Любовь на время

Я слышу глухой стон сквозь сон и через силу открываю глаза. Быстро моргаю, фокусирую взгляд, и когда я тянусь рукой налево, то чувствую лишь теплое пустое место вместо Джастина. В комнате темно, но вижу, как в ванной комнате включен свет, и он желтой полоской отдается в темноте. Встаю и направляюсь туда, утопая босыми ногами в мягком ковре. Стон повторяется, а через секунду я слышу, как открывается кран и начинает идти вода. — Джастин? — Я стучу в дверь. — Все хорошо? Нет ответа. Снова стучу. — Джастин, что… — Иди спать, — раздраженно бросает он, и я чувствую, как начинаю хмуриться. Может, он болен? Или... еще что-то? Я решаю не донимать его и ложусь обратно теплую постель, но сна нет ни в одном глазу. И как я вообще смогу уснуть, если он заперся в ванной, при этом издавая болезненные звуки? Мы вернулись очень поздно и сразу же отрубились, как только легли. Последнее, что я очень смутно помню, это соблазнительный образ свободно болтающейся бабочки на его шее. А потом я отключилась. И сейчас переключаю каналы, думая, чем можно себя занять, пока Джастин будет там. Наконец я слышу, как шум воды прекращается, а через минуту вижу открывающуюся дверь. Выходит Джастин, и он выглядит… мягко говоря, не очень. Далеко не очень. Волосы его взлохмачены до невозможности, а под глазами синяки, словно он не спал десятилетие, его кожа бледная, точно как и губы, которые заметно потрескались. Я мигом подбегаю к нему и тяну в кровать. Он со стоном плюхается, пока я кладу ладонь на его лоб и обнаруживаю, что он горячий. Конечно же. — Ты заболел, — делаю вывод с умным видом, будто он этого не знает. — Ага, — подтверждает он. — Тебя нужно лечить. — Ага. — И это все, что он сказал. — Почему ты заперся? Он приподнимает брови и пожимает плечами, пока я укутываю его в одеяло, словно гусеницу. — Потому что не хочу, чтобы ты лицезрела, как меня рвет, знаешь ли. Я закатываю глаза: — Строй из себя суперпарня в других случаях. — Я даю ему стакан воды, и он аккуратно начинает пить. — Что тебя беспокоит? Его кадык двигается, и я строго-настрого напоминаю себе, что сейчас не время думать об эротичных-штуках-этого-сексуального-парня. — Тошнит, жжет в горле, голова словно сейчас отвалится, а тело будто было в склепе миллионы лет, — он морщится и добавляет: — И клонит в сон. Я смотрю на время. — Сейчас четыре часа утра, так что ты лежи, а я пойду сообщу Кэпу. — Лола, не над… — Заткнись, — обрываю, уже натягивая на себя рубашку и джинсы. Затем наклоняюсь и оставляю поцелуй на влажном лбу. — Не волнуйся, солнышко, тетя Лола о тебе позаботится. — Что вы ели на ужин? — делая какие-то записи в блокнотике, спрашивает доктор, которого немедленно вызвал Кэп, как только я ему сообщила. Джастин снова морщится и отпивает воды. Его влажные волосы торчат во все стороны, и у меня буквально руки чешутся, чтобы их пригладить. Но я не могу, потому что сейчас в комнате Анна-Лиза, отец Джастина, Кэп с доктором, ну, и я, стоящая в углу. — Стейк из телятины… и вроде какой-то салат. О! И еще мороженое, — отвечает Джастин, принимая сидячее положение. Он опирается об изголовье кровати и смотрит на меня измученным взглядом. — У вас есть на что-то аллергия? — снова этим монотонным голосом задает вопрос доктор. Джастин отвечает, что нет, и передает градусник. — У вас высокая температура, и, думаю, именно из-за нее вас тошнит. — Да-да, — кивает Джереми. — В детстве, когда он температурил, его часто рвало. — Спасибо за подробное описание, папа, но у меня простая простуда, — бурчит Джастин и снова смотрит на меня. Боже, мне просто хочется выгнать их всех, посадить в самолет прямым рейсом в Нью-Йорк и увести к себе в квартиру, где я ему приготовлю куриный бульон и буду лечить, пока ему не надоест. Отгоняю эти грезы и одними губами произношу: — Лежи смирно. Скоро они уйдут. Он слегка улыбается и подмигивает мне. Черт, даже больным этот парень не упускает возможности поддразнить меня. — Я пропишу вам антибиотики от температуры, а если она не будет спадать в течение двух дней, то позвоните мне снова, и я пропишу ему уколы тех же антибиотиков. — Доктор дает визитку Джереми, и тот кивает. — Я провожу, — Кэп встает, и они выходят. Джереми подходит к постели и слегка проводит рукой по волосам Джастина. Он хоть и больной, но пока может мыслить, и поэтому вопросительно хмурит брови. — Как ты, сын? О-о. О-о. Даже у меня внутри все расплавилось от этого нежного обращения. И я понятия не имею, что чувствует сейчас Джастин. Но, видимо, оно вызвало отнюдь не положительные эмоции, потому что он отмахивается и что-то бормочет, чего я разобрать не могу. — Я хочу спать. — Джастин переворачивается на другой бок, а Джереми остается стоять у кровати с повисшей рукой в воздухе. Анна-Лиза подходит ко мне и, вяло улыбнувшись, треплет меня по плечу. — Может, я скажу, чтобы тебе постелили в другой комнате? Я качаю головой, вспомнив, что это первый раз, когда ко мне обращается Анна после появления Арабеллы. Мы с Анной иногда разговаривали и даже шутили, и я действительно думала, что мы сможем стать друзьями, но, видимо, что-то случилось в последние дни, потому что она перестала замечать меня, точно так же как и ее супруг. Наверное, это он наставил ей, чтобы та перестала со мной так любезничать. Выдавливаю из себя улыбку и отвечаю: — Нет, все в порядке. И тут вмешивается Джереми: — Ты будешь мешать спать Джастину, Лола. Ага, как еще-то. Я уже хотела было ответить что-то колкое и утвердительное, но за меня это сделал Джастин, практически прокричав: — Если в этой комнате и есть люди, которые мне мешают, то это точно не Лорелей. Я хочу широко улыбнуться, как бы коварно и ужасно это ни было с моей стороны, но все так же стою в ступоре, понимая, что… понимая, какой Джастин хороший, даже когда у него высокая температура и его выворачивает. Все пропало. Я пропала. Джереми выходит, не забыв послать мне его фирменный суперстранный взгляд, и за ним следует Анна-Лиза, которая виновато улыбается и напоследок снова гладит меня по плечу. Дверь захлопывается, и наступает полная тишина, прерываемая лишь звуком глотков Джастина, когда он запивает водой таблетки. — Тащи свою задницу сюда, — ворчит он. — Ты почему-то сегодня не такая взрывная. Я ожидал, что ты их всех прогонишь и начнешь читать нотацию про то, что нельзя на десерт есть мороженое, когда находишься практически на Северном Полюсе, — Джастин улыбается и подзывает меня пальцем. Я медленно подхожу к постели и сажусь. — Сейчас только половина шестого утра, — глядя на часы на стене напротив, говорит он. — Если хочешь, поспи. — Не хочу спать, — отвечаю я и, не в силах держать руки при себе, все-таки провожу ладонью по его волосам. — Ну как ты? Когда я достигаю его щеки, он прикрывает глаза и поворачивает голову, чтобы поцеловать мою ладонь. Он такой… черт возьми, почему я хочу прямо сейчас тихонько застонать, а потом пустить пару слезинок. Я действительно хочу это сделать, а потом винить свое постмультикрышесносное состояние, если такое вообще существует в природе. Мне кажется, что этот парень надул мою грудную клетку, как надувают футбольный мяч, но вместо воздуха у меня — множество эмоций. — Уже лучше, — шепчет он, пока я пальцами глажу его скулу. Я ложусь напротив и подпираю ладонью щеку. Он делает то же самое. И снова мы входим в знакомую территорию, потому что уже почти утро, а мы лежим друг напротив друга и смотрим. И молчим. Солнце уже начинает подниматься, и полоски света заполняют собой стены комнаты, но такое ощущение, будто время остановилось, а мы все так же лежим. Он начинает медленнее моргать, а потом и вовсе засыпает, а я все думаю, как это мне удалось — взять и начать испытывать к нему чувства. Буду себя обманывать, если я буду это отрицать. А я не хочу обманывать нас обоих.

***

Мы с Кэпом готовим для нашего больного суп, который, цитирую, обязательно вольет в него жизнь. Точнее, Кэп готовит, а я просто наблюдаю и иногда ворую кусочки овощей. — И что, вы теперь с Джастином вместе? — неожиданно спрашивает он, что я даже вздрагиваю. Я делаю пару вдохов-выдохов, а потом наконец произношу: — С чего ты решил? Он усмехается, а затем эта усмешка превращается в улыбку, и в уголках его бледно-голубых глаз появляются глубокие морщины. Кэп отворачивается к раковине и ополаскивает доску для резки, пока я нервно кручусь на барном стуле. — Брось, девочка. Я вижу людей насквозь. — Он достает из холодильника морковь и начинает ее чистить. — И я вижу, как вы с Бибером-младшим смотрите друг на друга. Блин. Что за экстрасенс. — Ну да-а-а, — протягиваю, обдумывая, что сказать, а потом признаюсь. — Он мне нравится. Кэп на секунду смотрит на меня и снова усмехается. — И ты ему, кстати, тоже, — добавляет, театрально вздохнув: — Это так романтично — влюбиться, пока вы притворялись фиктивной парочкой. — Да не то чтобы мы… А потом осекаюсь, не зная, что и ответить. Я всегда думала, что когда влюблюсь, буду испытывать неуверенность на пару с безумным волнением. Но Вселенная наказывает меня, потому что я чувствую лишь один комфорт — приятный комфорт. Это невероятно, что я хочу и даже смогу прямо сейчас пойти к Джастину и сказать: «Я влюблена в тебя». Но ведь, если хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах, ведь так? Я боюсь. Боюсь обманчивых чувств. Боюсь того, что эта сказка рухнет, а на замену придет простое «мы не подходим друг другу». Я так сильно запуталась. И дело не только во мне. Всё так запутано. Кэп громко смеется, когда замечает, что я долго молчу. И ему все становится ясно. Но не мне. Мне ничего не ясно, и я с уверенностью могу сказать, что со мной такого никогда не было. — А у тебя была жена? — Я решаю сменить тему. Он на мгновение перестает резать картошку на мелкие части и смотрит куда-то вперед. А я хочу треснуть себя по голове. — Черт, прости, я… — Нет, — прерывает он, снова продолжив резать. — Да, у меня была женщина, и ее звали Катерина. — Красивое имя, — улыбаюсь я. — Да, — кивает он, все еще выглядя невероятно грустным, что у меня сжимается сердце, — красивое. Я подпираю подбородок рукой и говорю, потому что и так уже сказала много чего не следует: — Расскажешь о ней? — Она не была моей женой, — начинает он. У меня перехватывает дыхание, и он продолжает говорить тихим голосом: — Ее родители были против этого брака, потому что… ну, потому что в них текла «голубая кровь», а моя семья была простыми рабочими. Они выдали ее замуж против ее воли, и я понимал, что как бы ни настаивал ни я, ни она, у нас никогда бы не получилось сбежать и тайно пожениться. — Кэп распахивает глаза и смотрит на меня. — Мы тайно встречались на протяжении двадцати лет. Ты не представляешь, каково было засыпать и просыпаться без любимого человека, но мы рисковали. Мы любили друг друга, несмотря ни на что. И много упустили, потому что именно в зрелом возрасте я понял, что такое настоящее счастье. Я чувствую внезапно подступившиеся слезы. Кэп прочищает горло и продолжает: — А потом она умерла от несчастного случая, когда ей было всего тридцать восемь. И я понял, что ошибся. Понял, что упустил возможность осчастливить нас обоих. Понял, что пошел на поводу тогдашних традиций социального общества. Я уже не скрываю, что всхлипываю, но он держится. Невероятно то, что он все еще спокойно рассказывает свою историю. — Никогда, — смотрит на меня Кэп, — не упускай свое счастье, потому что потом может просто-напросто стать поздно. Наплюй на всех, даже на самых близких людей, если чувствуешь и если уверена в том, что именно в этом человеке таится твое спокойствие и настоящее что ни на есть счастье. Я вытираю слезы с щек, но они все идут и идут. — Обалдеть можно, — практически задыхаюсь я, не понимая, когда я стала такой гиперчувствительной. — Такая история… — Наша история, — мягко улыбается Кэп. — Лорелей, ты прекрасная девушка, и если ты уверена в Джастине и в своих чувствах к нему, не слушай ни этого Джереми, ни его жену, ни эту девчонку с сложным именем, которое я никак не могу запомнить. — Арабелла? — уточняю я со смехом. — Точно. Ну и вредная она особа, — морщит нос Кэп. — Слишком уж умная и напыщенная. Я снова хохочу: — В точку, старик. Он хмуро, но с улыбкой, смотрит, и я вскидываю руки верх: — «Старик» я произнесла, имея в виду исключительно молодежный контекст. — Ладно, — смеется Кэп, открывая крышку кастрюли. — Пойдем к нашему больному мальчику. Когда мы почти достигаем его комнаты, я издалека вижу Арабеллу, сидящую на его кровати и поправляющую одеяло. И я снова начинаю закипать. Невероятно, как быстро эта девушка может привести меня в ярость. Мы заходим, Кэп ставит тарелку с супом на тумбочку, и я замечаю, что Джастин все еще спит. Он уснул в шесть утра всего лишь на полчаса, потом его снова тошнило, и он снова, мать его, заперся, сказав, что сам справится. Удивительно то, что я так хочу заботиться о нем, и это ощущается так… по-настоящему. Это нормально и для него, и для меня. Это не странно, чего я ожидала, и то, что я забочусь о нем, — просто то, что проявляется как-то само собой. И мне точно не нужна какая-то девчонка. — Я принесла ему лимонное мороженое, — улыбается Арабелла, протягивая мне пакет. И я снова в ярости. О-ох, боже, помоги мне держать себя в руках. Я все еще более-менее спокойно произношу: — Какое мороженое? Он ведь болен. — Но его тошнит, — противится Арабелла, сдвигая вместе темные брови. — Это поможет ему… — Его тошнит из-за долбаной температуры, которая была вызвана именно гребаной порцией мороженого! Джастин ворочается, а через секунду медленно открывает глаза, и я понимаю, что навела шуму. — Она просто хотела помочь. — Слышу я голос Джереми и уже окончательно схожу с ума. — Если бы я так «помогала», вы бы меня наверное уже выгнали, — натянуто улыбаюсь я ему и вручаю пакет. — Удачи. Практически бегом иду на кухню, где, попивая чай, сидит Кэп, а затем, улыбнувшись, предлагает его мне. Я качаю головой, думая, как затушить этот пожар внутри себя. Потому что это просто, черт возьми, немыслимо — притащить мороженое болеющему человеку, а потом прикидываться ничего не знающей! С этой семейкой — и не только этой — я превращусь в психопатку. Прошло всего несколько часов, но мне не хватает заверений и успокаивающий подколов Джастина, таких, как мог только он. Я хочу просто остаться с ним одной в этом доме и вылечить его, чтобы потом он отблагодарил меня, например, пару сотнями поцелуев. Но это невозможно, говорю я себе. Они его семья, и будет лучше, если ты просто не будешь мешать. М-да. Все становится напряженнее и напряженнее. Набираю сообщение Уиллу и Колтону в нашем чате: Австралийцы, мне срочно нужно услышать ваши ужасные акценты! В Скайп через пять минут.