- Сердолик - минерал, красновато-розовая, жёлто-красная или оранжево-красная разновидность халцедона. Считался всегда на Руси любовным талисманом - чрезвычайно счастливым и оздоравливающим самоцветом. Мужской сердолик - грубо-коричневый, женский - розовато-оранжевый. Это камень истины, любви и веры, может способствовать возникновению и счастью в любви. Это камень цвета крови, цвета жизни, и, как говорилось в средневековом "Азбуковнике", сердолик "своим красноватым цветом напоминает очень огонь и кровь, изображает камень веры".
Артур выглядел так, будто Франциск сейчас читал не описание сердолика, а сатанинскую мантру, которая погружала его в пучину отчаяния и суицида. Бонфуа слишком серьёзно отнёсся к предложению руки и сердца. Настолько серьёзно, что решил заказать обручальные кольца у друга-ювелира, который по совместительству оказался родным братом Артура.
Конечно, младший Кёркленд любил свою семью. Очень. Обожал он и своего жениха, но кто бы мог подумать, что француз будет полночи сидеть за компьютером, выискивая информацию о "камнях любви". Остановил свой выбор Франциск на красивом минерале сердолике.
- Кажется, будто солнце заплакало кровавыми слезами и обронило на эту грешную землю несколько слезинок, - вертя в пальцах рыжевато-коричневый камушек, пробормотал Франциск. Заметив наконец полное безразличие Артура ко всему происходящему, он вложил тому в тощую ладонь сердолик. Костлявые узловатые пальцы британца прогнулись подобно гибкому сломленному дереву, на которое сели школьники во время похода.
Скрипнула тяжёлая облупившаяся дверь, раннее ненавязчивый запах табака теперь усилился так, что стал не просто ощутимым, а очень, очень сильно ударяющим в нос.
- Скотти, что за дрянь ты куришь?! Никакой эстетики! - Франциск возмутился, зажав аккуратными пальчиками крючковатый нос.
Высокий и широкоплечий, с густой копной почти огненно-красных волос Скотт Кёркленд ногой отодвинул табурет и сел напротив гостей. Он выпустил длинную струю дыма в потолок и нехотя, будто снизойдя, обратил внимание на собеседников.
- Франц, как давно ты перестал колоться? - ухмыльнулся красноволосый конопатый Скотт. Франциск приторно улыбнулся, протягивая будущему шурину руку для приветствия.
Прискорбен тот факт, что Скотт знает о большом секрете своего брата.
На первом курсе института Артур, скажем так, "панковал", причём не без последствий. Он не просто курил марихуану и не просто нюхал кокаин, он кололся. На пару с Бонфуа кололся.
Как напоминание о тех днях, Артур не даёт зарасти проколу в мочке уха; каждый день, просыпаясь с Франциском, он вспоминает, как они познакомились. Самое памятное, что осталось с тех времён - это Бонфуа.
Скотт был первым, кто увидел их вместе. Но было это отнюдь не на выпускном вечере Франциска, а было это почему-то на пороге квартиры Скотта. Не то Артур перепутал адреса, не то наркотики "подсказали", куда идти.
Лечили обоих. Благо начали недавно.
- Четыре года назад, Скотти, - томно ответил Франциск. Старший брат Артура покачал головой, как бы не одобряя всё на свете.
Скотт улыбнулся, обнажив ровные, но жёлтые зубы. Каждый раз, когда улыбался этот красивый молодой мужчина, люди поражались тому, как улыбка уродует его лицо. А его черты действительно необычны, эффектны; его внешность нетипична и ярка, он похож на молодого колдуна. Кожа Скотта абсолютно бледна, но не отдаёт сероватым оттенком, как кожа его братьев. Она просто белая. А глаза большие, зелёные, впрочем, это отличительная черта Кёрклендов, равно как и огромные брови и пушистые ресницы. Губы у него сухие и обгрызенные, нос прямой, крупный и заметный, а один уголок рта заметно выше другого. Манера держаться сурово и жёстко будто не покидала его никогда.
- Так какие кольца мне делать-то? Я понял, что камушком будет мужской сердолик, а всё остальное? - и даже здесь Скотт проявляет принципиальность, будто ему совершенно не хочется тратить ни одной дражайшей секунды времени.
Он засучил рукава широкой рубахи, высморкался ("Все они, Кёркленды, аллергики, что ли?" - недоумевал Франциск), взял шариковую ручку и блокнот и что-то начал чертить. - Такие перстни пойдут?
Артур отпрянул от рассматривания бурого, похожего на запёкшуюся кровь, камушка, и вытянул шею, выражая этим свой интерес.
Скотт сунул под нос Франциску блокнот. На клетчатом листочке нарисован большой перстень, рядом - стрелочки, которые гласили: "Это - камень", "Деталь будет из серебра", "Здесь можно додумать". Франциск не скрывал томную улыбку, он бережно сложил листок вчетверо и изрёк с улыбкой, сложа ладони домиком:
- Это прекрасно, - и, подняв серо-синие глаза на Скотта, добавил, - Это просто волшебно, Скотти. Ты настоящий маг.
- Только серебро будет чернёным, - фыркнул вдруг оживившийся Артур. Его явно раздражало невнимание к своей персоне.
- Да как угодно, братик!
Скотт буквально выдрал сердолик из руки Артура, швырнул в коробку с камнями и открыл входную дверь. Непонятно, что он делал: то ли намекал на "пора бы вам сваливать", то ли проветривал помещение. А может, и то и другое. Но младший из семейства Кёрклендов истолковал этот жест по-своему. Он стиснул запястье жениха и потащил того к двери, и Артуру было всё равно, что он даже не оделся.
Настроение Артура испорчено на несколько дней вперёд.
*****
Рене с улыбкой разглядывал листок с рисунком. Франциск помешивал столовой ложкой в чашке с молоком, стараясь ускорить таяние мёда. Молоко забавно кружилось в керамическом сосуде, и Бонфуа упорно делал вид, что ему этот факт интересен.
Конечно же, он обо всём поведал Рене Дювалю. У них как будто совершенно не было секретов друг от друга. И даже такой интимный жест, как слушание наушников вдвоём - даже этот жест они делили друг на друга. Потому что им нравилась одна и та же музыка. А это сплачивает.
- Чего это Скотт с Артюром в ссоре? Я что-то пропустил? - постарался осторожно спросить старший француз.
Встретив тяжёлый взгляд Франциска, он со вздохом отложил набросок перстня.
Очевидно, что эта тема для Франциска далеко не любимая. Но он всё-таки смог из себя выдавить, как выдавливают пасту из тюбика, слова.
- Да так, я приложился. - Бонфуа сделал небольшой глоток. Рене придвинулся поближе.
- Поведай. Я жажду, сын мой.
Франциск сделал ещё несколько глотков, после чего, выдержав долгую паузу, нехотя заговорил:
- Я старше Артюра на четыре года, то есть я - ровесник Скотти. С Арти я познакомился лишь тогда, когда он только поступил в институт, а я уже был на четвёртом курсе. (Франциск сделал ещё одну паузу, ещё более длинную, чем прежде). До этого за мной ухаживал Скотт.
Молоко перестало кружится. Из радио доносился текст какой-то песни: "Нас больше не-е-ет..."
Рене зааплодировал, встав. Франциск удручённо взглянул на него исподлобья, как бы намекая, что этот жест был лишним.
- Слушай, мне и так стыдно! А ты тут...
- Да это же всем новостям новость! - давясь от смеха, сказал мсье Дюваль. - Отыметь за свою жизнь сразу двух Кёрклендов, а! Суметь нужно! А ты часом с Вильямом, Гарри и Вальтером не...
- Нет, - загробным голосом оборвал Рене Франциск.
Дюваль смеялся долго.
*****
- Сын, почему я не знал до сегодняшнего дня о том, что ты и жених Артура...
- Отец! - Скотт от злости выронил из рук сигарету. - Какая тварь пожаловалась?!
- Сынок, - примирительно произнёс Чарльз. - Всё нормально, сынок. Просто скажи, почему так вышло, что Франциск ушёл от тебя к Артуру. Я очень долго не мог понять причину твоей долгой депрессии, теперь я её знаю. Ты можешь высказаться.
Скотт сел на шаткий табурет. Чарльз Кёркленд терпеливо ждал нужного момента. Момента, когда его старшенькое чадо заговорит. Пусть и в телефонную трубку.
- Пять лет назад. Я говорил, что у меня отношения с француженкой, но то была не француженка, а француз. Не суть однако.
- Суть.
- Слушай дальше. Я два раза не повторяю, так ещё мама приучила. Я действительно любил Франциска Бонфуа. Но я учился на факультете с углубленным изучением химии, а он - физики. И туда же поступил Артур.
Чарльз понял по едва уловимым нервным интонациям сына, что тому больно это вспоминать. Но Скотт продолжал:
- Артур был панком, помнишь? И Франциск... а Франциск просто любил бухать. Он хотел, наверное, тогда прийти ко мне и всё объяснить, но я пошёл выносить мусор и увидел, как он зажимает моего брата к стене так, что периодически нажимается кнопка вызова лифта.
- Почему ты сразу не сказал об этом?
- Сеанс семейной психотерапии окончен.
Чарльз Кёркленд потянулся к сигаретам. Какое счастье, что Артур и Франциск сами курят в доме.
