В темноту

Евген устал. Усталость с каждым разом все больше и больше обвивала его воспаленный мозг, и всё сложнее было отойти от груза всего увиденного. Голова разрывалась от боли и стучащей в висках злости. Ох, такой злости он бы не набрался нигде больше. После каждого говно-фильма воротило так, что можно было оставить кишки в туалете, а грудь разрывала злоба: как? Как человеческая тупость может достигать таких масштабов? Почему люди мирятся с таким, участвуют в таком, продвигает такое в массы? Кто-то бы беспомощно сидел в уголке, захлебываясь тихонько своей критикой, возможно, махнул бы на всё рукой, но только не Евген. Он понимал: если не он — то никто. Супергерой в мире кинематографии, одинокий борец за адекватное кино, он стоял один на один со всеми ужасами недофильмов. Пересматривал их десятки раз, указывал на ошибки, расставлял все точки над і, и всё тщетно. Деньги выделяли и будут выделять. Миром правят сраные деньги. Когда Евген очнулся, была ночь. Он словно вынырнул из сточной ямы, осознав, что наступила его любимая пора суток. Пульт от телевизора отправился в небытьё, компьютер был выключен после трех дней непрерывной работы. Только сейчас он понял, насколько сильно устал. Глаза горели от напряжения, стук сердца отдавался тяжелыми ударами боли по черепу, всё тело ломило. На некоторое время он закрыл глаза, откинувшись на спинку дивана, чтобы хоть немного прийти в себя. Он это умел, ему приходилось снова и снова приходить в себя после работы. А потом вставать и продолжать. Честное слово, это было похоже на пытку, но Баженову было плевать — он сам выбрал этот путь. Затем он поднялся. Устало, неуверенно. Потер глаза, оглянулся, взял толстовку, рюкзак и отправился на улицу. Нужно было передохнуть, снять напряжение, а для этого у него был способ. Самый лучший, самый действенный. За Евгеном хлопнула дверь. Он сел в машину и поехал в темноту. Не включив дальний свет, он ездил по неведомому маршруту. Дорога была пуста. Его это расслабляло — одиночество и езда, но и этого было недостаточно. И вскоре Евген увидел то, что ему было нужно. Он ехал быстро, достаточно быстро, чтобы успеть сбить человека, переходившего дорогу. Нога сама посильнее вжалась в педаль газа, раздался глухой звук удара тела по капоту и едва слышный стон. Евген остановил машину и вышел, чтобы посмотреть. Тело лежало в луже крови, уже бездыханное. Парень, брюнет, одетый в зеленую кофту, под которую было наложено тряпок, чтобы сделать как бы накаченные мускулы, и джинсы. Евген глянул мертвому в лицо. Ужасно знакомое, словно каждый день он видел его в зеркале. Чувство приятное, даже появилась улыбка, но ненадолго. Через минуту Баженов уже неспеша шел по пустым безлюдным переулкам под покровом темноты. Прохладный воздух позволял дышать полной грудью, очищать любые мысли (о, как это нужно). Неизвестно сколько времени прошло, когда парень остановился под тусклым фонарем у какого-то подъезда, чтобы закурить. Наслаждение от первой затяжки за долгое время (ты же пытался бросить) прервал нахальный противный голос: — Э-э-э, чё ты тут встал, куряга, есть чё? Евген обернулся. На лестнице у входа в дом на корточках сидел гопник, самый настоящий: в адидасовском костюме, в кепке с девяностых и вертел в руках ножик. Евген медленно подошел и сел на ступеньку, молча, и снова затянулся. — Ясно всё с тобой, братан, жизнь заколебала? — понимающе протянул гопник. — Видно по тебе, но ты там не очкуй, всё утрясется, слово пацана даю. Евген всё так же молчал. Почему-то этот тип его не раздражал. Даже наоборот, такая компания хоть и не вызывала у него восторга, но была вполне приемлемой. Они просто сидели и молчали. Одна сигарета, скуренная до почти самого фильтра, отправилась на траву, вторая уже была в руках. Евген снова закурил и посмотрел на небо. Темное, затянутое облаками и смогом, в нем не было ни капли света. Как ему это нравилось. Тишину нарушили отдаленные крики сверху. Евген и гопник одновременно подняли головы. На четвертом этаже только в одной квартире горел свет, оттуда доносились маты. За сорванными занавесками мелькали силуэты ругающихся двух ругающихся людей: пузатого парня в черной майке и кого-то в рыжем женском парике. — Обычное дело, — хмыкнул гопник, словно объясняя Евгену ситуацию, хотя тот и не просил, — они всегда мутузятся в такое время. Алкаш, блин, со своей женой. Да-а, я бы её, конечно... — он сделал характерный жест руками и заржал. Евген лишь поморщился, но не переставал наблюдать. Они размахивали руками, крича невразумительные слова — разобрать можно было только маты, мужик же был явно очень пьян. Крики становились всё громче и громче, началась биться посуда и переворачиваться мебель. Баженов даже с интересом смотрел на всё это, и он думал кое о чем... Что скоро стало явью. Пузатый мужик вцепился в горло рыжей, заставив, наконец, замолчать, несколько секунд борьбы — и тело безвольной тряпичной куклой полетело вниз головой с окна. Парик слетел ещё до приземления. Треск ломающейся кости — и тишина. Евген проследил взглядом за падением, а потом вернулся назад к окну. Там не было видно никого, но почему-то Баженов знал, что с ним случится: алкаша найдут завтра мертвым на диване, захлебнувшимся собственной рвотой. Гопник с жалостью глядел на тело на асфальте. — Ну бля, хорошая же телка была... Евген поднялся, выбросил сигарету и пошел к трупу. Обошел парик и остановился, глядя на парня в футболке с принтом флага Великобритании. Какой же он знакомый... — Да! Я... я иду уже, иду работать... Да, отвали, я только что заработал себе на дозу. Ага, продал опять сценарий. Хуйня полная, но деньги-то заплатили! — дикий ржач и снова молчание. Евген услышал это. Спокойствие смыло очередной волной злости. В глазах потемнело ещё больше. Рука уже сжимала рукоять охотничьего ножа, ноги несли его в направлении к невнятному голосу. Завернув за угол, он увидел скрюченный силуэт возле мусорных баков. В темноте едва были различимы черты лица наркомана, но этого было достаточно. Он поднял голову, втупившись размытым от дурмана взглядом в Евгена. — Чё надо? Хочешь сценарий заказать? Я всегда готов, — захохотал наркоман, но ненадолго. Сильная рука одним рывком поставила его на ноги. Несколько точных ударов ножом в живот молниеносно отрезвили его. Он захаркал кровью, хрипло дыша, сполз на землю, перекинулся на бок, как и был, в позе эмбриона, и через несколько секунд затих. Евген с отвращением вытер лезвие ножа о грязный пиджак убитого и хорошенько пнул его несколько раз. Вроде, стало легче. Ощущение мести приятно кружило голову, но совсем хорошо не было. Ещё не сейчас. Где-то раздался детский смех. Баженов, который ещё не пришел в себя, не особо среагировал на это, пока не заметил фигуру в длинном плаще. — Здравствуйте, — приторно-вежливо поздоровался с Евгеном парень с наклеенными усами и в больших очках. — Хорошего вечера. Странный тип не успел завернуть за угол — Евген одним быстрым движением вытащил пистолет из кармана джинсов и всадил целую обойму ему в спину. Два красных шарика, которые тот держал в руке, свободно взлетели в высь. Он звонко шлепнулся на асфальт. Мертвый. — Ну и нахера? Скажи: нахера сейчас?! — окликнул Баженова до боли знакомый голос, только странно звучащий со стороны. Он обернулся и увидел мужчину в длинном белом балахоне, перевязанным красной лентой, в парике, с нимбом над головой. В уголка рта дымилась сигарета, а хмурый угрюмый взгляд сверлил в Евгене дыру. Казалось, он словно сбежал с карнавала, который проводился в церкви. Он взглянул на трупы вокруг Баженова и тяжело вздохнул: — Нахера прикончил их сейчас? У меня и так дел по горло. Как же я заебался! Мужчина схватился руками за голову и сел на землю прямо возле наркомана. Несколько минут он просто сидел, пялясь в никуда. Потом послышались всхлипы. Евген слегка удивленно покосился в его сторону. — С меня довольно, — вдруг заявил он, вдруг вскочив. — Я не выдержу. Вас так много. Вы все время это делаете. Нет тебе прощенья. Я просто уйду. Откуда взялась веревка прямо над головой у этого незнакомца — Баженов не понял. В следующую секунду он увидел его мирно висящим в воздухе, с петлей на шее. Казалось, он даже был умиротворен и счастлив. Его недокуренная сигарета валялась под ним. Евген молча затоптал едва светящийся огонек. Потом вернулся назад, туда, где все ещё сидел гопник. Но он уже был не один. — ... я положу в тебя патрон, мне выстоять поможет он... У Евгена снова помутилось в голове. Из рюкзака за спиной появилась бита. Несколько шагов, хороший размах, и репер в дерьмовой шапке и огромной красной толстовке повалился на землю с раздробленной челюстью. Он с ужасом замычал и приподнялся, ещё не осознав всей боли. Он попятился от Евгена назад, но ему это не помогло. Опять удар, просто по лбу — он отключился. Ещё и ещё, пока его лицо не превратилось в кровавую кашу. — Да чё ты начинаешь, пацан? — без капли беспокойствия удивился гопник, сплевывая. — Нормальный же чувак был. Хотя Бутырка-то по-любому лучше. Евген поднял полный ненависти взгляд на гопника, но промолчал и вытер капли крови с лица. Окровавленную биту он бросил на труп репера. От одного только вида таких его тошнило, так что не удивительно, что он озверел. — Боже, как же это грубо и по-плебейски, — отвлёк Баженова то ли мужик, то ли баба в кудрявом парике в очках и с бокалом вина в руке. — Кто же так убивает? Только дилетанты. Нельзя было придумать что-нибудь пооригинальнее? Такие убийства Конан Дойлю на смех. В следующую секунду ладони Евгена уже сомкнулись на шее Критика. Бокал звонко разбился, когда рука, державшая его потянулась к шее, чтобы ослабить хватку нападающего, и это было тщетно. Баженов повалил его на землю, со всей силы давя на горло, ниже кадыка. Он не отпускал его долго, достаточно для того, чтобы жертва не просто заснула, а заснула навеки. Закончив, Евген снова взглянул на лицо. Как всегда. На шее виднелись красные отпечатки пальцев, и не только от давления, но и от крови. Евген посмотрел на свои ладони — они были в чужой крови. Стало мерзко. Поднявшись, он огляделся и увидел огромную лужу у входа в подъезд, подошел к ней и окунул в холодную грязную воду руки, но она была лучше, чем отходы от тех противных тварей. Лужа оказалась весьма глубокой. Именно туда и отправился следующая и предпоследняя за списком сегодняшняя жертва — Толян, как назвал его гопник, истинный патриот России в валенках, пьяный в стельку. Всего лишь несколько минут подержать его лицом вниз в воде — и делу конец. Евген поднялся на дрожащих ногах, ощущая дикую, но приятную усталость. Он вытер мокрые руки об штаны и в изнеможении опустился на ту самую ступеньку возле гопника. Тот даже как-то сочувствующе посмотрел на Баженова. — Хреновый у тебя видок. Так недолго и копыта откинуть. Но Евген лишь отмахнулся. Вот сейчас он чувствовал себя невероятно тяжелым, руки, ноги, голова словно налились свинцом, но мысли (наконец) пусты. Хотелось сидеть вот так на холодном асфальте вечность в полном расслаблении. Не хватало только сигареты, что он тут же исправил. Гопник внимательно смотрел, как Евген несколько раз затянулся и похитал головой. — Кончай уже, а? Или тебе опять втирать, что пора? Баженов разочарованно нахмурился, но понял, что гопник прав. Медленно, стараясь как можно дольше растянуть удовольствие, он докурил и тяжело вздохнул. Поднялся, глядя на гопника. — Чё зиришь, давай уже, — пробурчал тот. Евген снова достал пистолет, зарядил новую обойму и нацелился в глупую рожу гопника (как в зеркале). Выстрел. Вот и всё. Ты должен, Баженов, ты должен. Ты сделал всё, как надо, доведи дело до конца (ненависть к незаконченным делам). Дуло уже у виска, последние вдохи прохладного ночного воздуха, спущенный крючок и темнота. *** Евген проснулся от назойливого и ненависного ему звонка будильника. Солнечный свет больно резанул по глазам, спину свело от сидячего сна на диване. Баженов отключил противную мелодию и потянулся так, что затрещали суставы. Потер глаза, взглянул на часы. Потом вспомнил свой сон и хмуро усмехнулся. Он ещё вернется туда. В темноту. Обязательно.