Крылья

Я проснулся ночью. Свет луны бил в незанавешенное окно и серебристые лучи на полу так заворожили меня, что я не сразу понял, что ты тоже не спишь. Ты задумчиво поглаживаешь меня пальцами по плечу, рисуя неведомые узоры. — Почему не спишь? – не могу удержаться. Теперь мне хочется, чтобы ты хоть немного пообщался со мной. Что я сказал в момент, хм, не совсем адекватного состояния, я обсуждать не хочу. Впрочем, сомнительно, чтобы ты сам поднял эту тему, а значит… Забудем? Я не знаю, хорошо это или плохо… Возможно, я просто пока не готов говорить с тобой об этом. Но позже… — А ты почему? – вопрос на вопрос. Дурацкая игра. Но, все же, сегодня я сдамся тебе. Наверное слишком устал, чтобы с тобой спорить. — Я только проснулся, — молчание, ты мне так и не собираешься отвечать? Черт, отчего я не сомневался, что так оно и будет? Переворачиваюсь на живот и упираюсь подбородком на твою грудь. Ну наконец-то я могу взглянуть в твои глаза! Хотя, черт, все равно толком не понимаю, что ты думаешь. Но так хотя бы тебе тяжелее уйти от ответа. — О чем думаешь, Себастьян? — О многом… — ты так задумчив… Люблю смотреть на тебя такого… (Черт. Черт. Черт. Все-таки это так неправильно! Хотя… Судя по вчерашнему, я… Черт. Лучше я обдумаю это позже!) – Как ты себя чувствуешь? Признаться, я удивлен таким вопросом в данный момент. Нет, он уместен, но отчего-то я все равно его не ожидал… — Нормально, — черт, все до безумия болит, но я нахожу в себе силы улыбнуться. — Врунишка, — теперь улыбаешься уже ты. Только как-то грустно. И снова молчание. Довольно долгое. И я решил его прервать. Просто банально лежать неудобно было, да и спать хотелось… ну, а если честно, скорее именно из-за тревоги по этому вопросу я и проснулся. — А что дальше? — Занятие с Мартином, я думаю, пока стоит отложить, где-то на неделю. В конце недели я собираюсь в город, тебя захватить? — Да. Но, впрочем, я не о том. Что дальше будет с Нами?.. – Черт, а тяжело-то как произносить нечто подобное. Но если я не спрошу, то чертов демон сам и не скажет. Ты, казалось, задумался. Не тяни! Когда ты медлишь с ответом мне все страшнее его слышать. — Все будет хорошо, малыш… — вот и все. Все, что мне требовалось услышать. Вновь поворачиваюсь так, чтобы положить голову тебе на грудь. Ты крепко меня обнимаешь. Может я и эгоист, но совершенно не думаю о том, что тебе не спится сейчас. В этот момент я просто чувствую себя счастливым. И мечтаю, чтобы он продлился как можно дольше. — Что хочешь на завтрак? – ну да, кто о чем, а ты все о том же… — Булочки с карри, но это лучше на обед, потому что вставать рано я не намерен. — Малыш… — вот теперь голос смешливый, значит меланхолия отступила, я рад, но тут же вновь становишься серьезным, может хватит, а? – Ты изменился. — Изменился, — покорно соглашаюсь я. Это ведь правда. – Это плохо? – спрашиваю настороженно. Тебе, может быть, нравился граф Фантомхайв, а я, как-то не заметно, стал просто Сиэлем, «Малышом». Но в любом случае, что-то поменялось… — Нет, ты просто растешь, — я скрипнул зубами. И снова про мой возраст. Вот черт, а? *** После памятного ночного разговора прошло чуть больше трех месяцев. Поначалу у нас было напряжение в отношениях. И многие поцелуи были вымученными (с обеих сторон, наверное, но с моей так точно порой была фальшь). Но все же, дело шло. И мы учились понимать друг друга. Точнее, я тебя (хоть и не черта не получалось...). Черт. Я на самом деле изменился. Даже внешне. Только недавно заметил, что за последние полгода сильно вытянулся. Но главное то, что я как-то стал видеть себя по-другому. Порой будто со стороны. Сознательности, что ли, появилось больше?! Когда я сказал об этом Себастьяну, он рассмеялся и ничего не ответил, лишь притянул к себе. Да… Вся моя новообретенная сознательность летит к чертям, когда этот ублюдок рядом. Черт, даже костеря его в своих мыслях я не могу избавиться от дурацкой нежности. И вот это, пожалуй, мне нравится меньше всего. Через полтора месяца «мыканий» и обрывков полуфраз мы снова решили попробовать. Точнее, снова предложил я. Себастьян живет несколько тысяч лет и для него все время летит быстро, для меня же… Я все еще не могу избавиться от дурацкой привычки людей «спешить успеть жить». Но, впрочем, это все неважно. В этот раз все было по-другому. Хотя бы потому, что Себастьян положил меня на спину. «Для начинающих не очень удобно, но…». Но он хотел видеть мое лицо. (Он меня еще и после первого раза порой упрекал, что я не сказал ему, что мне было больно. Я в ответ лишь смеялся, а он хмурился. Это было даже забавно…). И, на мой взгляд, это для нас обоих было пыткой. И даже не особо приятной, если честно. Осторожные движения, все это напряжение и боязнь сделать что-нибудь не так. И, похоже, мы оба были рады, когда эта пытка закончилась… Зато в следующий раз было легче. А потом – еще легче, и теперь – совсем легко. — Малыш… — вот, черт, проснулся! А я-то как раз успел погрузиться в приятные воспоминания… — Ммм?.. – ты лишь погладил меня по голове. Знаешь, оказалось, что порой просыпаться среди ночи – не так уж и плохо. – Слушай, давно хотел тебя спросить, а что это за город-то, в который ты так часто ездил? — Просто здесь мы, можно сказать, живем обособленно, а там – город, просто город. Много «демонов», много мест их обитания. А ездил я туда, потому что консультировался по поводу твоих крыльев. — Я помню, какой-то мужчина говорил, что крылья у меня растут слишком быстро… Или это мне приснилось? – мне тогда много чего снилось, что не отличить от яви. — Нет, не приснилось. Крылья и впрямь росли слишком быстро… — Почему? — Отдавая Мартину на обучение, я поторопился. И ты тратил много сил, которые, как оказалось, лишь усугубили ситуацию, убыстряя темп роста твоих крыльев… — в твоем голосе я слышу вину. Но все же хорошо вышло. Так что смысл?.. — А почему у вас так поместья странно называются? – я еще давно хотел спросить, но постоянно об этом забывал. — Просто в человеческом понятии «праведность» существует несколько основных аспектов, которые называют заповедями или законами… — Ааа, а вы, то есть, грехи? Ну, специализация… — Какого черта ты смеешься? — Малыш, никто мне еще не говорил про «специализацию» у демона, но в целом, ты верно понял, — целуешь в макушку и молчишь. Я тоже. Как-то в последнее время меня перестала напрягать тишина, тем более я вспомнил, как весь перетрясся, когда еще не знал, зачем меня отправили к Мартину. Черт, какой я был глупый… Да и потом, они что не могли мне все нормально объяснить?! — О чем думаешь, Сиэль? — О том, что давно не играл в шахматы… Ты со мной сыграешь? *** Прошло около пяти лет, как я торчу в этом аду. Смешно, но лично я считаю его своим персональным раем. Ведь когда хочется просыпаться по утрам, чтобы жить – значит все в порядке. Единственное, что только слегка меня беспокоит, это то, что Себастьян так и не сказал, как он ко мне относится. Я тоже не говорил ему. После той ночи больше ничего. Но, лично я уверен, что пока он со мной – все хорошо. Стоит отметить, пожалуй, еще две важные вещи, произошедшие за это пятилетие. Первое, я «притормозил» свой возраст на семнадцати (да, мне нравится, что Себастьян на полголовы меня выше, и что?!). И второе, я очень сильно сдружился с Мартином (сам не ожидал). И научился нормально общаться с Джозефом. В любом случае, все тихо, мирно и спокойно. Слегка грызет тревога, но, видно, просто здесь все безмятежно. Слишком безмятежно… *** Уже около десяти лет, как у меня есть крылья. Может быть чуть больше, а может и меньше… Скоро должна уйти Дора. Странно будет без нее. Мы с ней, в общем-то, и не особо пересекались (больше с Джо, которого я все-таки научился терпеть и даже стал часто играть с ним в шахматы). Я наконец-то узнал историю Айседоры, точнее ее будущую историю. Не могу сказать, что меня что-то потрясло, но задуматься повод был. Однозначно. Для начала, я просто увидел, как она танцует. Только спустя десять лет она позволила посмотреть на свои занятия. Музыка Франко, легкая и непринужденная. И Дора. Я впервые видел, чтобы так танцевали. Во-первых, ни одного па я не знал (и хоть я толком и не умел танцевать, все же па и фигуры я различать умел, как ни как столько времени в высшем свете…), во-вторых, вместо балетной пачки (или просто платья) – хитон, в-третьих, она танцевала с шарфом (в ее руках он казался продолжением ее души), и, в-четвертых, (это поразило меня больше всего), она танцевала босиком. Я просто не мог оторваться от этого танца. В движении она преобразилась, и я никогда не видел у нее таких сияющих глаз. Вот тогда (я мог сказать это с уверенностью) она была полностью свободна. Это были ее крылья. И только теперь я понял, почему она была готова отдать все за возможность танцевать. Я специально в саду нарвал для нее алых роз (под цвет ее шарфа), и так и не смог выразить словами свое восхищение. А она – смеялась. И говорила, что не зря две тысячи лет подряд тренировалась. — А когда ты должна будешь «родиться»? – простое праздное любопытство. — Я уже родилась. — Ну… Я имею в виду… — Я поняла, Сиэль. Но я на самом деле уже родилась. «Тело», которое я буду считать своим, уже родилось и вовсю развивается. — А почему… стоп! Тело? Ты же вроде и так можешь посещать современный мир… — Да, могу, но ненадолго. Не забывай, как мы перешли в этот мир, и как ты… — А… Да… Точно, — хотелось узнать по поводу моих возможных выходок в «свет», но с этим я, пожалуй поговорю с Себастьяном, а пока есть возможность буду говорить с Дорой. – Так что по поводу твоего «тела»? Как оно может существовать?.. — Существует договоренность со жнецами. Была отобрана девочка, чье имя есть в их книгах и чей срок уже, кстати, скоро подходит к концу. Я займу ее место. — И как тебя будут звать? – разговор довольно странный, но за то время, что я нахожусь здесь, я научился не обращать внимание на странности, и вести себя более, кхм, ровно, что ли… (даже чертыхаться стал намного меньше) — Дора, — со смешком ответила девушка. – Меня будут звать, точнее уже зовут Айседора Энджела Дункан, родилась я 27 мая в Сан-Франциско. — Америка? — Да. Свободная страна, там я смогу развиться. — Энджела? – меня тянуло на смех. Ее, кажется, тоже. — Так вышло. Мне помогли только с первым именем, чтобы я совсем не запуталась. — А как так вышло, что ты не родилась снова? И каким образом ты займешь «тело» той девочки? — Я просто хотела все помнить. Две тысячи лет тренировок прошли бы зря, если бы я не запомнила ни одного урока. Я могла бы родиться заново, но я не вижу в этом смысла. Могла бы попасть в свое «тело» раньше, но тоже не вижу смысла. Девочка пока разминает свое тело и готовит его для меня. В тринадцать лет (что, в общем-то, скоро) она просто потеряет сознание. Так и произойдет обмен. Как раз она успеет многому научиться. Я брошу все, что раньше ее связывало, и начну танцевать. Поверь, с моим многолетним опытом это будет не очень трудно, — я честно не знал, что сказать. Неловкое молчание. Потом у меня вырвалось: — Страшно? – черт. Черт. Черт. Черт. Как можно было так облапошиться? Явно ведь, что Дора – человек не знающий сомнений. Но она сумела меня удивить. — Да, — девушка подняла ноги на диван, и теперь сидела, обхватив руками колени. – Те, кого именуют Ангелами, недовольны дисбалансом, устроенным по моей вине. — То есть, тебя могут не пустить? – вот это было бы совсем нечестно. Столько времени и зря?! — Нет, по поводу смерти они могут сказать много, но по поводу жизни… этим, как ни странно, заведуют боги смерти. Просто… — она замолчала, я тоже не стал нарушать тишину. По прошествии несколько минут, она все же продолжила. – Просто… они пообещали мне ужасную судьбу. Все, кто будет мне дорог – будут предавать меня. Дети (если я все-таки на них решусь), умрут жестокой смертью. Я успею состариться, но не стану старой, когда умру (чтобы все запомнили меня именно такой, не молодой, но изрядно "поношенной"). И убьет меня мой партнер по танцу. – Она невесело засмеялась. — Но ты все равно… — Да. Я все равно не отступлюсь. В конце концов, я войду в историю, — она замолчала и, протянув руку, вцепилась в мое запястье. – Я все равно, я все равно продам, отдам, подарю, все что могу и даже больше, все за мечту… Она едва не плакала, а я только теперь до конца понял смысл слов, что она мне говорила когда-то давно, еще до всей этой истории с крыльями… Больше мы с ней не говорили. Она должна была уйти, чтобы начать новую жизнь. А я пока сидел в библиотеке, играя с Джозефом в шахматы. Дора зашла попрощаться. Вымученная улыбка, круги под глазами, кажется, она была не уверена в принятом решении, но из-за природного упрямства не могла этого показать. Обняв нас на прощание, она лишь прошептала мне на ухо «И потом, мой партнер – всего-навсего шарф…». А я смотрел на нее, и видел отчаянье в ее глазах. Отступать было некуда. — Шах и мат, — голос Джо меня слегка отрезвил. Да… шах и мат… это ждет каждого. Вот только Айседора поставила и шах и мат сама себе. Очень жаль… *** Вчера Себастьян просто исчез. Не сказав ни слова. Он должен был забежать к Гробовщику и вернуться домой к ужину. Он обещал, черт побери! Но его нет. Я пытаюсь не показывать свое напряжение, но все всё равно видят. Черт. Черт. Черт. Черт. Может с ним что-то случилось? *** Третьи сутки как тебя нет. Знаешь, я с удивлением заметил, что без тебя мне не очень свободно общается с Мартином. А вот с Джозефом наоборот (кто бы сказал раньше – не поверил). Это он подал идею, что ты скорей всего заключил контракт. И что такое постоянно было… До меня. Я правда, надеялся, что когда у тебя есть я, тебе не требуются все эти контракты… Но, видно, я ошибался. У тебя ведь глаза цвета свободы, да?.. Из горестных раздумий меня выхватывают твои теплые прикосновенья. Я не хочу говорить, как я был напуган, ты итак все можешь прочесть по моему лицу. Поэтому я говорю лишь: — Какого черта? — Контракт, только сейчас смог вырваться тебя предупредить, — всю горечь от новости перебило лишь то, что он сделал строго воспрещенную вещь и все-таки пришел ко мне. Поэтому я лишь тянусь за поцелуем. И едва переводя дыхание, спрашиваю: — Это долго? — За несколько месяцев управлюсь, малыш. — Хорошо, — на самом деле ничего хорошего не было. Еще один поцелуй, тебя нет, а я вновь сижу за шахматным столом, делая вид, что ничего не произошло. Джозеф ничего не говорит, как-то незаметно он научился хорошо понимать меня (впрочем, как и я его). — Ну что же, Сиэль, шах и мат. Будь внимательней в следующий раз… *** Прошло полгода с тех пор, как ты снова начал заключать контракты. Я практически перестал общаться с Мартином , и любимым моим занятием была игра в шахматы вместе с Джозефом под наблюдением Франческо и Татти (Мартин отдал одну из близняшек, чтобы она помогала нам с готовкой еды, когда Дора ушла). Я, ожидая тебя каждую секунду, все же слегка испугался, когда услышал твой шепот над ухом. А потом – обрадовался. Я пытался быть как можно ближе, перебарывая в себе новоявленную ненависть, если не к тебе, то к твоей «работе». От тебя пахло кем-то чужим. Не знаю, по контракту это было или нет, но гарантирую, что ты спал со своим «нанимателем». Горько, горько, очень горько. Но я все равно растягиваю губы в улыбке, ты и так знаешь, что я чувствую и думаю, так что затевать сору – бесполезно… Самое обидное, что я знаю, что ты вновь уйдешь. Что дальше, Себастьян? Будешь просто коллекционировать души? Или собирать для «перехода»? А может, просто снова попадешься к ангелу?.. И что будет дальше? Ты не отвечаешь на мой немой вопрос, лишь закрываешь глаза и нежно целуешь в губы. А еще через несколько часов, уже выбравшись из постели, в которую ты затащил меня вскоре после возвращения, (Неужели ты все же соскучился по мне?), мы сидели и играли в шахматы. Ты играешь потрясающе, и пока, (только пока) я не в силах тебя обыграть. Впрочем, если быть честным, обыграть иногда мне удается лишь Франко. У всех остальных слишком большая практика. Черт. Черт. Черт. Черт. Неужели я вновь проигрываю? Да. Так оно и есть. — Шах и мат, малыш. Тебе меня все же не обыграть. — О, не будь так уверен, Себастьян. Когда-нибудь я… В любом случае, у нас в распоряжении целая вечность.