Нечисть

Странное зрелище предстало перед глазами участников Эльфийской Рукописи. Странное и страшное. Двое и так перепуганных насмерть музыкантов даже заглянуть туда повторно не решились, а вот остальные, с круглыми от ужаса глазами, продолжали пялиться в полутёмную каморку, не веря в реальность происходящего. Казалось, стоит только моргнуть, как исчезнет кровь, исчезнет тело световика Васи, исчезнет эта самая подсобка. Но сколько бы они не моргали, исчезать реальность отказывалась. Хотя нет, вру, у Саши Комаровой она исчезла, ибо девушка такого зрелища выдержать не смогла и с тихим стоном осела на пол. Остальные же продолжали пялиться на Васю, будто бы надеясь, что он очнётся. - Ну дела, - наконец разрушил тишину хриплый голос Кирилла. – Что делать-то будем? - Ментов вызывать надо, - отрезал Холст. *** А начинался день вполне обычно, никаких накладок. Собрались все вовремя, что было даже странно. Макс, на пару с Мишей и Женей распевались, ибо писать им всем сегодня надо будет много. Беркут пытался переубедить Мелисова, что «тут лучше спеть вот так, а не вот так», на его сторону встали три Димы, а на стороне Мелисова околачивались двое Вов и Кирилл. В итоге Птиц одержал победу и пошёл репетировать к остальным. Девушки о чём-то перешёптывались, сидя на диванчике, в углу, а остальные откровенно маялись дурью, ожидая своего часа. Кто-то играл, кто-то в панике доучивал слова или партии, а кто-то просто засыпал, ибо утро было ещё совсем ранним. Никто и не заметил, как Макс отделился от хора, подхватил Мелисова под белы рученьки и увлёк куда-то в сторону служебных помещений. И так бы и осталась их интрижка не раскрытой, да вот не повезло, неправильную подсобку ребята выбрали. Не прошло и минуты с их исчезновения, как по студии разнёсся вскрик, на который не обратили бы внимания, не последуй за ним топот. Бледные, как призраки, Макс с Юрой влетели в комнату. - Что случилось? – вопросительно поднял бровь Дима Борисенков. – Что за крики среди бела дня? - Т-там, - заикаясь вымолвил Самосват. – Там Вася. Световик наш. И он, кажется, мёртв. - Чего? – поражённо переспросил Киря. – Вы с утра ничего не пили, случаем? Кроме него недоверчивых не оказалось, так что музыканты всей толпой потянулись к злощастной подсобке. Коридор был большой, так что удостовериться успели все. Вот так вот и начиналась история. *** Ментов вызвали, те приехали через пять минут и, допросив всех, выгнали из студии. - Нечего вам тут делать, - оповестил их Сергей Анатольевич, прохаживаясь перед уже отошедшими музыкантами.- Идите по домам, мы тут закончим и ещё раз свяжемся со всеми вами. - Но нам записываться надо, - тихо возразил Юра. - До завтра подождёт, - отрезал мент. – Идите-идите. Пришлось уйти. Народ выглядел перепуганным, а на лицах некоторых читалось выражение «завтра я сюда без ножа не приду». - Давайте тогда до завтра, - вздохнул Мелисов уже на улице. – Я вам позвоню и сообщу, во сколько и что выяснилось, ладно? Музыканты такой спешки не оценили, но и сопротивляться не стали. Кто-то направился к спуску в метро, кто-то к припаркованным машинам, а все стальные попёрли в сторону ближайшего бара. - Стой, да стой же ты! – послышался за спиной Кирилла, который как раз открывал дверцу собственной машины. - Чего такое? – Немоляев обернулся, лицезря приближающегося Холста. - Я сегодня без колёс, не подкинешь? Киря одарил его задумчивым взглядом, но решил сделать доброе дело. - Залазь, - когда они оба оказались в машине, возник вполне закономерный вопрос. – Тебе куда? - Давай в бар, - вздохнул Холст, называя адрес. – Всё равно нервы ни к чёрту. Если хочешь – пошли вместе, я угощаю. - Принципы не позволяют мне отказываться от бесплатной выпивки, усмехнулся Кирилл, выруливая со стоянки. Ехали они в молчании, каждый думал о происшествии и пытался понять, кому могло понадобиться убивать вполне себе безобидного Васю. Он ни с кем никогда не ссорился, а был тихий и бесполезный, и еще он был какой-то запуганный. Так что предположить, что на Савского мог кто-то разозлиться, было кощунством. Но что же тогда с ним случилось? Вот, наконец, и нужный бар, можно было бы, конечно, ещё немного подумать. У Холста даже уже складывалась вполне себе возможная картина происшедшего, из которой складывалось, что Вася остался в студии на ночь, а у них там завелись белые перчатки, которые по ночам играли на пианино, а когда световик подумал пойти проверить, что же случилось, то его БАЦ и убили, как свидетеля. Звучало как бред, но Володя не зря читал ребёнку на ночь книжку с ужастиками. Но когда вокруг тебя выпивка, а деньги и собутыльник есть – отчего же не забить на всё и не придаться пьянству? Спустя несколько бутылок, картина для обоих стала ещё яснее. Это стопудово был Костя, кто ж ещё! Он всегда недобро смотрел на бедного Савского. Он точно пришёл ночью, а то, что убийство случилось ночью, они не сомневались, и просто прирезал несчастного световика, потому что тот неправильно что-то сделал. Но в их логической цепочке недоставало пары элементов, поэтому было решено выпить ещё немного. «Ещё немного» затянулось надолго, но вот правильная консистенция была достигнута, и догадки остались в прошлом. Теперь пришло время обвинений. - И кто меня позвал в этот бардак, а? – возмущался Кирилл, который даже сидел уже с трудом. – Если бы не ты, я бы всё ещё спокойно сидел дома, и не знал бы ни о каком Васе Пупкине. - Он Савский, - поправил Холст, пытаясь вспомнить, зачем же он позвал этого истеричного типа на запись. - Это я образно. Но всё равно, зачем ты про меня тогда вспомнил? - Да я тебя каждую минуту помню, - выпалил Холст, тут же соображая, что только что сказал что-то не то. – Ну, то есть ты… это… - Так вот ещё как, - выдал кипу наречий Немоляев. – Чёрт бы тебя побрал, Володя. Было это сказано уже с меньшей злобой, но голосом настолько пьяным, что можно было увериться – наутро он ничего даже не вспомнит. Холст выдохнул, всё же не дело это. То, что он чувствовал было не правильно, да хотя какая разница? Похрен на «потом», если сейчас, есть «хочу» и есть пьяная голова, что ещё надо? - Пошли, - он стянул Нема со стула и потащил куда-то в сторону туалета. – Да не упирайся ты, я не буду тебя насиловать. Нет, ну то есть буду, но… А, короче, хватит пинаться и орать. Как не странно, Киря внял его мольбам, даже больше – смог переставлять ноги самостоятельно. Так что, уже было заинтересовавшиеся посетители, отвернулись, понимая, что драки не будет. Жалко было их расстраивать, но так уж получилось. Стоило им оказаться вдалеке от людских взглядов, то есть в туалете, где, кажется, никого не было, Нем оказался прижат к стенке, а рот его был заткнут поцелуем. Чёрт, да он даже уже не сопротивлялся, то ли выпивка так сказывалась, то ли ничего страшного в этом не видел. Наоборот, он протянул руки, залезая под футболку Володи, пробегая грубыми пальцами по его спине. Тот тоже в долгу не остался и, не прерывая жесткий, почти болезненный поцелуй, просунул пальцы под джины Кири, поглаживая ягодицы и ощущая, как в его бедро упирается явное доказательство того, что можно продолжать действовать. Холст втолкнул Нема в кабинку, которая, к счастью, имела место быть в данном заведении и повернул к себе спиной, заставляя уткнуться руками в сливной бачок. - А теперь не кричи, и не зажимайся, - прохрипел Володя в ухо тяжело дышащему Немоляеву. - Есть, сер, - рыкнул тот в ответ, сильнее сжимая края опоры. Холстинин быстро расправился со своими штанами, попутно избавляя от них и Кирилла. Тот чуть вздрогнул, когда рука Володи случайно задела член, а потом последовала короткая пауза, сопровождающаяся чуть слышным шуршанием, видимо, Холст презервативами не пренебрегал даже в пьяном виде. На бёдра Нема опускаются уверенные руки, а затем: - Чёрт, - тихо рычит Киря, неосознанно пытаясь вырваться. - Тише, - опять шепчет ему Володя, кусая за плечо, прямо через футболку, чтоб хоть как-то отвлечь от боли. – Не шуми. В ответ слышится лишь недовольное рычание, а следом за ним ещё более недовольный стон. Холстинин начал двигаться, сразу резкими толчками, не давая Кириллу привыкнуть или хотя бы отдышаться. Но тот неожиданно понимает - а в сущности-то это приятно, даже больше, чем просто приятно. От очередного неосторожного движения Володи, Нем хрипло, с надрывом, стонет и подаётся бёдрами назад, стараясь продлить контакт. Он чувствует напряжение партнёра, чувствует, как пальцы до боли впиваются ему в бёдра, как тяжёлое, горячее дыханье обжигает ухо, слышит приглушённые стоны. Следующим ощущением оказалась чужая рука на собственном члене, чёрт, это было просто невыносимо. Эта какофония заставляет Кирилла совсем потерять разум, с каждым новым движением ударяясь головой о стену, которая оказалась так близко. - Твою, - хрипит Немоляев. – Твою мать! В следующую секунду раздаются сразу два приглушённых стона, которые всё равно оказались слишком громкими, ибо из соседней кабинки послышалось: «Блять, да прекратите стонать, девку бы себе хоть с красивым голосом нашёл, а то балаган какой-то!». Но музыкантам уже похер, они, чуть ли не оседая на пол, пытаются отдышаться. - Ты в порядке? – тихо шепчет Холст, опираясь одной рукой на стенку, а второй пытаясь надеть штаны. - Я уже даже почти не пьян, - ответствует ему Кирилл, тоже борясь с собственными джинсами. - Так вы ещё и педики? – слышится из соседней кабинки, видно у сидящего там – очень хороший слух. – Вот угораздило то, чтоб я ещё раз… Слушать его никто не стал, надо было выбираться отсюда и идти выпить ещё, всё-таки такая встряска – не каждый день бывает. *** - И ты решил, что если я бухой – то ничего страшного? – продолжал допрос Немоляев, успевая при это ещё и пить. – Типа – на утро нихрена не вспомнит? Володя молчал, да и что тут можно было ответить? Кирилл, тем временем прикончив очередной стакан коньяка, неожиданно успокоился. - Да у меня память никогда от выпивки не стирается, иммунитет какой-то, но, знаешь, я даже рад, что не забуду. - Тебе понравилось? – поднял бровь Холст, в тайне надеясь на положительный ответ. - Не исключено, - ухмыльнулся Кирилл. – Но всё же основной причиной радости является то, что мне будет, чем тебя попрекать ещё очень и очень долго. - Индюк, - вынес вердикт Володя. – Слушай, ты ведь опять нахрюкался. - Ты уж определись кто я – индюк или свинья, - Немоляев уже боролся с очередным стаканом, который вчистую проигрывал. – Но да, я нахрюкался по самое «немогу» и готов к приключениям! Где Нарния? Видно не только Петрович детям сказки читал. - У меня есть предложение, - протянул вышеупомянутый. – Менты со студии уже уехали, так что можно там покопаться, может увидим эти чёртовы перчатки. - Ты тоже думаешь, что они виноваты? – удивился Киря, ему даже в голову прийти не могло, что кто-то ещё может придумать такую логичную идею. – Поехали, мне тоже хочется их увидеть. Не обратив внимания на опасное «поехали», Петрович последовал к выходу за другом. На улице было уже темно, что значило начало вечера. Либо время как-то незаметно переместилось, либо им довелось уснуть, всё-таки не тянули их посиделки на четыре часа. Хотя кто знает, кто знает. - Залазь и в путь, - Нем открыл дверцу машины со своей стороны. - А ты не слишком пьян, чтобы водить? – подозрительно спросил Холст, впрочем, садясь рядом. - Да я водил после двух бутылок водки! – гордо заявил Кирилл, трогаясь с места. – И, как видишь, жив. - Ты это ментам объяснить попробуй, - проворчал Володя. Менты им, к счастью, по дороге не попались, да и вообще ничего интересного по дороге не попалось, зато была развита тема перчаток. Получалось так, что они нападали на всех, кто рискнёт близко подойти, появлялись ночью или вечером, и Петрович их даже однажды видел, правда не особо близко и днём. - Как там эта книжка закончилась? – заезжая на парковку, поинтересовался Киря. - Выяснилось, что все монстры – единая корпорация, а умирали все не от них, а от собственного страха, - припомнил Холст. - Ну, нам с тобой бояться нечего! Мы бесстрашные по самое «нехочу». Действительно, устрашить их мало что могло, так что выбравшись из машины, музыканты направились к студии. Там царил ужасающий бардак, всё же менты – люди далёкие от музыки, а уж заботить о аппаратуре точно бы не стали. Походив немного по этому разгрому, Петрович, наконец, заметил что искал: - Вот они! – он ткнул пальцем в белые перчатки, спокойно лежавшие на столе. – Это точно те! Киря подошёл ближе и тоже уставился на невинный предмет одежды, который и не думал никого убивать. Прошло минут пять и Петрович, решив быть ещё смелее, сделал шаг вперёд, протянув руку к перчаткам. Но тут произошло то, чего не ожидал никто. Перчатки сорвались со стола и, подлетев к тумбочке, схватили с неё нож. - Блять, - только и смог ошарашено воскликнуть Володя, следя за предметом одежды, возомнившим себя невесть кем и надвигающимся на него с ножом. - Так, вы, а ну не наглейте, - всё же пил Кирилл больше друга, так что и страха в нём было меньше. – А ну-ка брысь отсюда! Хотя нет, стойте. Почто Васю убили? Перчатки, естественно, не ответили, но наступление прекратили и с интересом принялись разглядывать Нема. - Что он вам сделал? – продолжал давить на совесть одежды Немоляев. – Вот зачем? - По-моему, они не умеют говорить, - это вступил уже отошедший от шока Петрович. – Слушай, может пока он мирные – пойдём отсюда? - Я так просто это не оставлю! – начинал злиться Кирилл. – Вася был моим другом! И твоим! Помогай мне их ловить! И Нем бросился к перчаткам, которые резко взяли влево и попытался ухватить одну из них за палец. У него не получилось, но сдаваться наш доблестный музыкант не собирался, продолжая прыгать по студии за нечистью. Недостаточно одурманенные алкоголем нервы Петровича такого не выдержали, и он бухнулся в обморок. *** Наутро они оба очнулись от удивлённых возгласов согрупников. - Вы что тут делали? – Макс поражённо огладывался, пытаясь понять, как можно было разгромить всё настолько сильно, имея только четыре руки. - Где перчатки? – прохрипел Холст, пытаясь сесть, что у него получилось, хоть и с трудом. – Киря, ты их поймал? - Поймал, - послышался ответ с другой стороны студии, откуда поднялась рука, сжимающая белые перчатки. – Нужно их сжечь! Пока вся орава новоприбывших удивлённо разглядывала двоих, явно с бодуна, друзей, те уже, кое-как поднявшись, ковыляли к двери. - Эй, братцы, - преградил им путь Мелисов. – Что тут произошло? - Мы убийцу нашли, сейчас их сожжём и всё объясним. Так, под пронзительными взглядами музыкантов, они и вышли во двор – разводить костёр и жечь нечисть.