Безликая

В ее комнате больше не так темно, здесь поселилось чье-то солнце, а возможно, и луна. Здесь уже есть окна и двери. И стены не такие страшные, они больше не давят, и Эмме кажется, что жизнь перестала быть сном. Звезды все также близко, но небо уже далеко. В комнате есть даже стол, и сейчас она сидит за ним, кладя перед собой один лист альбома за другим. В ее руках черный карандаш, а рядом еще несколько цветов: красный, коричневый, малиновый и синий... Она учится рисовать, и у нее очень хорошо выходят лица и фигуры людей Уже месяц она рисует один и тот же портрет. Одно и то же лицо. Одну и ту же фигуру. Вот только черты этого самого лица с каждым разом становятся все более расплывчатыми. Эмма очень старается не забыть. Всеми силами. Она удерживает ее образ в своем сознании, в сердце, где угодно. Рисует его на бумаге. Проецирует во снах. Но врач говорит, что обязательно нужно пить это лекарство, оно помогает справиться ей со своими выдумками и нереальными образами. И вот она почему-то слушает его, видимо, хочет вылечиться, а еще она не хочет, чтобы Регина исчезала. И чтобы все связанное с ней тоже исчезало. Регина Миллс жила в Сторибруке. Ходила, дышала, любила, ненавидела, ее сердце билось, а душа цвела. Прошел год с тех пор, как Эмма проснулась от своей галлюцинации, но она все еще не может полностью смириться с мыслью, что Злой Королевы никогда не существовало. Так же, как и их любимого сына. И родителей... Но какая-то часть ее до сих пор верит во что-то, хотя даже не знает во что. - Скажите честно, Эмма? У вас есть непреодолимое желание убить меня? - Есть. Этот кабинет слишком лжив, он слишком зеленый, слишком спокойный и слишком пахнет травяным чаем. Ты, вроде как, знаешь, что все это для того чтобы воздействовать на твою психику, но тебе здесь уютно и спокойно. И ты защищена от любого, кто захочет навредить тебе. Любого. - Вы знаете это, Доктор. Просто знаете, - Эмма зарывается руками в своих волосах, до боли оттягивая их назад. - Конечно, знаю. Я продолжаю лишать вас того, что вам так нужно. - Она не нужна мне. Лишь, потому что ее нет. - Эмма, вам будет легче, если мы будем звать ее по имени? На мгновение в кабинете повисает тишина, и женщина отталкивается ногами об пол, раскачиваясь на кожаном стуле. - В чем парадокс всей ситуации? Получается, что я выдумала не только ее саму, но и ее внешность, ее характер, ее историю и даже ее имя. И самое ужасное, я влюбилась в собственное творение и не могу его отпустить. - Это нормально, что художник влюбляется в свою скульптуру, иначе она не стала бы произведением искусства, ведь так? - Так, - блондинка вымучено улыбается. - Но знаете, скульптура хотя бы существует, и художник никогда не забудет, как она выглядит. - Ах, вот в чем дело...- Доктор достает из ящика два альбома для рисования в картонных обложках и несколько наборов цветных карандашей. - Вы тоже можете сделать так, чтобы она существовала. Просто нарисуйте ее... Теперь Эмма рисует. Так много, сколько вообще может рисовать человек, чтобы не свихнуться. Забавно. Ведь она по сути уже свихнулась. Она вычерчивает каждую линию, словно действительно создает скульптуру, и, возможно, однажды эта скульптура оживет. Она вычерчивает форму лица, скулы, а самое главное - губы. Те самые полные и ярко-алые... Ей даже кажется, что она помнит их яблочно-мандариновый привкус. Но это опять ей только кажется. А потом глаза. Карие, даже больше цвета расплавленного шоколада. Она - их создатель и только она знает, какие они по форме и размеру. Доктор говорил ей не увлекаться, но как остановиться, если это - единственное, что ей вообще остается? - Привет, - не может быть... Не бывает. Не существует. Нет. Нет. Нет. Нет. Этот голос. Низкий, гортанный, чуть с хрипотцой разливается расплавленным металлом по сердцу Эммы Свон. Она оборачивается. Вроде бы самая обычная ее кровать. С белым, как снег, одеялом и мягкой, как облако, подушкой. Она самая обычная, кроме одной детали. На ней сидит черноволосая женщина... Эмма за столько времени привыкла, что палата - это то место, где она всегда одна, где она может предаться воспоминаниям о несуществующей жизни, выпить лекарство и уснуть. Но сейчас... - Привет, - снова повторяет женщина, а ее полные и ярко-алые губы расплываются в улыбке. Эмма молчит, она просто смотрит на нее, любуется, запоминает, думая, что это секундное наваждение, и Регина исчезнет так же неожиданно, как и появилась. Но та никуда не исчезает, а просто продолжает улыбаться... Ее глаза становятся загадочно-черными, а волосы волнами спадают на лицо. Боже, как же она красива. Так красива, как никто не бывает красив. Конечно, это ведь она, Эмма, создала ее, нарисовала, придумала и теперь никак не отпускает. В реальности Свон не видела ее целый год, если это можно назвать реальностью. Это больше похоже на какое-то расслоение и раздвоение. Пустота в ее совершенном проявлении. Год. Целый год. У нее отрасли волосы, или мне кажется? - думает Эмма и усмехается от идиотизма собственных мыслей. - Поговори со мной. Это очень обидно, когда ты делаешь вид, что меня нет. Эмма снова усмехается. - Тебя ведь и так нет, Регина... - Свон отворачивается и берет в руки несколько листов бумаги, бережно закрывая свой единственный оставшийся альбом. - Посмотри, как тебе? Королева улыбается, с таким неимоверным счастьем, будто увидела гору ее любимого горького шоколада прямо в канун рождества... - Это просто невероятно. Знаешь, третий самый лучший. Я там больше похожа на себя. - Но на третьем же пока нет лица... ? - У меня тоже его нет, - Эмма снова усмехается, отворачиваясь к столу. Ее золотистые волосы переливаются в свете небольшой настольной лампы, а по спине бегут мурашки от пронизывающего взгляда Регины. Как же она скучала. Боже, как же сильно она скучала... Но, если Эмма подойдет, если позволит себе прикоснуться к своему видению, то весь ее долгий и трудный путь к лечению просто обратится в пепел. Нельзя этого делать. Нельзя идти на поводу собственной выдумки, даже если любишь эту выдумку больше всего на свете. - Знаешь, о чем я думаю каждый день? - произносит Эмма, не оборачиваясь. - И о чем же? - О том, что когда-нибудь... Когда-нибудь я выпью последнюю таблетку, и ты навсегда исчезнешь. Из всех моих воспоминаний, из головы, может быть, даже с рисунков. - Ты не знаешь, что реально, а что - нет, Эмма... Даже я этого не знаю. - Ты так думаешь? - с непреодолимым интересом спрашивает женщина. - Конечно. Может, я реальна. Может... А все то, что ты видишь вокруг себя - нет. Мы относительны, и все относительно. - Ага, и звезды близко, и небо далеко... - грустная усмешка трогает тонкие губы, и она поднимается, подходя к полочке, где стоит лекарство и графин с водой. - Хочешь избавиться от меня? - Регина тоже смеется, ее смех прекрасен. Такой звук она слушала бы вечность. Гораздо дольше вечности. И, возможно, это существует, но мы лишь хотим, чтобы существовало. И так странно, мы верим во что-то, но может, если поверим достаточно, то это станет реальным. - Кстати. Как там Генри? - С ним все хорошо, только скучает по тебе. - Знаю... Я тоже по вам скучаю. - Так возвращайся, - непринужденно проговаривает она, продолжая улыбаться. Эмма спиной чувствует эту улыбку, всегда чувствовала. - Ты же знаешь, что я не могу, - женщина берет с полочки красную капсулу и сжимает ее в своей ладони, смотря в стену. Ей кажется, что таблетка пульсирует в ее руке, словно маленькое сердце. Сердце. И если она сожмет его чуть сильнее, то оно превратится в песок. Так обычно делала Регина. Там. В том мире, который она когда-то выдумала. - Я никогда не говорила тебе спасибо, - тихо произносит Эмма и наливает воды из графина, чтобы запить таблетку. Она закрывает глаза, на секунду представив себе, что сейчас они находятся где-то в Сторибруке, на Миффлин-Стрит. А, может, так и есть? Может, они все еще Спаситель и Злая Королева? Кто знает... - За что? - За эту удивительную жизнь. - Знаешь... Может быть, в одной из реальностей, где нет грани между ложью и истиной, мы будем с тобой вместе? Эмма запивает капсулу водой и жмурится, будто отчего-то очень горького. - Может быть... А когда она оборачивается, то кровать с белым, как снег, одеялом и мягкой, как облако, подушкой оказывается совсем пустой... Такой, как она всегда была и какой теперь всегда будет. _