Львица только для Льва

«Она спала с Ланселем, с Осмундом Кэттлблэком, а может, и с Лунатиком, почём мне знать…». И он вновь наполнил свой золотой кубок красной жидкостью. Его сестрица стала часто пить после смерти Джоффа, так чем Джейме хуже? В одном Серсея была права: вино притупляет боль. «Серсея — лживая шлюха». Залпом опустошив кубок, он с сожалением заметил, что графин почти пуст, но всё же немного алой жидкости ещё покоилось на дне — хватит, чтобы наполнить кубок ещё наполовину. «Это я убил твоего мерзкого сына». Так сказал Тирион. Это он отравил Джоффри, это он причинил боль Серсее, это он убил отца. Коварный полумуж воспользовался доверием старшего брата и разрушил всё. И больше всех виноват в этом был Джейме. Это он подвёл Серсею, свою любимую, но жестокую и надменную сестру. Ту, за которую был готов сокрушить всех, ту, за которую отдал бы свою жизнь, ту, ради которой он и жил. А если его Дева — простая шлюха, то что тогда есть жизнь? Кусок дерьма? Пожалуй, в лучшем случае. «Она спала с Ланселем, с Осмундом Кэттлблэком, а может и с Лунатиком, почём мне знать…». Мысли, роившиеся в голове, путались и сбивались, напоминая пчёл в улье, но одна была четкой и выделялась на фоне других. Лансель, Осмунд, а может и Лунатик... Как Львица могла делить ложе с шакалами? Как смели они прикасаться к её телу? Входить в неё своими грязными миниатюрными членами? И как смела она… Нет, Джейме не хотел об этом даже думать. Голова гудела, перед глазами всё расплывалось и туманилось, но сколько бы он сейчас ни выпил, он не сможет заснуть. Джейме вообще практически перестал спать с тех пор, как умер отец. А может, с тех пор, как понял, что его сестра не Божество? Впрочем, какая разница? Сон казался ему чем-то недосягаемым сейчас, а потому о нём не может быть и речи. Джейме вдруг вспомнил, как тогда, во время его караула у тела отца, Серсея пришла к нему. Совсем такая же, как много лет назад в Угревом переулке. Казалось бы, такая же прекрасная, такая же родная, но при этом совсем другая. Это была уже не его Серсея, и говорила она совсем по-другому. Он не узнавал эту женщину, эту жестокую Королеву. Что она сделала с его сестрой? «Она спала с Ланселем, с Осмундом Кеттлблэком, а может и с Лунатиком, почём мне знать…». Снова в памяти всплывает его насмешка в голосе, режущая слух острым лезвием, свистящее дыхание, проходящее сквозь то, что осталось от носа... Он помнил всё так ясно, будто это произносилось не ранее, чем минуту назад. «Ты клялся, что будешь любить меня вечно. Что это за любовь, если тебя приходится умолять?". Но теперь, впервые за долгое время, совсем другой голос зазвучал в его голове. Не голос брата, жестокий и язвительный, нет; то был голос Серсеи, испуганный, наполненный мольбой и надеждой. Каждую нотку в этом голосе Джейме, казалось, заучил наизусть. Но что это за любовь, сестра, если ты трахаешься с этими шавками? «Ты — это я, а я — это ты!». Тут он не выдержал и улыбнулся, хотя улыбка эта походила скорее на оскал раненого Льва. Но ведь он таковым и являлся, не правда ли? Здесь Серсея была права. Они — это одно целое. И выходит, что они оба монстры. Чудовища. Близнецам, когда-то мечтавшим стать светлым рыцарем и прекрасной принцессой, пришлось принять совершенно иные роли. Сир Джейме оперся своей золотой рукой о стол и попытался встать. Получилось почти что сносно. Стул опрокинулся, а сам Джейме едва не упал вслед за ним, но всё же успел схватиться уцелевшей рукой за край стола. Лев осторожно наклонился, дабы поднять свой меч, и кое-как засунул его в ножны, когда вдруг услышал приближающиеся шаги. Сир Кэттлблэк вошёл в покои. На его лице сияла улыбка, и улыбка эта показалась Джейме такой нахальной, сияющие глаза — такими вызывающе-дерзкими, что буквально всё в Осмунде тут же взбесило его. И тогда Лев решился на отчаянный шаг. *** Вино почти выветрилось из головы Джейме, и в ней теперь пожаром разгорелась ярость: такая, что вытесняла все другие чувства, готовая уничтожить всех и вся. Он крепко сжал рукоять меча левой рукой. Где-то вдалеке здравый смысл нашептывал ему, что он будет позорно убит, если ввяжется сейчас в драку, однако... Ланнистеры ведь всегда платят свои долги? А Осмунд заслуживал этого больше всех остальных. Желваки Джейме сжались с такой силой, что в глазах у него чуть потемнело, а в ушах раздался звон. Он сжал кулак; необузданная злоба захлестнула его с головой. И в этот момент он был похож на отца более, чем когда либо. — Сир Кэттлблэк! Он стал медленно приближаться к рыцарю. Непонятная неторопливость сира Джейме насторожила Кэттлблэка, но он продолжал улыбаться, сверкая бесстыжими глазами. Меньше всего на свете Джейме хотел сейчас услышать его ехидный голос, поэтому, если Осмунд и пытался что-то сказать, Лев, опьяневший от вина и ярости, его не слышал. Подобравшись к шакалу почти что вплотную, Джейме задал ему вопрос, и голос его был наполнен ненавистью, которой могло бы хватить на всё население Королевской Гавани: — Ты спал с ней? Немой ответ полностью удовлетворил его: Осмунд явно растерялся. Лицо его исказило недоумение, но проклятая улыбка никак не сходила с губ. Джейме сам не понял, как оказался поверх лежащего на полу Осмунда, как превратил его лицо в кровавое месиво, как выбил ему своей золотой рукой половину зубов. Кажется, что Осмунд что-то кричал, кажется, что он пытался схватить свой меч; но Джейме прижимал руку Кэттлблэка к полу, золотом отдавливая ему пальцы, и душил здоровой рукой. — Ты спал с ней?! — он повторил свой вопрос снова, он ревел, как лев. Ответа не последовало; что ж, Джейме и не надеялся его услышать. Он лишь сильнее сжал горло Осмунда и ещё раз ударил золотой рукой. Ярость постепенно оставляла Льва. Он поднялся на ноги и обтер окровавленную руку о камзол. Кэттлблэк попытался встать, однако Джейме наступил ногой на спину соперника и достал свой меч из ножен. — Ты лишь жалкий пёс. Ты никто для неё. На лице Джейме появилась одна из его лучших ухмылок, такая, какой он улыбался прежде. И он надавил на Кэттлблэка мечом. — Львица только для Льва. А ты отправляйся прямиком в пекло. Последние слова Джейме почти выплюнул, а затем воткнул меч ему ровно в шею. Кровь лилась ручьём и брызгала во все стороны, Осмунд хрипел, хватался руками за воздух, пытался перевернуться, но чем больше он двигался, тем сильнее лилась его кровь, силы постепенно оставляли ненавистного шакала, бешеный испуг в глазах сменялся мёртвым спокойствием… Джейме был весь в крови Кэттлблэка, голова его трещала, угрожая взорваться, и та холодная решимость, с которой он проткнул Осмунду глотку, вновь уступала место ярости. Он убил этого шакала, так пусть сестра знает, что ждёт тех, кто посмеет тронуть её, посягнуть на собственность Льва. *** Он шёл по коридорам Красного замка, распугивая одним своим видом всех встречавшихся на пути людей. Именно сейчас он больше всего походил на разъяренного Льва. Кровь капала с его лица, камзола, рук и меча. Он плохо помнил, как добрался до покоев сестры, на каком повороте сбил с ног служанку, как огрызнулся на стражу, пытавшуюся объяснить, что Королева никого не хочет видеть. Наконец, он у неё. Комната была залита красным сиянием заходящего солнца, и в этом свете волосы Серсеи очень напоминали раскалённое золото. Она смотрела вдаль, в сторону далёкого моря, отливавшего багровым и оттого походившего на кровь, но быстро повернулась к двери, когда услышала, что кто-то вошёл. В её глазах в тот миг раздражение сочеталось с удивлением. И кажется, что там было нечто большее. Страх? — Что ты здесь делаешь? Да ещё в таком виде? Он откинул меч в сторону; сталь шумно ударилась о каменный пол, и Серсея невольно дёрнулась. Пытаясь не показывать боязни, она придала лицу напускную злобу, но кто, как не её близнец, знает все уловки Королевы? — Она спала с Ланселем. Он медленно приближался к ней, будто хищник, загнавший свою добычу в угол. — С Осмундом Кэттлблэком, — продолжал говорить Джейме с совершенно обезумевшим видом. — Я твоя Королева! Я приказываю тебе убираться отсюда! — сорвалась на крик Серсея. Она — Львица с Утёса, а он не имеет права говорить с Львицей в таком тоне. Только не он. Только не Джейме, который всегда оберегал и защищал её, а теперь казался таким чужим. Она не знала человека, шедшего к ней сейчас. Весь в крови... Боги, чья это кровь?! — А может и с Лунатиком, почём мне знать?! — сейчас уже закричал Джейме. Она попыталась дать брату пощечину, но тот успел подставить свою золотую руку, и Серсея вскрикнула, больно ударившись о холодный металл. Джейме хватило этого момента, чтобы схватить сестру за горло здоровой рукой и подпереть тело золотой. — Пусти! Отпусти меня, Джейме! Мне больно! Королева билась, словно птичка, пытаясь выбраться из мёртвой хватки близнеца, но тщетно. — Они трахали тебя?! Все эти шакалы прикасались к тебе?! В любой другой раз она оскорбилась бы и прогнала его к Неведомому, но сейчас страх вытеснил все остальные чувства. Это не были родные черты лица, перед собой Серсея видела лишь желтые, пугающие глаза Мэгги-Лягушки. "Пока не появится Валонкар и не задушит в тебе жизнь..." — Джейме! Я не могу дышать! Безумный страх в глазах сестры отрезвил его, прогнал ярость, бушевавшую в крови. Брат недоверчиво уставился на Серсею, удивлённый такой реакцией. Он был готов к крику, ругани, пощёчинам и проклятиям, к тому, что она своим ядом и злобой заполнит всю комнату, но вместо этого в глазах Королевы читался лишь безотчетный, животный страх. — Ты и впрямь думаешь, что я могу причинить тебе вред? Да ты ещё глупее, чем кажешься, Серсея! Он ослабил хватку и неуклюже притянул сестру к себе. Та попыталась вывернуться, но Джейме накрыл её губы своими, и она ответила тем же — не могла иначе; и вот уже они слились в страстном поцелуе, забыв обо всём; Серсею больше не волновало, чья на нём кровь. Брат подсадил её на руки, чтобы донести до кровати, в то время как сама она, не разрывая поцелуя, нетерпеливо пыталась справиться с завязками на его камзоле. Он медленно и бережно, как истинную Королеву, опустил её на кровать, а после начал покрывать мелкими нежными поцелуями её мягкую шею и чарующее лицо, снова впиваться в её сладкие губы. У них не было времени мучиться с проклятыми завязками на одеждах, поэтому платье-халат Королевы оказалось порвано и обнажило тонкие ключицы, выпуклые груди, плоский живот... Он медленно опускался, целуя сестру все ниже и ниже, и когда Джейме добрался до мягкой поросли между ног, из уст Львицы наконец вырвался сладкий стон, она прогнула спину, напоминая большую кошку. Он кое-как развязал свои бриджи и медленно вошёл в неё. Давно никто из них не чувствовал себя так же легко и приятно, как сейчас. "Боги! Ни с кем ей не было так хорошо, как было с ним! Роберт, Лансель, Осмунд... Все они были лишь жалкой копией солнца, её брата, любовника, Воина...". — Я люблю тебя! Они двигались в унисон; Серсея полагала, что больше ни один мужчина не способен так же тонко чувствовать женщину, как брат свою сестру. — Люблю как и прежде! Джейме уже давно перестал понимать, кто говорил, их голоса сливались воедино, точно так же, как и их тела. *** Солнце медленно поднималось над Королевской Гаванью, пробуждая своим светом всё вокруг. Серсея лежала на Джейме и лениво перебирала золотые волосы на его груди своими длинными изящными пальцами. Он же нежно гладил её волосы, периодически наматывая блестящие локоны на палец. Они лежали с полузакрытыми глазами и походили на сытых львов, загоравших на солнце. — Ты спала с Кэттлблэком? — чуть нахмурив брови, спросил Джейме. — Ты убил его, — лукаво улыбнувшись, ответила Королева. — У меня есть оправдание. Я был пьян. — Однажды то же самое мне сказал Роберт. Тогда я так двинула ему рогом, что сломала несколько зубов и разбила нос. Джейме прыснул от смеха и легко притянул сестру ближе, чтобы поцеловать. — В таком случае, мне стоит придумать что-нибудь другое. Ты. Моя любовь к тебе. Безумная. Страшная. Вечная. В этот момент она и впрямь была счастлива. Впервые с тех пор, как умер её сын. — Ты вернулся. — А ты всегда была крайне наблюдательна. — Нет же, просто... Это впервые Ты после возвращения. Мой трехлапый Лев, — она поднесла его золотую руку к губам и поцеловала. В этом жесте для него было больше, чем она могла представить. Наконец-то однорукий рыцарь не чувствовал себя калекой. Наконец-то он был рядом с ней. Наконец-то он видел в этом лице не жестокую страшную Королеву, а свою родную Серсею. — Знаешь, я долго думал над твоими словами о том, что Киван отказался быть десницей, и... — Ты думал об этом, когда убивал Кэттлблэка? Они оба рассмеялись, точь-в-точь как тогда, будучи детьми в Кастерли. Джейме поднял руки, тем самым признавая своё поражение: — Ладно, я вспомнил об этом только сейчас. Но, в общем, я решил, что мог бы стать десницей, если Её Величество того желает. Он улыбнулся, ожидая её реакцию, которая была и вправду забавна. Прищуренные глаза округлились, а губы, прежде сложенные в легкой полуулыбке, вытянулись в трубочку. Он не знал, как много это значило для Серсеи. Наконец-то её мечта сбылась! Они будут править вместе, как Король с Королевой. Они продолжат дело отца, они победят всех своих врагов, они... — Серсея! Так что ты скажешь? — Я торжественно нарекаю Вас десницей Короля Томмена, а также Королем моего сердца! — сказала она и рассмеялась легко и звонко. Джейме сел и, обнимая сестру, нежно поцеловал её в нос. — Насколько я знаю, скоро должна прийти твоя служанка. Серсея кивнула. — Мне уйти? — Ни в коем случае! — Но как же... — Джейме попытался возразить. — Пусть отправляются в Пекло! Сейчас есть только мы.