Desperate (no it's love)

Ким Чонин продавал свое тело и душу меркантильным, алчной компании за славу, деньги и талант. Его боготворили, его любили и обожали, на него молились, его хотели как никого. Для кого-то он был центром вселенной, но никто из его поклонников не знал, чем он жертвовал ради этого. Исполнение мечты взамен на любовь. Любви окружающих людей и миллион незнакомых людей, чьими овациями он наслаждался, но к себе прикоснуться не давал. До Кенсу ни о чем не жалел. Он шел навстречу своей мечте и он исполнил ее, раз за разом добиваясь новых высот, достигая новых вершин. Он был на пике своей молодости, он был любим, известен и богат. Ведь именно этого он хотел, сколько он себя помнил. Но сейчас его мир пошатнулся. Когда Чонин целовал его, проводил своими руками по его шее, ключицам, груди, овевал своим дыханием его щеки, целуя в глаза, лоб, нос, скулы, словно солнце. Солнце, которое он чувствовал так редко, ведь за тренировками, концертами, мероприятиями солнце не успевало греть его. А еще было больно. Боль не вписывалась в систему его принципов и предписаний. Была работа и признание. Так почему же сейчас он выслушивает расчетливые наказания? Чонину нельзя подходить к нему, а ему нельзя теперь даже смотреть на него. Чонин утешительно сжимает его руку в тайне от посторонних глаз, никто не смотрит на них, Сехун уткнулся в телефон, а бледный Сухо смотрит перед собой, поджав губы. Их любовь уничтожит их всех, их годы работы. - Мы поняли, - глухо произнес Кенсу, опуская взгляд. - Вот и отлично, - резко произносит директор, его голос отзывается в Чонине обреченностью и отчаянием. Их любовь губительна, - твердят все, твердит Сухо, твердит менеджер, твердит директор. Никто из них не хотел терять свою мечту. В машине тихо. Никто не разговаривает, отвернувшись к окнам. Кенсу устало закрывает глаза, на его лице написана тревога, беспокойство, усталость и… боль. Чонину это было отлично знакомо. Из глаз вот-вот польются слезы, но ему нельзя плакать. Он мужчина. И он один из мемберов топовой группы в музыкальной индустрии. У него есть все, его любят и обожают, так почему так хочется выть? Кенсу и Чонин закрываются в своей комнате, не слушая никого, они лежат рядом, не отвечая на чужие стуки и оклики, на улице ночь, завтра новый концерт, а в душе затягивающая пустота. Чонин обнимает его за плечи, целуя в висок, говоря, что им ничего не угрожает, все будет в порядке. В комнате пахнет сандаловым деревом, новый ароматизатор перебивает запах отчаяния, и почему-то заставляет слезы, наконец, выйти наружу. Кенсу молча плачет, изредка вытирая их своей футболкой. Чонин не знает, что делать. Он никогда не видел, чтобы его хен когда-либо плакал. И ему стыдно, что он бессилен. Они в ответе не только за свое будущее, но и за будущее остальных семерых парней, которые упорно шли к их мечте на протяжении долгого времени до усталости в теле и многих часов без сна. Младший только может успокоить невесомыми поцелуями и теплыми объятиями, в которых хочется утонуть. Кенсу вдыхает неповторимый любимый запах чужого тела, прижимаясь щекой к шее, слушая пульс, который он ловит губами. - Спой мне, - тихо говорит Чонин. - Не хочу, - хрипло отвечает Кенсу. - Хен, пожалуйста, спой мне, - в этот раз До различает оттенки мольбы в просьбе и он поет. Первая попавшаяся в голову песня немного мелодична и грустна. Ее темп размеренный, но не медленный, поэтому Кенсу еле успевает ловить ртом дыхание. Он замолкает после припева, закрывая глаза. И тогда за него продолжает Чонин. Мягкий голос обволакивает пару, отгораживая их от постороннего мира тонкой вуалью, сплетенной из музыки, признания в любви и обещаний. Обещаний, которые они будут держать, пока это будет возможно. *** Очередной безобидный ляп на концерте приводит к радикальным изменениям в их отношениях. Совместные вечера за просмотром кино или разговоров исчезают, мемберы по договоренности отвлекают их друг от друга, не давая быть вместе, у Чонина появляется «девушка», а Кенсу принимает новый сценарий дорамы. Хен больше не плачет, но теперь он мрачнее обычного. Он много общается с Бэкхеном и Чанелем, много готовит и много снимается, на Чонина времени не остается, от чего тот впадает в легкую депрессию. Новые манипуляции и указания, за которые он продал душу и тело, делают свое дело – их разделяют. Он не может касаться любимого человека, вместо родного тела он обнимает теперь подушку, поясница болит больше обычного, ярость и гнев выливаются в резкие движения, от которых он теряет самообладание и падает на колени, убивая себя вновь и вновь. Это замечают все, но ничего не говорят, каждый предпочитает додумывать про себя. Только Чанель сочувствующе гладит по плечам, а затем направляется к Кенсу, чтобы дать себя побить, лишь бы разрушить застывшую неловкость и злость в витающей атмосфере. Чонин не обращает внимания на чужие осуждающие взгляды мемберов, старательно не замечает молчаливые упреки их лидера, давление со всех сторон загоняют его в тупик, пока Кенсу не находит его сидящим в ванной комнате, прислонившегося лбом к холодной раковине. Кенсу спрашивает, что с ним, на Чонин отвечает хмыканием и резким взглядом. Кенсу отшатывается и замирает. Парни не смотрят друг от друга, предпочитая закрывать в себе свои желания и мысли. Они не принадлежат себе, а значит, их любовь не имеет права на существование. Первым не выдерживает Кенсу. Он психует и тормошит сонного Чонина. На вопросительный взгляд парень лишь стискивает кулаки и резко прижимается сухими губами к каевским. - Люби меня, пока есть время, пока есть мы, - тихо просит Кенсу, и это словно взрыв. Чонин правда любит Кенсу. Кенсу любит Чонина. Они сами не знают, когда это закончится. Когда закончатся они. В темноте закрытой комнаты они высказывают себя друг другу, погружаясь в водоворот невысказанных признаний и мольбы, они не дают никому повода услышать или увидеть их, потому что вокруг них стена, сквозь которую не увидит никто, даже вездесущий Пак Чанель. На следующее утро тучи расходятся, и Кенсу вновь чувствует на себе тепло солнца. Он даже успевает готовить завтрак из-за чего мемберы чувствуют себя бодрыми, оживленно болтая. Они не замечают переглядываний и усмешек, потому что солнце светит только для Кенсу. Однажды ночью Кенсу встает с постели, укрывая широкие обнаженные плечи одеялом, и идет на закрытый застекленный балкон, откуда пустота ночного города воротником ложится на его шею, щекоча затылок. Он стряхивает пепел сигареты вниз, где его снова ждут проблемы, чужое мнение и упреки, но пока пустота рядом, его никто не трогает. Две сигареты становятся для него обезболивающим, на мгновение унося его подальше от этого места. Губы саднит после обожженными сигаретами любовных ссадин (Ким Кай никогда не умел сдерживать себя) и Кенсу чувствует, что постепенно воротник на его шее тает. Он размышляет, что попал в какую-то абсурдную ситуацию, раз позволяет добровольно держать себя в наручниках, и его это устраивает. Глупо. Абсурдно. Непонятно. Их любовь закончится. Она безнадежна и безутешна. Он не имеет права любить. Любовь не накормит его желудок, не купит его любимую кожаную куртку, не разнесет его голос по всему миру. Любовь, которую он скрывает ото всех, включая своих родителей и своих друзей. Новая сигарета внезапно падает в пепельницу, а рядом, откуда ни возьмись, появляется Чанель, который лишь вздыхает и ерошит его по волосам. Они переговариваются бессмысленными фразами, не говоря вслух важное. И это устраивает Кенсу. Он идет обратно в комнату к любимым широким плечам и загорелым рукам, которые достанут для него солнце. *** Однажды Чонин срывается и напивается, разгромив их гостиную и кухню. Он злится и рычит. Наружу выходит Кай, который не терпит контроля над собой, Кай, который высказывает все, что думает в лицо, а потом жалеет. Бэкхен качает головой и уходит в свою комнату. Пришедшие Чен и Минсок с менеджером недоуменно смотрят на погром в кухне, а Кенсу тем временем пощечиной в их комнате отрезвляет младшего, прижимающего ладонь к щеке. - Успокойся и приди в себя! Остальные здесь не при чем! Кенсу успевает все убрать до прихода остальных ребят, он весело шутит над Чанелем и Ченом, они вместе едят пиццу и смотрят фильм. Никто не говорит о молчаливом Чонине, уснувшем на полу их гостиной. Кенсу мягко теребит его волосы, переговариваясь изредка с Сехуном. На следующий день, когда все валятся с ног от усталости, уже в своей комнате Чонин все также молчаливо извиняется перед хеном, нежно целуя того в лоб и обнимая, утыкаясь в плечо. Кенсу все понимает и лишь гладит младшего по спине. Их любовь становится невидима, но ее все равно можно почувствовать. Фан-базы все также пополняются их фотографиями, между искусственной придуманной правдой и настоящей тайной правдой тонкая грань обожания и пересудов, которую убрать не сможет никто. До тех пор, пока они не выпустят свою мечту из рук. До тех пор, пока их любовь не уничтожат. И все же, как родны эти теплые губы, ласковые прикосновения, случайные взгляды и улыбки, находиться рядом уже счастье для них. Счастье, которое причиняет эйфорию напополам с болью. Рушимые чувства каждый день запираются на хрустальный замок, в который каждый второй тыкает первым попавшимся ключом, не зная, что за замком ларец Пандоры, который сметет все за собой. И каждый день они строят свою любовь на неуверенности в этом дне, на тайных молчаливых признаниях, на отчаянии и безнадежности. Чонин продолжает страдать молча. Они оба продолжают терпеть насмешки и упреки, ощущая страх разоблачения и обрушения замка мечты. Любовь продолжает биться в них, и пусть она с примесью страха, отчаяния и тоски, она все же греет их души и скрепляет их губы в нежных, любящих поцелуях. И пусть их любовь с Кенсу не имеет продолжения, она все равно будет жить, невзирая на преграды и проблемы. Она будет жить в красивых словах и проникновенных рассказах о них, о фотографиях вечности, где они вместе любили друг друга, все это будет жить вечно и не исчезнет никогда, даже в воспоминаниях тысяч людей они будут любить друг друга, а сейчас… сейчас Чонин будет наслаждаться отведенным им отрезком времени, возможно, их поцелуи навек отпечатаются на полных губах и никогда не исчезнут, их тела будут льнуть друг к другу, они постареют и забудутся все моменты, кто-то уйдет первым, а кто-то будет страдать, но Чонин всегда будет первым для Кенсу, а Кенсу всегда будет первым для Чонина. Их любовь будет жить вечно на разворотах придуманных сюжетов, где каждый из них раз за разом будут проживать свои жизни с радостными и с печальными моментами, где Чонин будет писателем по соседству или грустным танцором, возможно, его амплуа будет плохиш, который будет любить Кенсу, одного во всем мире Кенсу, потому что их любовь такая многогранная и согревающая, поэтому можно придумывать им тысячи и миллионы личностей, тысячи и миллионы Чонинов будут любить столько же Кенсу, а тем временем пепел сигарет будет падать вниз, забирая печаль и обреченность…