"You've never cried, I think, I saw a tear..." (c)SA

«…боюсь я тебя, вот почему! Ты всегда такой жёсткий, неприступный, тёмный, холодный, словно тебя иссушило какое-то горе. Отстань! Не хочу тебя видеть и слышать, хватит твоих тупых придирок, просто замолчи…» - находясь в непонятных ему самому чувствах, думал Кэт, слушая, как БонАццкийМашин спокойно-ядовитым голосом, как дебилу, объясняет ему, почему нельзя «трогать эти провода»/ «выключать это из сети»/ «удалять эти файлы» и др. В конце концов, Котик же не виноват, что он ещё не знает всей этой сложной техники! Почему-то именно это было особенно болезненно. Ни добродушный совет Скинни, ни замечанье вскользь от Випа, ни тем более подробные объяснения Найта не проникали так глубоко под кожу, как этот язвительный тон воспитательницы детского сада. -Понял? – ласково спрашивает Оле. -Да, - хлюпает носом Кэт, которому вдруг стало бесконечно жаль молодого и прекрасного себя, вынужденного выслушивать эти мелкие придирки, когда можно заняться чем-нибудь другим, гораздо более интересным. Иногда ему даже кажется, что на губах Бона не помада, а яд. -Вот и умница, - припечатал Омэн, уже собираясь с миром отойти к своей установке, но в последний момент он неожиданно обернулся: - Эй, ты чего? Плачешь, что ли? -Ничего… - Кис опустил голову, угрюмо хлюпая носом. Не хватало ему ещё, чтобы и за это поругали, для полного комплекта. Хотя… - Да! ПлАчу! Хочу – и плАчу! Твоё какое дело! Оставь меня в покое! Надоел ты мне хуже розовой попсы, видеть тебя не могу! – Эрик, закрывая мордашку руками, бросился вон из студии. -Что произошло?.. – удивлённо спросил Эмиль. -Не знаю… - ответил Бон, ошарашено глядя вслед гитаристу. – Я просто пытался вбить в его кошачью голову то, что, если он будет трогать эти провода, пострадает его же кошачья задница. -Ну и как? Объяснил? – скептически хмыкнул Йонас. -Объяснил… Да отстаньте вы, не знаю я, что с ним такое! – отмахнулся Оле. – Всё равно уже все по домам собирались. -А ты что, остаёшься? -Да. Хочу посмотреть новые партии… Оле врал. Да, он уделил барабанам полчаса, но потом просто сидел у окна и курил. Потому что не хотел возвращаться домой. В последнее время Бону казалось, что эти стены просто давят на него. Там пусто, холодно и никто не ждёт. Иногда ему казалось, что этот холод уже давно выморозил изнутри всё, что называется чувствами, делая его всё больше похожим на машину. «Завести, что ли, кошку? - с тоской подумал ударник. – Нет, сдохнет она у меня от голода уже через месяц…». Да и кого вообще интересует то, что он просто замёрз? Надо же быть сильным, чёрт возьми! Омэн насторожился, услышав, как в двери робко ворочается ключ. Кого принесло на ночь глядя? Ударник соскользнул с подоконника и притаился. Если это воры, им не поздоровится, хмуро решил он. Но проскользнувший в студию Кис никак не мог быть вором. Он воровато оглянулся… и был пойман бдительным Боном за локти. -АААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!! -Да тише ты, не ори, животное суматошное… -Оставь меня в покое! Всюду ты, всегда ты и всегда меня в чём-то обвиняешь! Всё время караулишь и обвиняешь! Я просто хотел взять ключи от машины и деньги… В голове у АццкойМашины что-то щёлкнуло. Живёт Бэкмэн далеко… Репетировали они поздно… Он что, три часа слонялся по улице, чтобы забрать свои вещи, не сталкиваясь с НИМ? В такой-то холод? Он только что заметил, что лапки у Кошки были ледяные… Оле взял их в свои ладони и начал греть дыханием. На мгновенье для него перестал существовать весь мир, кроме этих тонких, холодных пальцев, огрубевших от гитары, в его руках… Монолог Эрика как-то незаметно завял сам. -Да ты же совсем замёрз… садись, я сделаю тебе чаю, - прозвучало это неожиданно тепло, так, что Кис помимо своей воли плюхнулся в кресло. Через минуту он уже держал в руках горячую кружку. -Нет… - неожиданно прошептал он. -Что «нет»? – отрешённо отозвался Бон. -Это ты замёрз… -О чём ты? - Оле вскинул голову, удивлённо глядя на гитариста. -Это ты замёрз, - уже чуть громче повторил Бэкмэн. – Я не знаю, почему ты так лично ко мне относишься, но… Ты же зачерствел в этой своей оболочке, неужели ты не видишь? У тебя просто всё вымерзло изнутри! Что ты там, под жестокостью, такого прячешь? Детские комплексы? Психологические травмы? Ты способен хоть что-то чувствовать?! Ну, ответь, мне интересно! – Кота понесло. Решив, что ему терять уже нечего, он не мог остановиться и высказывал всё, что накопилось. К концу своей речи он вскочил с места и уже почти кричал. -Может быть… - задумчиво сказал Оле. – Может быть… - Он никогда не думал, что то, что творится у него внутри, может так сильно задевать других людей, более того, ранить их. – Ты это… прости меня, - вздохнул он. – Возможно ты и прав… Не буду ничего больше говорить. Ты уже всё сказал. Я замёрз. Извини. Эти отрывистые слова совсем не похожи на те, которые он говорит обычно. И тон совсем не тот – потерянный и усталый. Эрику становится его жалко. Он понял, что у непогрешимой машины внутри что-то сломалось… Кис присаживается на подлокотник его кресла и пытается заглянуть этому человеку в глаза, но тот лишь опускает голову. Чёрные волосы падают ему на лицо. И веет от него какой-то усталостью и безысходностью. И одиночеством. Эрик робко касается его волос… гладит… а затем, окончательно осмелев, притягивает его к себе. И чувствует сильные руки ударника у себя на талии… Это было очень трогательно и уютно, Кэт даже дышал через раз, чтобы не спугнуть этот робкий призрак идиллии. И до него не сразу дошло, что ритм дыхания Бона какой-то странно рваный… -Эй, ты чего? Плачешь, что ли? – в шоке спрашивает Бэкмэн, приподнимая его лицо ладонями. В глазах АццкойМашины отражается лунный свет, а в уголке глаза, смазывая подводку, предательски блестит прозрачная капля… -Да… - выдыхает Оле. От этого наполненного заботой взгляда у него странно щемит сердце. – Да, плачу, глупый ты Котёнок… и мне от этого легче… -Ядовитыми слезами? – и всё-таки Эрику трудно удержаться от иронии. -Не знаю. Кот касается губами прозрачной капельки. Нет, в ней не было привкуса машинного масла или мышьяка. Это была обыкновенная человеческая слезинка. Она растаяла на его губах, оставив чуть солоноватый привкус. -Отравиться не боишься? – улыбается Оле. Контур его губ, очерченных чёрной помадой, выделяется на бледном лице. -Нет, - шепчет Кис. Его мучает догадка, что на губах у Оле тоже нет никакого яда, это просто слишком ироничные слова придают им такое выражение… - А… можно спросить? -Спроси. -Ты не ядовитый? Кроме шуток, правда? Ну, мне всё время кажется, что у тебя на губах яд… Омэн улыбается. Кэт никогда раньше не видел у него такой человеческой улыбки. А потом был поцелуй – долгий и ласковый… Эрик зарывается пальцами в его волосы и думает о том, что, если Бон и ядовитый, то, пожалуй, это самая лучшая смерть… А Омэн, запуская руки ему под футболку, думает о том, что идея завести кошку, в общем не была лишена смысла… *** P.S.:-Эрик, Бон тебя убьёт! – трагично возвестил Скинни, увидев, что Кошка по невнимательности наступил на целую кучу проводов. -На меня это больше не действует, - хихикнул тот, кидаясь распутывать провода. В голове роились воспоминания прошлой ночи… губы Оле на его шее… его руки на его бёдрах… -Эх ты, Котёныш… - усмехается Оле. Ему самому до сих пор не дают покоя стоны Эрика и его горячие губы. – Давай, помогу, - он присаживается рядом. Взгляды встречаются… - Давай куда-нибудь сходим? – шёпотом спрашивает Бон, незаметно покусывая гитариста за ушко. Кис, покраснев, поспешно кивает. P.P.S.: …А на губах Оле больше нет яда. Теперь они обычного, человеческого цвета (краситься, если всё время украдкой целуешься с Котом, просто не имеет смысла)…