Что-то очень важное

- …и мы пойдем домой, да? Кирилл невольно обернулся. Невысокий парнишка, его одноклассник, собирал свою сумку, собираясь идти домой. Тема, так звали парня, выглядел довольно странно, разговаривая иногда с маленькой тряпичной куколкой, которую постоянно таскал с собой; видимо это был чей-то подарок, возможно сестры или еще кого-то, но Кирилл, да и никто из одноклассников, не знал, откуда она у него и почему он таскается с ней, как девченка-первоклашка с любимой барби. Тема, или как называли его одноклассники Темочка – именно через букву е, старательно коверкая имя – внимания ни на кого не обращал, еще что-то говоря кукле и осторожно укладывая ее поверх учебников в сумку; на улице холодно и ее надо было беречь – Кир один раз слышал как парень оправдывался перед своей игрушкой, тоже убирая ее в сумку и говоря - потерпи. Он всегда говорил «потерпи», неизвестно к кому обращаясь – к бессловесной кукле или самому себе, и обязательно повторяя: «немного осталось». Кир в очередной раз поймал себя на мысли, что специально задерживается, медленно собирая тетради и ручки, прислушивается, что еще он скажет. Но из-за гомона довольных одноклассников почти ничего больше не слышно, да и Артем уже собрался, и теперь сгорбившись и закинув на тощее плечо сумку, проходил мимо, к выходу. Да уж, мысли о Темочке последнее время приходили все чаще и чаще. Кирилл даже сам не понимал, почему он вдруг стал обращать такое внимание тощего, болезненного вида одноклассника, который в последнее время был каким-то… умирающим? Именно это определение приходило в голову, и Кир сам не мог точно сказать откуда. Может, потому что, и раньше не особо общительный, Темочка совсем перестал общаться с одноклассниками, чурался любого случайного прикосновения, и, что самое главное, у него появилась вот эта самая черная тряпичная куколка, которую тот сжимал дрожащими ручонками, стоило кому-либо с ним заговорить. Кажется, в этой самой куколке и был корень всех зол – она стала его единственным другом, подружкой и советчицей. Он ходил мрачнее тучи, совсем перестав улыбаться, под глазами пролегли глубокие тени, губы были обветрены и по цвету от кожи не отличались. В целом по внешнему виду парнишки можно было решить, что он болен или потерял кого-то очень близкого. И его хотелось пожалеть, прижать к себе и успокоить… - Черных! Вы тут ночевать собрались или все же соизволите идти, наконец, домой? – раздраженный и усталый голос учительницы вырвал из размышлений. Кир, тряхнув головой, закинул сумку на плечо и, не прощаясь, вышел из класса. Надо было идти домой, чтобы сделать на завтра уроки, или хотя бы вид сделать, что делает – надо же подавать младшей сестре пример – и идти к репетитору, выпускной класс как никак, ЕГЭ еще никто не отменял. Все как обычно, отработано до автоматизма. И надоело до чертиков. День, когда можно уже будет с довольной рожей назвать себя первокурсником, был самым желанным в его жизни, предсказываемый в ближайшее время конец света как-то мерк, по сравнению с долгожданным выпуском. Парень быстро дошел до раздевалки, где столкнулся с Темочкой, который видимо долго без куклы прожить не мог, и снова что-то ей говорил. Кстати, его ведь даже не дразнили по этому поводу, одноклассники и раньше-то внимания на нелюдимого мальчишку не обращал, а теперь, и подавно; в школе существовал негласный закон – «не трогают тебя - не трогаешь ты». Темочка, заметив Кирилла, ускорил процесс напяливания на себя куртки, параллельно с этим обматывая шею длиннющим вязаным шарфом. И куртка и шарф были черного цвета, впрочем, как и вся остальная одежда парня. Это тоже сравнительно недавнее изменение, раньше тот допускал хоть какое-то разнообразие в цвете собственной одежды, а сейчас он ходил как в трауре. Кир в очередной раз поймал себя на мысли, что не совсем прилично разглядывает одноклассника. Он все пытался рассмотреть – что же еще изменилось в некогда миленьком мальчике, которого в первом классе сам же и перепутал с девочкой, а все из-за русых кудрей, обрамлявших милое личико с огромными голубыми глазками в обрамлении пушистых рестниц. Сейчас эти самые глазки как будто выцвели, потеряли свой блеск, их обладатель испуганно смотрел на Кира, который случайно задел его локтем, одевая куртку. - Тём, - он старался выделить свое правильное произношение его имени, чтобы не обидеть и не оттолкнуть еще сильнее, - что-то случилось? - Ничего, - таким же безжизненным, как и весь его вид, голосом ответил парниша. Он всегда так отвечает. Кирилл не первый раз спрашивает, но каждый раз задает один и тот же вопрос, надеясь, что ему все же ответят. Но опять получает тот же ответ и дрожащие руки, судорожно прижимающие к груди куклу. - Ну, тогда… Пока? – больше сказать нечего и Кир выходит из раздевалки. Но останавливается, услышав тихий голос Темочки. - …спрашивает. Кому-то мы еще нужны. А не должны. Нам не долго осталось. «Он всегда так говорит. Что не так?» - …не виноват, это врачи. А я хотел стать врачом… Но я даже не успею выучиться на доктора, как хотела мама. «Мама? Это из-за матери? Но у него же полная семья, почему он говорит в прошедшем времени?» - …вот так раз – и заражение, нестерильные инструменты. А СПИД неизлечим… Дальше Кирилл не слушал. Он стоял в дверях и шокировано смотрел в тусклые глаза Темочки, который, кажется, нарочно это все вслух сказал, потому что страха или банального удивления в его глазах не было. Только глухая обреченность человека, который знает, когда умрет. И не боится уже смерти, потому что бесполезно. Парень не стал устраивать сцен и ругаться за подслушивание. Он просто внезапно сорвался с места и, довольно легко оттолкнув с пути ошарашенного Кира, выскочил в коридор. Теперь все становилось понятно. Почему вдруг Артем стал таким, почему появилась кукла. Ну, кому еще можно рассказать, что у тебя СПИД? Кто поверит, что ты не виноват, это халатность врачей сыграла партию твоей жизни? И стало понятно, почему парень выглядел умирающим. Он и вправду умирал…