Полыхающий кроваво-красными оттенками закат медленно угасал, уступая небо бескрайнему темно-синему бархату с его миллиардами серебряных звезд. Такое зрелище, похожее на многие другие закаты в Велене и в то же время по-своему неповторимое, не могло не завораживать. Даже запуганные ужасом войны деревенские ребятишки пытались забраться повыше, чтобы посмотреть на тонущее за горизонтом солнце и пестрые костры рыжевато-золотых облаков. В такое время, когда ночь только подбиралась со стороны болот и неспешно укрывала их вечерней прохладой, лучше всего было рассказывать страшные истории.
Одна из таких баек в этот самый вечер, непривычно промозглый и ветреный, была посвящена белоголовому ведьмаку, решившему вопреки обычаю переночевать в поместье барона. Геральт слышал ее отрывок краем уха, когда зашел в конюшню, чтобы забрать из седельных сумок мешок с ингредиентами. Тогда сидевшие в углу у тусклой лампы детишки замолкли ненадолго, огромными от страха глазами глядя на ведьмака, недовольно фыркнувшего, но ничего не сказавшего. Да и какая была разница, если из года в год истории были совершенно одинаковы?
Отведенная ему комната была небольшой, но жаловаться не приходилось – обставлена она была недурно и, даже можно сказать, уютно. После полугода скитаний по большаку Геральт был рад всему, что хоть немного отличалось от чистого поля или затхлых закутков трактиров.
Плотно закрыв за собой дверь, ведьмак глубоко вдохнул, втягивая запахи растущих за окном цветов, сосны, жареного мяса и, кажется, злосчастного туссентского Эст-Эст. Смесь была не лучшая, но и не худшая, однако он все равно пошире открыл ставни, впуская в помещение свежий вечерний воздух. Легкий порыв ветра зашелестел в стоявшем на небольшом столе букете, разнося по комнате приятный аромат мирта и багульника, несмотря на то, что листья их давно уже ссохлись.
Вместе с запахом трав в голову вдруг мягко ударило почти забытое воспоминание. А точнее, их множество, объединенное одним легко узнаваемым ароматом и щемящей в груди благодарностью к тому, с кем эти воспоминания были связаны. Геральт горько усмехнулся, едва заметно качая головой – приступы ностальгии, кажется, были не в его стиле. Впрочем, это не помешало ему выудить из притащенного мешка стройную прозрачную бутылку, наполненную янтарной жидкостью.
Редкий – как и все в нелегкое военное время – алхимический ингредиент красиво переливался в свете нескольких свечей. Наливка из мандрагоры. Едва ли этот ее вариант мог сравниться с тем, что довелось попробовать ведьмаку много лет назад и что было связано с ворохом воспоминаний так же прочно, как и запахи целебных трав.
Один из стоявших на столе бронзовых стаканов опустел столь же быстро, сколь и наполнился. Приятное, согревающее в такой промозглый вечер тепло тягуче разлилось по телу, но не заглушило горечь, навеянную последним в длинном ряду воспоминанием. Снова наполнив стакан, Геральт не спеша подошел к окну; легкий ветер обдувал его лицо, трепал выбившиеся из хвоста седые волосы и холодил кожу. Взгляд ведьмака был устремлен на сверкающую огромным бриллиантом луну, выглянувшую из-за темнеющей в ночи башни.
Следующий глоток был нарочито медленным; ему хотелось почувствовать, как напиток обжигает язык, ощутить тот самый вкус, что смешивался с запахом полыни и оседал когда-то на его губах. Геральт инстинктивно облизнулся, и разочарования в последовавшем за этим вздохе вполне хватило бы на десятерых.
Остановить его бесплодные попытки смог лишь опустевший стакан. Наполнять его заново не захотелось – в этом не было ни смысла, ни желания. Мягкая расслабленность, охватывавшая понемногу все его существо, призывала ложиться в кровать, обещая долгий крепкий сон – непозволительную для ведьмака роскошь. Задув свечи и закрыв поплотнее бутылку, Геральт широко зевнул; его оскалу позавидовал бы даже висевший на груди серебряный медальон. Еще немного времени ушло на то, чтобы снять с себя сапоги и куртку, периодически ругаясь на множество шнуровок и застежек. Но все эти мучения были с лихвой окуплены мягкой периной и удобной подушкой, на которых вскоре развалился ведьмак, даже не подумав укрыться пушистой медвежьей шкурой. Все еще приятно согревающая мандрагоровая наливка утянула его в действительно крепкий сон.
***
Открыть глаза вышло далеко не сразу. Хотелось перевернуться на бок, сжимаясь в комок поплотнее, и вновь постараться заснуть, не обращая внимания на пробирающий до костей холод. Но почему-то это не получалось.
Геральт и сам не мог сказать почему. Попытки понять не увенчались успехом и, более того, отвлекли его от кое-чего действительно важного. От холодных когтистых рук, бережно укрывших его на удивление теплой шкурой. От усилившегося аромата трав, к которым примешивались шалфей, мелисса и, как ни странно, корица. Словом, от невероятно реалистичного сна, в который почти успел поверить ведьмак.
Он уже открыл было рот, чтобы задать так интересующий его вопрос, но его бесцеремонно прервали, прижав один из когтистых пальцев к тонким обветренным губам. Губам, в ту же секунду растянувшихся в слабой, но искренней улыбке, мгновенно отразившейся в темных, словно сама ночь, глазах.
- Ты жив, - все же позволил себе прошептать Геральт, словно бы и не удивляясь. Однако его гость знал, что это совершенно не так.
- А ты как всегда наблюдателен, - тихо усмехнулся в ответ Регис, мягко перемещая пальцы с губ на щеку ведьмака.
Он склонился, замирая в нескольких сантиметрах от лица старого друга. Геральт, прикрыв глаза, шумно втягивал носом воздух, теперь насквозь пропитанный тем самым запахом, который он мог узнать из тысячи других. Он не спешил – в конце концов, это ведь был сон, и ему хотелось насладиться им в полной мере.
Возможно, поэтому первым сдался Регис, позволяя себе потереться кончиком породистого носа о холодный – даже по меркам вампира – нос ведьмака. Мгновенно приоткрывшиеся глаза сверкнули в темноте, впрочем, всего на мгновенье: довольно ухмыльнувшись, Геральт ответил на прикосновение, чтобы через пару секунд притянуть друга еще ближе.
Их холодные губы соприкоснулись в почти целомудренном поцелуе; никто и не думал спешить, несмотря на то, что с момента их последней встречи прошли долгие годы. Ведьмак чуть отстранился, чтобы выдохнуть, рвано и шумно из-за переполнявших его душу эмоций. Он прислонился лбом ко лбу Региса, пытаясь этим жестом выразить все, на что хватало и не хватало слов. Судя по одобрительной улыбке и неприкрытой нежности во взгляде вампира, у него это получилось.
Поцеловав его вновь, Геральт почувствовал все. Вкус пряных трав и горечь мандрагоровой наливки опьяняли, и было совершенно невозможным оторваться, чтобы глотнуть хоть немного воздуха. Мысль о том, чтобы остановиться хоть на секунду, казалась им абсурдной, и даже Регис, обычно спокойный и рассудительный, позволил себе забыться во всем происходящем. Странный оттенок сожаления во взгляде его антрацитовых глаз был последним, что помнил ведьмак, прежде чем провалиться в забытье.
***
Наступившее утро ничем не отличалось от многих других. Все тот же золотистый рассвет, расчерчивающий облачное небо лучами солнца. Все тот же запах цветов, дерева и выпивки, которую, казалось, здесь употребляют чаще, чем в Махакаме.
И все же что-то было иначе. Фантомный аромат уже ушедшего сна продолжал терзать ведьмака, развалившегося под тяжелой медвежьей шкурой. В груди щемило от безысходного сожаления; Геральт тихо зарычал, злясь на себя за подобную слабость. Но именно эта капля злости придала ему сил идти дальше. Наскоро собравшись, он едва ли не выскочил из комнаты под громкое ворчание стражи.
Пришедшая вскоре служанка недовольно качала головой, вытряхивая из-под подушек листья полыни, шалфея и базилика.
