удары и поцелуи

      Чарльз никогда не умел драться и никогда не стеснялся этого признавать. Когда ему пытались указать на то, что он «мужчина и воин» вообще-то, он насмешливо улыбался и говорил, что создан для науки и любви и не желает пачкать руки банальной дракой. Чарльз никогда не был бойцом, он был повесой с добрым сердцем и острым умом, а физическому труду всегда предпочитал интеллектуальный. А те конфликты, которые из сферы умственной могли перейти в физическую, он успевал предотвратить телепатией — Чарльз никогда не стеснялся использовать свои преимущества.       В первый раз Эрик обращает внимание на руки Чарльза во время испытания Церебро. Чарльз держится за поручни с такой силой, будто только они и удерживают его в реальном мире. Эрик разглядывает руки Ксавье и внезапно понимает, как сильно они отличаются от его рук. Костяшки пальцев самого Леншерра сбиты почти постоянно, а кожа определенно грубее, Эрик уверен в этом. Однако желание убедиться в этом путем практических исследований почему-то не исчезает.       Случай убедиться представился в этот же день: Чарльз — человек открытый и совершенно не избегает случайных прикосновений. Умышленных, кстати, тоже. Чарльз спокойно терпит задумчивые поглаживания его рук и вежливо смотрит в ответ на удивленные прикосновения к костяшкам пальцев. Эрику это удивительно — он не представляет, как Чарльз мог дожить до своего возраста и не участвовать в мальчишеских потасовках в подростковом возрасте. Для него это очень удивительно, но чуть позже Леншерр понимает, что так и должно быть. Чарльз — ученый, а не боец, Чарльз — джентльмен из Уэстчестера, в его жизни должны быть учебники, а не драки.       Когда их странная компания перебирается в особняк Ксавье, Эрик предлагает поставить Чарльзу удар. Не для профессиональных драк, конечно нет, просто чтобы Чарльз знал, как вообще нужно бить. Чарльз смеется, лукаво смотрит на Эрика — и соглашается. Они тренируются вдвоем, только Рейвен иногда приходит посмотреть и осуждающе поджать губы перед уходом; Эрик так и не понимает, кого из них она осуждает больше. Чарльз относится к этому несерьезно; к тренировкам, впрочем, тоже. Он постоянно отвлекается и много смеется, от смешинок в его синих глазах у Эрика иногда перехватывает дыхание. Кажется, Чарльз это понимает, но продолжает смеяться.       Заканчивается это вполне закономерной ошибкой и сбитыми костяшками идеальных рук профессора. Чарльзу больше любопытно, чем больно, он с интересом разглядывает свои первые «боевые раны», но Эрик поддается порыву и осторожно целует ободранные костяшки. Чарльз очаровательно краснеет и мысленно предлагает продолжить тренировки не сейчас в парке, а вечером и в спальне самого Ксавье. Эрик соглашается и ни о чем не жалеет.       После Кубы Чарльз думает о том, что создан все же для науки, совсем не для любви, и что умение бить людей правильно ему совсем не нужно. Он забывает об этом на долгие годы — до того самого момента, когда видит Эрика в Пентагоне.       И на самом деле Чарльз хотел бы послать его к черту, но вместо этого щурится и замахивается. Эрик не успевает увернуться — да он и не хочет, — и идеально поставленный удар прилетает ему в челюсть. Чарльз поджимает губы и смотрит в сторону, у него ноют костяшки — слишком уж давно приходилось бить кого-то руками и бить вообще. Леншерр удивленно моргает и сдерживает улыбку, говоря Чарльзу, что тоже рад его видеть; впрочем, желание зацеловать руки Ксавье, а потом уединиться с ним в ближайшем удобном месте он тоже сдерживает.