Яблоневый сад

Канцлер Окато сидит в саду и читает книгу. Яблоневый цвет сыпется на него со стены, яблони выросли высокие, гибкие, томно тянут зеленые ветки, словно девичьи руки. «Спригганы», рассеяно думает Окато. Эвенгелина Бианик слегла с подагрой, и Травен дал ему новую телохранительницу, свою маленькую племянницу с темными волосами и блестящими зелеными глазами. Ее глаза блестят как надкрылья редкого жука, или как яблоневые листья на солнце. Изабо Ашхарт, ей очень идет ее имя, ласкающее и шепчущее. Окато уже больше четырехсот лет, он трет переносицу намозоленными пером пальцами, строчки прыгают и расплываются перед глазами. Изабо в синем платье идет по галерее, выступает чинно, из-за плеча выглядывает посох, привезенный из Хай Рока. Она похожа на его первую любовь, может быть, в этом все дело? — Ашхарт, — окликает ее Окато, он никогда не называет ее по имени. — Да, канцлер? — откликается Изабо с готовностью. Впервые ей доверили такую важную миссию — охранять скучного, желтокожего потентата, который целыми днями корпит над бумагами в своем душном, пыльном кабинете, и изредка к полудню выбирается в сад с книгой. — Подойди сюда, — говорит Окато, стряхивая с каменной скамьи бело-розовые яблоневые лепестки. — От чтения и письма уже болят глаза. Почитай мне вслух. — Хорошо, — соглашается Изабо, кивает, прядь черных волос выскальзывает из-за уха и падает на лицо, отбрасывая тень на щеку. Щека розово-белая, как яблоневый лепесток. Она садится, подбирая шуршащие юбки, забирает книгу из суховатых, прохладных рук канцлера и читает негромко, но с чувством: — «Не помяну любви добром, Я не нашел ее ни в ком, Мне некого воспеть стихом...». — Что? — удивляется Окато, отбирая у Изабо сафьяновый томик и пролистывая страницы, близоруко щурясь. — Это можно прямо сейчас взять и выкинуть на помойку. Я думал, что взял «Фейфолкен» или, на худой конец, «Деформацию Запада». Откуда вообще у меня в кабинете появилась эта книга? — Честно говоря, канцлер, это моя книга, — улыбается Изабо, отчего на щеках у нее появляются милые ямочки. — Это сборник стихов. — А, стихи, — тянет Окато. В сущности, ему следовало бы сказать что-нибудь милое, а он сказал как обычно — правду. — Вам действительно это нравится? — Нет, по-моему, очень пошло, — признается Изабо. Окато внимательно смотрит ей в глаза, пытаясь разглядеть то, чего, может быть, не замечал раньше, и раздумчиво говорит: — Знаете, Ашхарт, вы ведь сегодня прекрасно выглядите. — Правда? — удивляется Изабо, убирая непокорную, блестящую, как сорочьи перья, прядь волос за ухо. — Но это мое старое платье. И прическа довольно глупая. — Ничего, — говорит Окато, кажется, обычные сдержанность и рассудительность огорчительно решились сегодня его ненадолго покинуть. — Это ничего. Опадают белые яблони, лепестки сыплются на головы Окато и Изабо, словно белая пена оседая на плечах, в волосах, в складках мантии и платья.