мизинцем след от них. — Ах, семпай, но ты так и не объяснил мне, как использовать направление ветра, да и клюшку не научил держать! Тут уже прыснул даже Сакурай, так что Хара тихонько сгрёб его и уволок подальше. Он, кажется, лучше других понимал, что настоящее чудовище здесь — вовсе не его капитан. Ямазаки продолжил неловко топтаться рядом. Улыбка, затаившаяся в уголках губ Имаёши, отчётливо говорила: «Быстро учишься, гадёныш». Вызов он, тем не менее, решил принять, ну или просто перешёл к игре на повышение ставок. — Я могу дать тебе пару частных уроков, Ханамия. Всё для любимого кохая, в конце концов, даже если он не захотел идти со мной в одну академию, — непосвящённый человек счёл бы его интонации действительно грустными, но здесь ему уже едва ли удалось бы кого-то провести. — Почту за честь, Имаёши-семпай, научите меня, пожалуйста! — воскликнул Ханамия. Ямазаки прокашлялся и подошёл ближе, молча протягивая ему бэг с клюшками. Помялся и полувопросительно сказал: — Ну. Я пойду, наверное, капитан. — Иди, — одновременно отозвались оба. Ямазаки смылся. Имаёши не размыкал объятий. Ханамия молчал.