* * *
Первые месяцы мы с растением жили вполне мирно. Я обживался в квартире и привыкал работать, а не учиться, на что была потрачена вся моя прежняя жизнь. Поскольку поначалу я дико уставал, то и друзей домой звал редко, предпочитая сначала влиться в новый для меня ритм жизни. Привыкнув жить с родителями и младшей сестрой, теперь, оставшись один на один с собой, я чувствовал себя некомфортно. К одиночеству, которое неизменно влекла самостоятельная жизнь, еще предстояло привыкнуть. Впрочем, я был не совсем один и вскоре приобрел привычку разговаривать с цветком, как предлог для разговора используя полив. Поначалу. Потом, решив, что таким количеством воды я могу не только затопить соседей, но и убить свой гарант свободы, купил брошюру по уходу за комнатными растениями. Оказалось, цветы нужно не только поливать, но и очищать от пыли, которая скапливается на их листьях, рыхлить и подсыпать им землю, подкармливать удобрениями. Рыхлить и подсыпать землю было совсем не сложно, а вот подкармливать я не решился по двум причинам: во-первых, я мог убить растение слишком большой дозой удобрений, о чем предупреждала брошюра, во-вторых — цветок и так вымахал до гигантских размеров за какие-то три месяца. Протирать листья оказалось умиротворяющим занятием, во время которого можно было без зазрения совести высказать все свои претензии к людям и миру благодарному слушателю. А что? Цветку, по уверениям все той же брошюры, было хорошо: его опрыскивали водой, что являлось своего рода душем, и протирали тряпочкой — терли спинку. Так что потерпеть мои жалобы и нытье за то, что я для него делал, было не такой уж и проблемой, на мой взгляд. Конечно, мои претензии касались и самого цветка: — Ты все растешь и растешь. Сколько можно? Мне уже скоро негде будет спать! А ведь на работе говорят, что растения не рекомендуется держать в спальне. И что углекислый газ вы выделяете, что энергетика у вас может быть вредной и пахнуть вы можете сильно, когда цветете. Ты, кстати, цвести еще не надумал? И не смей! Я же задохнусь, если цветов будет много и они окажутся вонючими. Мои слова оставались без ответа, но это никогда не смущало и не тяготило. Наоборот, молчание воспринималось мной как поддержка, одобрение или раскаяние. Другими словами, молчаливый собеседник меня более чем устраивал. Однако все это когда-то должно было закончиться.* * *
После одного из корпоративов домой я пришел не один. Кроме имени коллеги, Рейчел, я о ней практически ничего не знал. Милая брюнетка с пышными бедрами, что еще нужно мужчине для счастья? Однако после выпитого бурной ночи не получилось, так что девушка на утро была недовольной, хотя я как раз оказался полностью готов к более близкому знакомству, но, увы. — Сегодня не в настроении я. Извини, Кристофер, мне пора домой, — и, взглянув на мой цветок, занимавший уже полспальни, саркастично добавила, — забыла полить цветы. Оставшись один на один с неудовлетворенностью, я забрался обратно в постель и сердито проворчал в подушку: — И что мне прикажете делать? Трахаться с кустом? На мою беду мне ответил приятный мужской голос: — Почему бы и нет? Резкий разворот в сторону, откуда доносился голос, ничего не дал, в комнате по-прежнему — кроме меня и растения — никого не было. Однако я продолжал напряженно разглядывать зеленый куст, поскольку ни глухим, ни психом себя не считал. — Кто здесь? Покажись! Зря я высказал свое пожелание. На моих глазах листья растения зашевелились, и в их центре показался широченный зеленый стебель, который набух и, став бутоном, начал распускаться, распространяя по комнате терпкий запах, от которого у меня закружилась голова, потекли слюнки и заныли чресла. Кроваво-красные лепестки цветка даже на вид казались шелковистыми. В центре, согласно описаниям из брошюры, должен был быть пестик, который по размерам соответствовал цветку, а я бы мог использовать его как стул. Тычинками служили красные отростки, которые вились вокруг красного пестика, они находились в постоянном движении, напоминая мне щупальца осьминога. Зеленые листья полностью закрыли окно, а из горшка по полу во всех направлениях разметались мясистые зеленые лианы, которые извивались, щупая пол, стены и потолок. Лианы все продолжали расти, а площадь, подвергшаяся их ощупыванию, увеличивалась. — Боже, что происходит? — Я показываюсь тебе, как ты и просил, — нежный голос растения меня успокоил. — Хочешь сказать, что зеленый куст умеет разговаривать, двигаться и мыслить? Такое только в фантастике бывает. — Я действительно все это могу. Только я скорее из области мистики — проклятое растение. Рано или поздно я расцветаю и начинаю питаться сладострастием хозяина. — Ясно. И как же этого избежать? — нервно наблюдая за шарящими по комнате зелеными лианами, осведомился я. — Оставить меня одного. Я не умру, просто уменьшусь и опять стану похож на обычное растение. — И насколько мне надо оставить тебя одного, чтобы ты уменьшился? — На тот же срок, что я уже живу у тебя. — Это же четыре месяца! Хм... а вынести тебя из комнаты у меня не получится? — Прости, но, как только ты ко мне приблизишься, я не смогу сдерживать свой голод. У тебя не получится вынести меня. — Только не говори, что ты плотоядное растение, — засомневался я. — Мне не нужно убивать живых существ ради пропитания, я не питаюсь мясом. Моя пища, как я уже говорил — это сладострастие и любовные соки хозяина. Поэтому, как только ты подойдешь слишком близко, мои инстинкты возьмут верх, и тебе ничего больше не останется, как накормить меня. — Зачем ты все это рассказываешь? Ведь я могу убежать от тебя. — Потому что ты хороший хозяин, Кристофер, и я не хочу причинить тебе вреда, но стоит тебе приблизиться, и я это сделаю. Увидев, что лианы доползли уже до ножки кровати, я нервно сглотнул. Нужно было скорее уносить ноги, однако кое-что мешало это сделать. Стояк намекал на то, что разрядка мне необходима, но цветку в этом смысле я не доверял. А еще если я убегу сейчас, то путь обратно в квартиру будет закрыт, а это значит, что мне придется вернуться к родителям. Наплевать на то, что надо мной все будут смеяться и говорить, что я маменькин сынок, но вот гордость не могла позволить мне, поджав хвост, убежать домой. Чтобы мужчина и испугался какого-то цветочка? Да вы, наверное, шутите! — А если я не уйду из квартиры, а уйду только из комнаты, ты продолжишь разрастаться? — на всякий случай уточнил я. — Именно так. — Что ж, тогда придется искать компромисс. Как тебя зовут? — У меня нет имени, никто не давал мне его. Хотя меня называли растением, цветком, монстром и чудовищем. — А сексуальным маньяком тебя еще не называли? — Нет. — Странно. Ладно, назову тебя Аланом за то, что ты алый. И вот тебе мои условия: Ал, не разрастайся больше. — Но я не могу его выполнить, — отчаянно возразил Алан. — Почему? — Потому что я очень голоден и, пока не поем, не смогу остановиться, продолжая искать твой дразнящий нектар. — Нектар? — Ты сейчас очень вкусно пахнешь и так напряжен, что я просто не могу устоять. — Эм... ясно. А что конкретно ты будешь со мной делать, если я подойду? — Ласкать везде, докуда дотянусь, искать более полного контакта с твоим телом. Конечно же, больше всего я буду трогать твои половые органы. Еще соски, шею, ушные раковины, лодыжки и запястья, самые чувствительные участки тела. — Подожди. Я так понимаю, и мою задницу ты будешь щупать? — возмутился я, хотя кроме возмущения ощущал еще и возбуждение. Было сложно поверить в то, что Алан способен намеренно причинить мне вред, к тому же растения обычно довольно хрупки, так что вырваться в случае чего казалось вполне реальным. — Конечно, ведь это приносит так много наслаждения. — А если не трогать ее? — Не получится, я только пробудился, слишком голоден. — А если очень постараться? — настаивал я. — Эм... я могу попробовать, но не уверен, что удастся. Покушение на задницу меня не очень беспокоило, в пору студенчества у меня была возможность получить сексуальный опыт с партнерами своего пола. Заставляло нервничать другое — Алан мог не понимать, когда нужно остановиться, и сколько может выдержать человек. Придавала же смелости мысль, что все это могло быть плодом моего воображения. Мало ли что за цветок мать принесла от знахарки? Может, у него своеобразный галлюциногенный эффект. А мне из-за этого сбегать из своей квартиры к родителям? Ни за что. — Хорошо. Тогда попытайся себя сдерживать, а я подойду к тебе, чтобы ты смог насытиться. Тогда ты прекратишь расти, так? — Да, — голос Алана напряженно зазвенел. Его лианы еще активнее зашарили вокруг. Мне удалось пройти между двумя из них к горшку с Аланом на расстояние вытянутой руки, когда лианы, наконец, обвили меня. За двумя ближайшими к моему телу поползли и другие лианы, которые до того шарили по стенам и потолку. Как только я оказался оплетен ими, меня поволокло к красному цветку. Приходилось признать, что лианы были прочными, и навряд ли мне удалось бы их разорвать. Оплетя мое тело, зеленые щупальца Алана отнюдь не собирались на этом успокаиваться, они активно ерзали по телу, задирая футболку и заползая под штаны. Как и предупреждал Ал, его лианы оплели щиколотки и запястья. Под футболкой шла активная возня в районе пупка и сосков, а одна из лиан обвила шею. — Ал, я надеюсь, душить ты меня не будешь? — с беспокойством спросил я. — У меня нет инстинкта душить, потому что, если хозяин потеряет сознание, я не получу пищу. Вот если ты меня попросишь тебя душить, тогда другое дело. — И не надейся. Ах! Одна из лиан обвила мой детородный орган через одежду, я же утратил интерес к разговору и с наслаждением дернулся навстречу. В данный момент кроме действий зеленых щупалец меня мало что волновало. Раздражала одежда, правда, лианы своим копошением постепенно стягивали с меня штаны и уже порвали футболку, освобождая верхнюю часть тела от ткани. — Кристофер, у меня сейчас мало сил, помоги, — я с трудом мог осознать сказанное Аланом, отвлекшись от дразнящих движений лианы между ног. Шум в висках мешал сосредоточиться на словах цветка. — Чем? — прохрипел я. — Не мог бы ты полизать мой пестик? — Эм... я таким не увлекаюсь. — Мне нужна твоя помощь чтобы я смог выделить нектар. Я же растение, в том чтобы трогать части моего тела нет ничего странного. — Ладно. Приблизь меня. Так Алан и поступил. Оказавшись лицом к пестику, я высунул язык и лизнул его. Сладковатый вкус растекся во рту, дразня рецепторы. Теперь я куда охотнее приступил к вылизыванию, самозабвенно водя языком по поверхности пестика. Откликаясь на мои старания, пестик покраснел еще больше, увеличился в размерах, и из дырочки на его вершине потекла вязкая жидкость. Терпкий запах Алана усилился, моя голова закружилась еще больше, кровь застучала сильнее, на коже выступил пот, а одежда стала сплошной мукой. Потирание лиан о свое тело я встречал сладостными стонами, выгибаясь им навстречу. Жажда более откровенных ласк сжигала тело. — Ал, я больше не могу! — Подожди, не трать свой нектар попусту! Возглас Алана заставил лианы оторваться от потираний о мое тело, переключиться на остатки одежды, разрывая ее в клочья, и усадить меня в центр цветка. Промежностью я касался истекающего нектаром подергивающегося пестика. Красные шевелящиеся отростки вокруг него, поблескивая натекшей с пестика жидкостью, немедленно обвили крайнюю плоть, устремились к заднице, щекоча, оплели мошонку. Проникнуть вглубь анального отверстия им не удалось. Как только шевеления коснулись кольца мышц анального отверстия, мое возбуждение достигло своего пика. — Ааах! Я излился на пестик Алана, смешивая свое семя с его нектаром, и расслаблено повис на лианах, удерживающих меня и фиксирующих в навесу захватом на конечностях, шее и торсе. Признаться, я думал, на этом моя миссия по кормлению цветка-извращенца окончена, но лепестки Алана дрогнули, закрываясь. — Ал, ты вроде говорил, что не плотоядный? — занервничав, я безнадежно задергался в удерживающих меня лианах. — Верно. — Тогда почему ты закрываешься? — Считай, что я оближу тебя с головы до ног, чтобы по максимуму взять твои любовные соки. — А чем ты будешь лизать? Над моей головой сомкнулись лепестки, и ответа я не услышал. Спелёнутый шелковистыми лепестками, прикосновения к которым вызывало приятную дрожь, я настороженно прислушивался к происходящему, пока лианы не потянули меня выше, после чего снизу под сильным напором ударила струя жидкости. — Ал, мне это не нравится. Ты утопить меня решил? Ответа я не дождался и в этот раз, а жидкость постепенно наполняла бутон. Лиана, удерживающая меня за шею, поползла к моему лицу. Возможно, мне стоило запаниковать, но удушающая жара и дурманяще терпкий запах внутри бутона сделали свое дело. Вместо того, чтобы напрячься, я полностью расслабился и опять начал возбуждаться. Так что, когда лиана проникала между губ, я позволил ей попасть в рот. Она терлась о язык и небо, но вглубь горла, как я опасался, попасть не стремилась. Другие лианы тоже пришли в движение, атакуя соски, пупок, бедра, подмышки, промежность и пятую точку, однако, не стремясь туда попасть. Жидкость перестала прибывать, дойдя мне до подбородка, после чего пошла на убыль. Теперь движения лиан стали иными — они соскребали с моего тела остатки вязкой жидкости. Их копошение на коже заводили все больше. Как только жидкость ушла, лепестки вновь дрогнули, но не раздвинулись, а, прильнув к телу, принялись тереться о разгоряченную кожу. Чередующиеся прикосновения шелковистых лепестков и шероховатых жгутов лиан на коже заставляли мое тело содрогаться от возбуждения. Пока, измотанный этой сладкой пыткой, я не простонал: — Все, не могу... Переполненный страстным томлением, я излился. Мое семя приняли листья Алана, которые нежно льнули к промежности и члену, все еще удерживаемому лианами. После вылизывания, как это назвал Алан, я, наконец, был опущен лианами в центр цветка, у пестика. Красные отростки шевельнулись в мою сторону, лаская все, до чего могли дотянуться. Несколько лиан также остались рядом со мной, касаясь плеч, дотрагиваясь до груди, поясницы, волос, будто проверяя: на месте ли я и что делаю. Другие лианы уползли исследовать пространство вокруг горшка. — Сыт? — сил на разговоры не было. — Сейчас, да, — голос Алана звучал удовлетворенно. — И как часто тебя надо кормить? — Того, что ты дал, хватит на несколько суток. — Значит, расти ты пока что тоже прекратил? — Верно. Что ж, значит, до следующего кормления у меня в запасе было около двух дней. За это время предстояло привести свою нервную систему в относительный порядок. То, что мной таким своеобразным способом покормился цветок, несильно тревожило, в физическом же плане это было даже приятно. Однако осознание того, что цветов-извращенцев существовать не должно, никуда не делось и приносило беспокойство, а то и ввергало в панику. Что, если я сошел с ума? Эта мысль возвращалась, сколько бы я ни пытался ее выкинуть из головы.* * *
Занятый переживаниями о своем душевном здоровье, я перестал разговаривать с Аланом. Помимо того, что я был занят своими тягостными размышлениями, для меня это было еще и своего рода защитной реакцией от вышедшей за рамки обыденного реальности. Я пытался убедить себя в том, что мой цветок обладает галлюциногенным действием, но, даже когда я уходил из дома, где воздействие растения на меня не распространялось, видеозапись шевелящихся лиан на телефоне оставалась прежней. Коллега, которому я дал ее посмотреть, видел то же, что и я, это заставило меня со скрипом отбросить теорию о галлюцинациях и собственной невменяемости. Моя неразговорчивость Аланом была воспринята болезненно. Поначалу он пытался меня разговорить приветствиями или вопросами о моем дне и работе, но сухие, короткие ответы заставили его не ожидать от меня возврата к прежнему тону, когда Ал был моей отдушиной, а не монстром-извращенцем. — Кристофер, я должен напомнить тебе о кормлении, — неуверенно начал Ал, как только я поужинал и сел за компьютер. — А? Два дня уже прошли, но я был так занят своей душевной травмой от осознания реальности произошедшего, что забыл о грозящих домогательствах со стороны Алана. — Понимаешь, сейчас я не расту только потому, что ты пахнешь не так как в тот раз, когда я пробудился. — Хочешь сказать, как только у меня встанет, ты опять начнешь расти? — Да, — в голосе Алана было столько муки, что это заставило меня, наконец, прекратить метаться из-за нестыковки моего мировосприятия с действительностью. Да, у меня дома растение-извращенец, и что? Можно подумать, других людей, чьи питомцы воспринимают их как сексуальный объект, в мире нет? Да полно. И они как-то с этим справляются. — Значит, чтобы должным образом заботиться о тебе, я должен регулярно кормить тебя своей спермой? Помнится, мамочка говорила, что, если я не смогу должным образом ухаживать за тобой, лучше мне и не пытаться жить самостоятельно, а сразу вернуться домой. Это же она тебя принесла, боюсь предположить, какие мысли она при этом лелеяла. — Твоя мать не знает о том, что я такое. Впрочем, как и знахарка. Они думают, что я проклятое растение, которое заставляет людей съезжать с квартир. Конечно, когда меня приносили знахарке, никто не рассказывал ей, что я с ними вытворял. Сама бабка так стара, что мне пришлось бы прожить у нее не один год, чтобы распуститься. Твоей же матери требовалось средство, которое заставит тебя вернуться домой, и знахарка дала его ей. Ты должен был съехать с этой квартиры, потому что я, вроде как, навожу дурные сны и предчувствия. — Ага, а на самом деле ты лапаешь своих жертв и имеешь во все отверстия. Узнала бы мама, не поздоровилось бы ни тебе, ни бабке. — Если тебя тяготит мое присутствие, то ты всегда можешь съехать, не обязательно к родителям. — Это верно. Но меня злит, что в таком случае я не выполню уговора, да еще и сбегу от растения. Кроме того, что будет с тобой, если тебя увидят сейчас? — Со мной? Либо опять отдадут кому-нибудь вроде знахарки, либо заберут в исследовательский институт. — Просто отлично, — уныло заключил я. Перспективы у Алана выходили довольно мрачные, и мне это совсем не нравилось. Мало того, что он был доверен моим заботам, так этот зеленый лопух мне еще и нравился. Кроме того, он был отличным любовником, поскольку заботился исключительно о моем удовлетворении. — Бесполезно думать. Как ни крути, а ситуация мне не нравится, — высказав свое мнение окончательно опустившему листья Алану, я пошел в ванну. Переодевшись после душа в чистые домашние штаны, взял тряпку с брызгалкой и пошел чистить Алана. До того, как ближайшие лианы обвили мое тело, я все же успел добраться до горшка и, хоть шевелящиеся части Алана отвлекали, приступил к опрыскиванию и протиранию листьев. — Кристофер, что ты делаешь? — А так не ясно? Мою тебя. — Но... но я и сам могу это сделать. Признаться, я немного завис, представляя, как лианы Алана орудуют брызгалкой и тряпкой. — Хочешь сам мыться? — Эм... нет, лучше сделай это ты, — тут же пошел на попятную Ал. На этот раз поныть Алану о своей нелегкой жизни меня не тянуло. Какое там! Лианы гладили грудь и спину, терлись о промежность, нащупывали возможность пробраться в штаны. Так что постепенно моя работа замедлялась, а на особенно интимных прикосновениях я вообще замирал. — Кристофер, я уже не смогу остановиться, — предупредил Алан. — Будто я прошу тебя останавливаться, — переводя дыхание, ответил я. Получив мое согласие, Алан с помощью лиан притянул меня поближе к цветку, где принялся выпутывать из одежды. Оказавшись голым в центре цветка, уткнувшись пылающим страстью достоинством в пестик Алана, я отчетливо понял, что прикосновений-потираний мне мало. — Ал, ты помнишь мою просьбу не трогать задницу? — Да, конечно, помню, — горячо заверил он. — Так вот, это больше не актуально. Можешь делать, что хочешь, при условии, что не навредишь мне. — Эм... правда можно? — благоговейный шепот Алана меня несколько позабавил. — Правда. Что тебя удивляет? — Люди почему-то начинают кричать и вырываться, когда я пытаюсь их там трогать, особенно мужчины. Конечно, в конце концов, свое удовольствие они получают, но потом опять начинают кричать и даже плакать. Я не хочу, чтобы ты плакал. — Если больно не будет, обещаю не плакать, — заверил я его. Лианы ожидаемо потянулись к пятой точке, отчего по телу пробежала дрожь предвкушения. Дразнящий запах Алана заставлял сглатывать набегавшую слюну и тереться о пестик, который набух и потек на этот раз без облизывания с моей стороны. Сочащаяся дырочка на вершине пестика завораживала меня своей влажной краснотой. — Ал, а в твой пестик я войти могу? — Войти в пестик? Можешь. Только увеличу его размер, иначе будет слишком узко. Плоть цветка, запульсировав, увеличилась, и лианы подтянули меня к вожделенной дырочке. Мысль пожаловаться на то, что я сам хочу двигаться, пропала, как только лианы плотнее обвили мои конечности, шею и туловище. Разумеется, они не собирались замирать ни на минуту, потирая соски, щекоча ушные раковины, пупок, ероша волосы, разминая зад. Так что, даже при проникновении в недра пестика, от меня мало что зависело. Оплетённый по рукам и ногам лианами, я только и мог, что стонать, дрожа всем телом. Жаркие недра цветка, как и его тесный захват, заставляли трепетать от вожделения каждую клеточку моего тела. Мышцы напрягались в безуспешных попытках двигаться навстречу наслаждению, но я был полностью во власти растения и не мог самостоятельно даже шевельнуться. Лианы побуждали мое тело двигаться в полости пестика, удерживали голову в удобном для кровообращения положении, раздвигали ноги, массируя бедра и ягодицы. Увеличившиеся в размерах красные отростки Алана, дотянувшись до моего тела, тоже вступили в игру. Один из шелковистых щупалец, поблескивая нектаром, устремился в рот, и я жадно втянул его, наслаждаюсь сладостью. Другие отростки щекотали кожу живота, промежность, мошонку, копошились около анального отверстия. Но все эти ощущения померкли перед наслаждением от проникновения сзади одного особенно настойчивого отростка. Как только он втиснулся и забился в конвульсиях, проталкиваясь все дальше вглубь, по моим нервам прошел разряд такого наслаждения, что, громогласно оповестив об этом соседей, я изверг семя в пульсирующий пестик Алана. Оглохнув, потеряв голос и все ощущения от схлынувшего оргазма, я неподвижно висел в захвате Алана некоторое время, которого оказалось достаточно, чтобы он забеспокоился: — С тобой все в порядке, Кристофер? — Да, — прохрипел я. — Я могу закончить трапезу? — В смысле... облизать? Приступай, — безразлично согласился я. Листья Алана сомкнулись, жидкость постепенно заполнила бутон мне до подбородка и, схлынув, оставила свой вязкий след на поверхности кожи. На лианах и цветке Алана тоже осталась влажная пленка, которая постепенно впитывалась телом растения. Движения лиан, соскребывающих влагу с моего тела, отдавались внутри вялым томлением точно так же, как и касания шелковистых лепестков. На этот раз, избавив меня от следов нашего соития и усадив в центр цветка, лианы Алана никуда от меня не уползли, а так и остались беспорядочным клубком шевелящихся щупалец обвивать со всех сторон. — Ал, ты отпускать меня собираешься? Не то что бы мне хотелось уходить или даже просто шевелиться, но попытки некоторых лиан потискать в моем расслабленном состоянии воспринимались с раздражением. — Сейчас, — обреченно шепнул Алан, выпутывая меня из своих лиан. Уходить на самом деле не хотелось, мне было вполне уютно на шевелящихся отростках в центре цветка. — Я вроде так и не домыл тебя? — Да, — с надеждой подтвердил Алан. — Тогда подай мне тряпку и брызгалку, они должны быть где-то на полу, — лианы тут же отыскали требуемые предметы и передали их мне, не упуская возможности дотронуться. — Теперь давай сюда пыльные листья по одному. Так я, сидя голышом, продолжил чистить листья Алана, подозревая о бесполезности своего занятия. — Слушай, Ал, а как так получилось, что ты можешь разговаривать? Ведь тебя этому никто не учил, я прав? — Верно, меня никто ничему не учил, просто я уже очень долго живу. Начало своей жизни я помню смутно, но кажется, там было очень много еды. — Какой еды? — насторожился я. — Ты про удобрения или..? — Я говорю о любовных соках. — Ага, значит, тебя заставил ожить ярый дендрофил. — Вероятнее всего. С одной стороны я был рад, что этот самый дендрофил оживил Алана, с другой — ужасно раздражало, что мой цветочек заливал спермой какой-то озабоченный. Но теперь-то у Алана есть я, и если кто и будет кормить его своей спермой то только я. Собственничество? Да ради Бога! Но Алан принадлежит мне, и я сам позабочусь о его пропитании. А прочим желающим оторву не только руки, но и все выпирающие части тела, включая голову. — Сначала у меня появилось чувство голода, — продолжал свой рассказ Алан, — потом я начал его удовлетворять, затем появилось понимание, и, наконец, я смог заговорить. Только никого это не обрадовало. — Да ладно тебе, — я погладил сначала зеленый лист в руке, потом лиану, разлегшуюся у меня на плечах и, наконец, провел рукой по ковру отростков, на которых сидел, — я вот очень рад, что ты разговариваешь. Во-первых, благодаря этому я знаю, что тебе нужно, во-вторых — с тобой приятно поговорить. — Спасибо тебе, Кристофер! — голос Алана подозрительно задрожал. — Всегда пожалуйста! Кстати, Ал, ты более похожим на человека быть не можешь? — перевел я разговор. Пришедшая мысль немало меня взволновала. Все же одно дело, когда тебя имеет растение и другое, когда в растении ты можешь угадать черты близкого тебе существа. — Не знаю, я никогда не пробовал быть похожим на людей. Думаешь, стоит? — Ну, да, а почему бы и нет? Ты же всегда сможешь вернуться в эту форму, если тебе не понравится? — Смогу. Меня опять подхватили лианы, приподнимая над цветком, который начал закрываться в бутон. В руках я по-прежнему держал тряпку и брызгалку. А бутон, замерев на мгновение, вновь начал открываться, но внутри уже было вросшее в лепестки темно-красное изящное тело мужчины с густой зеленой травой на голове. Пол я определил по отсутствию груди, ниже бедер человеческие очертания фигуры переходили в монолитное тело, что-то среднее между хвостом змеи и стволом дерева. — Алан, — неуверенно позвал я, желая увидеть его глаза. Зеленые ресницы дрогнули, и на меня уставилась пара алых глаз. Причем само глазное яблоко было зеленого цвета, а радужка и зрачок красные. Лицо Алана излучало такое смирение, что мне невольно захотелось обнять его и защитить от мира, который — уж я-то знал наверняка — не способен адекватно отнестись ни к подобной чуждой красоте, ни к неординарности, ни к беззащитности и ранимости. Одним словом, я влип, потому что желание заботиться и защищать прочно укоренилось в моем сердце. Но это было лишь вершиной айсберга, которому уподобились мои чувства. Темно зеленые губы шевельнулись, и я услышал все тот же нежный голос, произносящий мое имя: — Кристофер, тебе нравится? — Очень, — в моем собственном голосе опять проступила хрипотца. Черты Алана разгладились, на губах появилась улыбка, лианы, державшие меня на расстоянии от цветка, шевельнулись, придвигая меня к очеловеченной части. Нетерпеливо двинувшись вперед, я невольно сжал руку на брызгалке. Выпущенное облачко влаги немедленно осело на зеленых волосах бриллиантовыми каплями, а Алан довольно сощурился. Заметив, что ему нравится душ, я распылил над ним остатки воды. Наблюдая за дорожками влаги, сбегающими по лицу и торсу Алана, я не удержался и прочертил пальцем путь одной такой дорожки от его виска по щеке, шее, груди и животу к пупку, проследовать ниже мне не удалось — я все еще оставался в плену лиан. Руки с длинными пальцами-побегами потянулись мне навстречу, их прикосновения к моему лицу оказались мягче и трепетнее, чем я ожидал. Выпустив из рук тряпку и брызгалку, я устремился навстречу своему цветочку. Тело Алана быстро впитывало влагу, и, когда лианы опустили меня в его объятия, он оказался уже сухим. Лианы же, вместо того чтобы отлипнуть от меня, с вновь проснувшимся рвением принялись тереться о мое тело. — Ал? — повысил я голос, когда один из копошащихся рядом с Аланом отростков обвил мое достоинство и принялся самозабвенно ерзать, вызывая отклик. — Разве ты не хочешь? — лицо Алана выразило такую мольбу и разочарование, что я сдался без возражений. — Нет. Но у меня сил ни на что нет. — О! Не переживай, я сам все сделаю, просто расслабься. — Ага... и получай удовольствие, — проворчал я, понимая, что все будет по уже заведенному сценарию. — Черт! Последнее восклицание было вызвано тем, что, резко согнув часть тела напоминавшую ствол, которой человеческая часть врастала в цветок, Алан нырнул ниже. Достигнув паха, он принял мою крайнюю плоть в рот. Лианы, которые было освободили меня, опять обвили конечности, разводя их в стороны, и зафиксировали положение тела, удерживая за талию и шею. Ротовая полость Алана — гладкая и нежная — плотно сомкнулась на моей плоти. Зеленые губы четко выделялись на моей собственной бледной коже, двигаясь вверх-вниз по стволу и оставляя за собой влажный след нектара. Красные отростки активно ерзали рядом, иной раз попадая в рот Алана вместе с моей крайней плотью. Вынырнув оттуда, поблескивая от нектара, устремлялись к заднице, где велся настоящий бой, отдающийся во мне нервной дрожью предвкушения. Красные глаза Алана неотрывно ловили изменения на моем лице. Я и сам не мог оторвать взгляда от него. Понимание того, что тебя трахает цветок, я принял довольно просто, вот то, что этот цветок похож на человека, будоражило куда сильнее. Инстинкт говорил, что передо мной правильный партнер, и что ему можно доверить свое семя. Поэтому жар, распространившийся по телу, испепелял. Стремление оказаться как можно ближе к Алану сводило с ума. — Ал, пожалуйста! — простонал я. Чтобы ответить, Алану пришлось вынуть мое покрасневшее и увеличившееся от притока крови достоинство, тем самым вызвав у меня стон протеста. Вязкий нектар все еще соединял мою закаменевшую плоть и губы Алана, эта картина вызвала во мне новый приступ желания. Ал же, увидев выражение моего лица, высунул зеленый язык-лиану и осторожно лизнул головку, заставив меня взвыть. — Чего ты хочешь? — его голос звучал напряженно. Я же только и смог выдохнуть: — Тебя. Когда Алан выпрямился, я увидел на месте, где у людей расположена паховая область, зеленый листик, поверх которого извивался толстый красный ус. Его лианы пришли в движение, приводя меня в горизонтальное положение и придвигая так, чтобы человекоподобная часть Алана оказалась между моих раздвинутых ног. Я задергался, пытаясь освободить из захвата свои руки, что сделать самому мне не удалось. Алан нахмурил изумрудные брови, но его лианы послушно освободили мне руки. Как только я получил свободу, то дотянулся до шеи Алана и, притянув его ближе, впился в него поцелуем. Глаза Алана удивленно расширились, но, сориентировавшись, уже он атаковал мой рот своим языком-отростком, потираясь о небо и зубы, оплетая язык, отдавая свой сладкий нектар. Проникновение пахового уса Алана в анальное отверстие вызвало дрожь наслаждения, заставив меня забыть обо всем, кроме этих ощущений. Хаотичные движения уса, его резкие рывки и шевеление внутри отдавались в теле раскатами грома и разрядами молний. Лианы вновь оплели мои руки, на этот раз заведя их мне за голову, заставляя выгнуться навстречу Алану, который целовал и вылизывал мой торс. Его рука, накрыв мой пах, прижимала сочащийся смазкой половой орган к моему животу. Движения уса в анусе стали более резкими и размашистыми, его удары о стенки прохода более ощутимыми. На моей коже выступила испарина, мышцы сводило от наслаждения, а сперма раскаленным потоком рвалась наружу. Я утопал в нектаре Алана, а его терпкий запах вызывал эйфорию. Казалось, каждую клеточку моего тела свело судорогой наслаждения. — А-а-ал! Излившись в руку Алана, я только сильнее прижался к нему, желая продлить контакт. Его ус наполнил меня влагой. Сам он казался свежим и сочным, восхитительно вкусным и красивым. Лианы осторожно отпустили меня на свободу, ус выскользнул из заднего прохода и по ногам потек нектар Алана. — Кристофер, хочешь, я тебя помою? — Ал заглянул мне в лицо. — Оближешь? — непонимающе переспросил я потому, что не представлял, как иначе он сможет меня помыть. — Могу облизать, а могу помыть. Чего ты хочешь? — он безразлично пожал плечами. — Ну, раз это разные вещи, тогда помыть. Вокруг зашевелились листья, вытягиваясь над нашими головами, а лианы отгородили листья и сам цветок от остальной комнаты, так что кроме Ала я ничего не видел. Как только мы оказались изолированы от остальной комнаты, на нас стали падать капли воды, они стекали по листьям тонкими струйками, постепенно наращивая темп. Вода смыла пот, нектар и сперму. Запахло свежестью. Стоя в объятиях Алана, я удовлетворенно потерся о его грудь. — Так бы всегда, — мечтательно протянул я. — Если хочешь, я буду делать так каждый раз. Алан вновь заглянул мне в лицо, сосредоточенно пытаясь что-то в нем прочитать, но, как и ожидалось, не прочтя. — Хочу, — качнул я головой, стоя под ослабевающими струями воды и поинтересовался, — тебя что-то беспокоит? — Я пытаюсь понять, сердишься ты на меня еще или нет? — обеспокоенно спросил Алан. — С какой стати я должен на тебя сердиться? — удивился я. — Но в последнее время ты со мной не разговаривал. Я решил, что ты рассердился на меня за то, что я с тобой сделал. — Рассердился на тебя? Что за чепуха! Я просто был немного в шоке. Знаешь, большинству людей никогда не встречаются цветы-извращенцы и уж тем более говорящие цветы. Так что мне просто надо было отойти от потрясения. — А теперь ты будешь со мной разговаривать? Или ты опять в шоке? Алые глаза пытливо всматривались, казалось, в саму душу. — Теперь я никуда от тебя не денусь. Можешь расти, сколько хочешь, но постарайся не заполонить всю квартиру, чтобы и мне было где жить, хорошо? — Да, конечно! Я буду очень аккуратен. А мне можно будет дорасти до твоей кровати? — Дорасти до кровати? Зачем? — Просто, когда ты спишь, мне так хочется быть рядом. Обещаю, я не буду тебе мешать! — Ну, если так, тогда, конечно, дорастай. Только у меня будет одно условие. — Какое? — Твоим лианам на кровать заползать будет нельзя. — Почему? — Чтобы ты меня не сдерживал, потому что на кровати я буду тебя любить. Согласен? Я ухмыльнулся, предвкушая, как буду ласкать Алана, когда ничто не сможет помешать мне дотрагиваться до него. — Да. Мягкая улыбка моего цветочка тут же дала понять, что любые мои замыслы разобьются о его нежность.© Copyright: WILLow_W, 11.11.2012