Молли едва ли не первой вышла из зала суда, когда объявили пятнадцатиминутный перерыв перед вынесением приговора: все эти заседания раздражали Винчестера, особенно тогда, когда на них ещё и нужно было выступать на стороне обвинения. Альма неспешно вышла следом в сопровождении Форда, они о чём-то тихо переговаривались, за ними вышли почти все остальные: члены Совета, адвокаты, министры, представители Психиатрической клиники и прочие присутствующие… Несмотря на то, что заседание проходило в закрытом режиме, народа в зале было достаточно много. Молли осмотрела толпу, оказавшуюся в холле, и заметила отсутствие Пита — верно, он остался в зале, неподалёку от Китнисс. Молли нахмурилась, когда в голове всплыл их разговор до начала суда:
— Помнишь, что ты мне обещала? — первым делом спросил Пит после того, как они поздоровались.
— Помню, Пит, — честно ответила ему Молли. — Но я думала, ты понимаешь: то, что мы сейчас делаем, просто необходимо. Китнисс опасна для окружающих: что, если в следующий раз она заподозрит в чём-то тебя? Или Прим? Или ещё кого-то? Она вновь возьмётся за лук…
— Она не станет, — попытался возразить Мелларк, но девочка прервала его:
— Пит. Я понимаю: любовь заставляет нас быть пристрастными, — она неосмысленно бросила взгляд в сторону, где стояла Коин, и от парня это не скрылось. — Но тебе необходимо признать истину: Китнисс нужна помощь. Никто не посадит её: я обещаю, её признают недееспособной и отправят на лечение. Всё будет хорошо.
— Но почему ей не можешь помочь
ты? — проникновенно спросил Пит.
Молли вздохнула: да, ей удалось спасти Пита от охмора, но с Китнисс дела обстояли иначе, ведь как бы девочка ни пыталась, Эвердин отгораживалась от неё стеной. После недавнего происшествия Молли думала, что нашла причину — Враг одурманил Сойку, но даже после всех колдовских манипуляций Эвердин не вернулась в «адекватное» состояние. Оставался один вариант: в дребезги травмированная психика Китнисс не справилась с наплывом новых реалий панемской жизни, и здесь уже нужно было привлечь к делу профессионалов. Как только наметится прогресс, Молли обязательно попробует вновь помочь ей, но в нынешнем состоянии Китнисс это невозможно. Чтобы не пугать Мелларка своими рассуждениями, Молли ответила несколько проще:
— Нельзя помочь тому, кто не принимает эту помощь: я пыталась, и ты знаешь это, но Китнисс была против, поэтому теперь ей будут помогать специалисты. Не переживай, Китнисс пройдёт реабилитацию и вы сможете зажить более-менее спокойной жизнью. Коин не будет настаивать на уголовной ответственности.
—
Потому что ты с ней, — с пониманием кивнул Пит.
Замерев на пару секунд, Молли задумчиво повторила:
— Потому что я — с ней, да.
И эта фраза не выходила у девочки из головы. «
Потому что ты с ней» — но что, если бы её не было?..
— Здравствуйте, Молли, — раздался над головой девочки приятный голос и вывел её из задумчивого транса. Винчестер подняла взгляд. Перед ней стоял элегантный мужчина лет сорока в чёрном костюме и лазурной рубашке. Он слегка улыбался, только своими голубыми глазами, а в руках у него находились блокнот и дорогая ручка. — Позвольте представиться, меня зовут Магнус Ариас, я журналист.
— О, здравствуйте, — Молли расплылась в улыбке: это же его тексты поднимали их с Альмой рейтинги. — Рада с Вами познакомиться! — она протянула руку, и мужчина пожал её. — Благодарю за статьи, они всегда как глоток чистого воздуха в урагане грязи, — честно призналась она.
— Рад, весьма рад: и знакомству, и тому, что моя работа имеет для Вас значение. Могу я присесть? — спросил он, опуская взгляд на длинный подоконник, на котором Молли бессовестно восседала.
— Конечно, — смутилась девочка. — Вы напишете репортаж о сегодняшнем слушании?
— Да, я единственный получил приглашение от администрации, в отличии от других, вызвавшихся самостоятельно, — Молли проследила за его взглядом: в стороне стояло несколько разнопёрых журналистов, которые о чём-то переговаривались. — Полагаю, госпожа Президент не слишком доверяет их компетентности (с чем я не могу не согласиться), поэтому я сегодня здесь.
— Это же хорошо? — с хитринкой спросила Молли.
— Несомненно, я предельно признателен, — искренне отозвался Магнус. Молли ощутила в этом надежду на то, что девочка передаст слова «тёте», и кивнула репортёру. — Могу я задать Вам пару вопросов?
— Если не слишком сложных, — рассмеялась Молли. Её смущало его искренне-уважительное и тёплое отношение, так и хотелось найти подвох: журналистика — сфера неоднозначная…
Тут девочка ощутила на себе тяжёлый взгляд: с другого конца холла Альма Коин с тревогой и серьёзностью наблюдала за общением Молли с журналистом. Девочка подняла руку и поправила волосы, чтобы Ариас не заметил ничего странного, а затем слегка взмахнула пальцами из стороны в сторону, сообщая Коин, что всё в порядке. Госпожа Президент едва заметно кивнула и обернулась к Форду.
— Как Вы относитесь к Китнисс Эвердин после её покушения на Вашу жизнь? — спросил Ариас.
Молли задумчиво закусила губу, краем глаза заметив, как журналист плавным, тихим движением раскрыл блокнот и коснулся листа пером. А действительно: как? Молли не очень задумывалась над этим. Покушения на её жизнь ещё в своём мире стали для младшей сестры Винчестеров нормой, поэтому девушка не испытывала ярко-негативных эмоций в сторону Эвердин, которую она вскоре после восстановления посетила и даже попыталась «расколдовать». Единственное, что её злило в сложившейся ситуации — Альме было больно, очень больно. И это она не была готова простить Эвердин.
— Я простила её
за себя, — наконец произнесла Молли. — Как говорят: она не ведала, что творит.
— Но есть какие-то чувства
не за себя? — тонко подметил мужчина.
Молли бросила взгляд на беседующих в холле: где-то там была Коин.
— Людям свойственно беспокоиться о близких больше, чем о себе, — негромко произнесла она, вновь посмотрела на Ариаса и явно различила в его глазах полное понимание. Кажется, Магнус был неплохим психологом и читал Молли, как открытую книгу. Хорошо это или плохо — она не стала оценивать в тот момент. Будь что будет.
Мужчина кивнул, сделал отметку в блокноте и продолжил:
— Насколько общественности известно, Эвердин некоторое время была в составе так называемого «координационного центра спасения», занимающегося урегулированием ситуации в столице и дистриктах. Были серьёзные причины для её отстранения? Изменение поведения? Какие-то признаки надвигающейся катастрофы?
— Китнисс никто не отстранял, поскольку она не привлекалась к данной деятельности, Ваша информация не соответствует действительности, — покачала головой девочка. — А признаки?.. — на миг Молли задумалась. — Были, но не настолько явные, чтобы мы могли распознать в них опасность. Учитывая её заболевания, приобретённые в прошлом и ныне официально установленные, думаю, вполне понятно, что её «обычной», уж простите мне такое определение, и «свойственной ей» симптоматике никто не уделял большого внимания: на фоне прежнего поведения новые признаки находились в пределах нормы, как отмечал психолог, присматривающий за ней во Дворце. Ситуация осложнялась тем, что Китнисс не шла на контакт со специалистами, поэтому о её планах никто не догадывался.
— Почему же её не отправили на принудительное обследование ранее, подозревая наличие психических заболеваний?
— А как Вы себе это представляете? — с иронией парировала Молли.
— Тоже верно, — задумчиво отозвался Ариас, осознав, что язык опередил его мозг. — И последний вопрос, — его голубые глаза странно сверкнули. — Что Вы можете сказать о взаимоотношениях Эвердин и госпожи Коин?
Молли на миг подняла брови и тут же прикусила кончик языка — да, это тот скрытый «крючок», которого она ждала и на который не собиралась попадаться:
— Полагаю, ответ на данный вопрос не в моей компетенции, господин Ариас, лучше Вам обратиться лично к госпоже Коин, — постаралась серьёзно ответить девочка, но сама с трудом удерживала губы, расплывающиеся в триумфальной улыбке.
Магнус одарил её восхищённым взглядом и коротко улыбнулся:
— Вы даже лучше, чем я думал.
— Благодарю, — негромко ответила Молли, сжимая непослушные губы.
— Это я Вас благодарю за интервью, — он закрыл блокнот и потянулся в карман пиджака. — Если Вам будет что рассказать публике или понадобится помощь — я весь в Вашем распоряжении, — он протянул Молли визитку. — До встречи!
Она улыбнулась ему вслед.
— Всё в порядке? — первым делом спросила Альма, когда они поравнялись перед входом в зал.
— Познакомилась с Магнусом, он мне понравился. Ответила на пару его вопросов, не волнуйся, я ничего серьезного не рассказала, — негромко произнесла девочка.
— Хорошо.
— Всё идёт по плану? — в свою очередь уточнила Молли.
— Конечно: ты же слышала, как защита топит за невменяемость, а Эвердин разумно помалкивает, — отозвалась Коин.
Они вернулись в зал и вновь заняли свои места, рядом друг с другом. После долгой зачитки всех обстоятельств дела, Верховный судья Панема, Тимеус Лайт (недавно возвышенный в должности вследствие ареста прежней главы), озвучил главное:
— На основании изложенного и руководствуясь Уголовным Кодексом Нового Панема суд приговорил
признать Китнисс Эвердин виновной в совершении убийства гражданского лица, заменяющего государственного деятеля во время массового мероприятия,
виновной в посягательстве на жизнь государственного деятеля,
виновной в посягательстве на жизнь близкого лица государственного деятеля в связи с выполнением данным лицом общественного долга
и назначить Китнисс Эвердин наказание в виде пожизненного лишения свободы.
Молли вскинула испуганный взгляд на Коин, но женщина даже не шелохнулась. В тишине зала послышался чей-то тихий вздох. И тут Тимеус продолжил:
— Однако, в связи с заключением психолого-психиатрической экспертизы и отрицанием подсудимой своей вины вследствие психических заболеваний, суд признает Китнисс Эвердин невменяемой и заменяет наказание в виде пожизненного лишения свободы принудительным лечением в Психиатрической больнице Капитолия.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Всё ещё перепуганная Молли уловила взгляд Пита, обращённый на них с Коин — в нём было спокойствие. Тогда и девочка выдохнула. Тем делом Коин поднялась и потянула за собой Молли. Они покинули здание суда и сели в автомобиль, чудом пробившись сквозь толпу журналистов. До Дворца они ехали в тишине, молча поднялись в кабинет Президента и так же молча замерли в нём: Коин опустилась в своё кресло, а Молли с неловкостью застыла у закрывшейся двери, так и не пройдя вперёд.
— Ты в порядке?
Молли вздрогнула:
— Я? — переспросила девочка, разглядывая женщину, которая откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. — Да. А ты?
— Тоже. Только почему-то на душе не стало спокойнее, — призналась Альма и взглянула на Молли из-под приподнятых ресниц. — Ну что ты замерла? Подойди, — мягче произнесла она.
Девочка как обычно запрыгнула на край стола и удобно уселась:
— Ты ждала облегчения? — спросила Молли, глядя на Альму сверху.
— Да, знаешь, ждала, — Альма вдруг наклонилась вперёд, опустила голову девочке на колени и обняла её голени руками. — Но… я не чувствую ничего. Ничего, кроме усталости, пожалуй, — Молли стала перебирать рыжие пряди Коин. — Знаешь, это забавно: когда я очнулась у тебя, в горах, я безумно жаждала наказать эту девчонку, но вот — Китнисс признали виновной по всем пунктам, но я не чувствую удовлетворения, будто это всё не имеет никакого значения…
— Потому что действительно не имеет, — Молли тихо хмыкнула. — Ты изменилась с тех пор, ты осталась жива, я осталась жива… Всё хорошо. Тебе не за что злиться на Эвердин и желать ей наказания. Кстати, я хотела спросить…
— Да? — отозвалась женщина.
— А как суд принял убийство двойника? Там же никого не было…
Альма смущённо фыркнула девочке в бедро:
— Всё банально: нам пришлось сфальсифицировать труп и документы после нашего возвращения… — Молли ощутила, что Коин испытывает сильную неловкость. Женщина объяснилась: — Ты же знаешь:
убийство было. Поэтому с моральной точки зрения всё в норме, никто не обвинял Китнисс в том, чего она не совершала.
— Ты всё сделала верно, — поддерживающе произнесла Молли. — Только странно у вас приговор выносят: в нашем мире если человека признают невменяемым, его не признают виновным и не говорят о неком «заслуженном» наказании, просто оглашают статус и отправляют на лечение. Меня это смутило, как ты могла заметить.
— Странно! — живо отозвалась Коин и даже подняла голову. — Что значит: не признают виновным?! Но он же совершил преступление!
— У нас считается: если человек в силу болезни не способен признать себя виновным, он не может понести наказание. Признание вины — важная составляющая уголовного дела.
— Глупость какая… У нас факт вины устанавливается объективно, а не по желанию или нежеланию подсудимого… — Коин вдруг нервно засмеялась: — А я думала, что у нас с правосудием всё сложно, безумие!
Молли попыталась выдавить из себя улыбку: девочка сама ощущала себя безумно уставшей, но больше её беспокоил разговор с Магнусом, вернее, та мысль, на которую он вывел девочку — Молли не могла простить Эвердин всё то, что та сделала с Альмой. И чем больше девочка думала об этом, тем сильнее в ней пробуждалось иррациональное желание защитить Коин от всего мира. И она не была уверена, что это желание существует во благо.
