Ангелы, демоны и прочие глобальные проблемы

Время пришло. Нервы, переживания, чувство вины, неловкое молчание и переминание с ноги на ногу, бессонные ночи и даже угрызения совести, – всё это должно быть оставлено позади. Потому что Эндрю наконец решился. Ещё год назад он был уверен, что этот момент никогда не настанет, он был готов прятаться и тайком стыдиться (да-да!) за свою любовь до конца дней, однако сёстры, видимо, сговорились и всерьёз взялись за его жизнь. Уговоры, обсуждения, полемика – всё это происходило постоянно, щепетильная для их семьи тема должна была всплывать в каждом телефонном разговоре. И вот однажды, стоя на балконе под звёздами, смакуя сладким вином и обнимаясь с любимым, лучшим, самим дорогим мужем, Эндрю нетактично ляпнул: «Эй. А ты бы не хотел поговорить с моим отцом, Стив?». И его гадкий (любимый), злой (любимый), коварный (даже так!) Мефистофель-драматург сумел быстренько убедить его, мол, давай, прямо завтра едем и будем говорить. И вот – свершилось. Стивен сидел на одном конце стола, отец – на другом, сёстры – подслушивали за дверью, Эндрю – разумеется, устроился на табуретке рядышком с любимым, готов в любой момент принять удар на себя, разнять их и что угодно другое. Но Стивена он в обиду не даст. – Я рад наконец-то встретиться с вами, мистер Скотт. Эндрю много о вас рассказывал. – Да не сомневаюсь, – закатил глаза Джим. Эндрю почувствовал тяжесть в груди и внезапно пожалел об этой затее, ну и заварил он кашу... Ощутив себя виноватым перед мужем, он сочувствующе взглянул на его лицо и незаметно взял за руку, пытаясь хоть как-то поддержать в эту сложную минуту. Однако по Стиву не было видно, что его что-то смущало – напротив. – Мы с Эндрю уже пятнадцать лет вместе. И вот мне выпала честь познакомиться с его отцом, – подчёркнуто непринуждённо повёл беседу драматург, параллельно поглаживая Эндрю по руке – успокаивая своего маленького, чуткого супруга. – А с твоим отцом Эндрю знаком? – спросил Джим напрямую, и Эндрю схватился свободной рукой за сердце, глядя на отца умоляюще, мол, не надо, я же просил тебя не затрагивать эту тему! – Хм... – драматург упёрся локтем в стол, укладывая подбородок на раскрытой ладони. – Можно считать, что да. – И как он отреагировал? – Учитывая, что он на небесах, думаю, нормально. – Ох, повезло же ему!.. – Боже, папа! – А что? – развёл руками Джим. – Я бы тоже не хотел этого видеть, если честно. Лучше умереть с наивной мыслью, что единственный сын когда-то женится на хорошей девушке, и у него будут прекрасные дети! – Да. Вы, может быть, правы, мистер Скотт, – кивнул Стивен пространственно. – Мы с Эндрю думали о детях, но всё-таки решили остаться вдвоём, жить друг для друга. – Да упаси вас Господь ещё детей заводить! – Папа, не груби! – Ладно! Так кем ты там работаешь, сынок? – Я драматург. И актёр. – Ага... – Джим поковырял ногтем столешницу. – А как тебя зовут, напомни, пожалуйста? – Стивен. – Слушай, Стивен, ты с виду нормальный мужик... – Стоп! А я что, ненормальный?! – вскинулся, было, Эндрю, но его проигнорировали. – Что это за работа такая? – продолжил Джим. – Я понимаю, мой сын родился таким. Его и в детстве путали с девочкой и сейчас он на бабу похож, поэтому ему в эту индустрию и дорога. Ваши режиссёры как раз на таких западают – маленьких и добреньких... – Папа-а-а... Не выводи меня из себя... – Но ты ведь не такой, Стивен. – Но мне всегда нравился театр, – спокойно заметил драматург. – У меня была возможность, и поэтому я связал свою жизнь с искусством. – Хм. И как вы с Эндрю познакомились? Ему под зарез надо было получить роль в твоей драме? – Фу! Папа! – Нет, мы познакомились в гей-баре. – Ну ничего себе... С каких пор ты начал ходить в клубы для голубых, Эндрю? Под взглядом отца Эндрю неожиданно стал помидорно-красным. Но надо было ответить с достоинством: – Давно, папа. – А сколько тебе было лет, когда ты встретился со своим Стивеном? – Эм-м-м... Двадцать шесть, кажется. – Ох, как же давно. И что же вас держит вместе столько лет? – Мы... – теперь у Эндрю не только щёки горели, а ещё и в горле пересохло. – Мы любим друг друга. – Но нельзя же просто так взять и любить. Должно быть что-то ещё, – Джим решил пощадить смущённого сына и снова обратился к Стивену. – Эндрю прислал мне как-то раз вашу общую фотографию. И я смотрел... И думал, что же привлекло моего сына в тебе? Хм. И мне пришло в голову, что, наверное, ты просто умеешь... хорошо задобрить его. По окончании фразы Эндрю тут же закрыл руками лицо, отворачиваясь куда-то в сторону и больше всего в мире желая провалиться сквозь землю. Стивен, однако, выглядел озадаченным. – Что значит «хорошо задобрить?». Вы думаете, он живёт со мной, потому ему нравится со мной спать? «Хорошо задобрить» – это «как следует поиметь»? – Ох! Боже!! Стиве-е-ен!! – Можно сказать, что да. – Прекратите! Прекратите это обсуждать!! – Ладно, сын, как скажешь, – уже во второй раз Джим пошёл на уступки – всё ради Эндрю. – Скажи мне, Стивен, какая у тебя фамилия? – Бересфорд. – А ещё длиннее нельзя? Это порода такая? – Да. Давняя британская семья. – Ага! Британец! Ну-ка, ещё мне скажи вот что. Ты протестант? – Папа! Не начинай! – Мистер Скотт, я вообще антихрист. – Что ты такое говоришь?! – Я некрещеный. – Господи Иисусе! Как это так? И ты живёшь с этим?! Стивен пожал плечами. – Ну да. – Подожди! Эндрю говорил мне, что вы вступили в брак. Как вас, скажи мне на милость, могли повенчать, если ты – некрещёный?! – А нас и не венчали, только расписали. Мы, мистер Скотт, живём в грехе. – И ты ещё шутишь об этом! Ты – дьявол! Эндрю во второй раз схватился за сердце. – Папа! – Ты будешь гореть в аду, ты знаешь это? – Да. – Посмотри на себя. Выглядишь, как чёрт. Ты искусил моего сына! Стивен театрально охнул. А затем улыбнулся. Его ладонь осторожно опустилась на колено Эндрю, поглаживая, и актёр от этого покраснел ещё больше. Рука Стивена успокаивала, немного возбуждала, поэтому, когда драматург притронулся, к чему не следовало, Эндрю мягко отстранил его. – Мне понравилось ваше сравнение с сатаной, мистер Скотт. Друзья однажды сравнивали нас с Бэзилом и Дорианом, но у вас это получилось намного лучше. Глобальнее, я бы сказал. Это меня вдохновляет. Эндрю понял, что Стивен сейчас фантазирует о них в постели: как драматург-сатана искушал бы его, заставил бы кусать яблоко или ещё что-то... Эндрю сдержал смешок и робко уставился на свои колени. Джим хмыкнул. – Я всё пытаюсь представить, как это у вас там. Как это происходит? – сказал он с лёгким укором, но без горечи. – Вы пытаетесь представить, кто из нас снизу, а кто – сверху? – Стивен! – Знаешь, сынок, хм... Ну вот если брать кого-то, даже мужчину, это я ещё могу понять. Но ложиться под кого-то и позволять делать с собой все эти мерзкие вещи... Я бы второе никогда не смог. – Я понимаю вас, мистер Скотт. Драматург усмехнулся, и Эндрю метнул на него укоряющий взгляд: мог бы ещё пощёчину шутливо залепить, но не стал. А зря, потому что Стивен, видимо, решил добить его: – Не волнуйтесь, мистер Скотт, у нас с сексом всё в порядке. Эндрю доволен. – С чего ты взял? И что ты там с ним делаешь? – Глажу по спине. Он любит, когда его гладят. Как котёнок... – Стив... Не надо... – Грех всё это, – вздохнул Джим. – Страшный грех. – Ну почему? Мы в браке. Муж и муж. А до свадьбы у нас ничего не было. – Эндрю, это правда? Покраснев, актёр посмотрел на Стивена, куда-то в сторону, в стол... Сложил локти перед собой, вздохнул, помолчал, затем ответил: – Да... – Что-то мне не верится, – протянул Джим скептически. – Я всегда думал, что геи сходятся, потому что им хочется заниматься сексом. – А можно менее прямолинейно?.. – в который раз вспыхнул Эндрю, но муж перебрал инициативу в свои руки. – Мистер Скотт, посмотрите на меня. Если бы мы с Эндрю не были женаты, думаете, как бы я поступил? – Хм. Могу предположить. – Да. Как говорится, сделал дело – бабу с воза... – Замолчите оба!.. – Но мы ведь женаты. И я уже не могу оставить его. Иначе надо будет выплачивать компенсацию, наверное... Речь зашла о деньгах. И понеслось... Отец не преминул заметить, что у Эндрю всегда было плохо с математикой, и он никогда не пересчитывал сдачу в магазине – скорее всего, и теперь не знает, сколько денег у него в кошельке и на счету. Эндрю и правда не знал. Зачем? Зато Стивен был в курсе их семейного бюджета. Отец зацепился за это и начал выспрашивать, интересует ли драматурга финансовая политика и читает ли он «Financial Times» или «The Economist». Стивен ответил, что просматривает иногда. Отец сказал, что он так и знал, что все британцы – самовлюбленные зануды. Стивен это подтвердил, и дальше отец завёл полемику о геополитическом положении Британии, о курсе фунта и ещё о всякой белиберде, из-за которой Эндрю только и вздыхал: «О мама-а-а...». Под конец отец, видимо, решил окончательно вывести Эндрю из себя и попросил Стивена выразить свою позицию: как он думает, стоило Ирландии переходить на евро или не стоило. От обилия этой жуткой терминологии в мозгу Эндрю случилось замыкание. – Всё! – не в силах терпеть, он ударил ладонями о стол. – Я не могу больше! Иду! Актёр встал и вышел в прихожую, где на него тут же осами налетели сёстры. – Мы всё слышали! – призналась Сара без лишних вступлений. – Но ждём твоей интерпретации! – Со всеми подробностями, братишка! М-да. Они стояли по бокам и обе схватили его под руки: выбраться из этой ловушки было невозможно. Остановившись на тротуаре возле ворот, Эндрю с неопределённым выражением наблюдал за тем, как Стивен с отцом разговаривали о чём-то у порога. В конце отец кивнул, и Стивен протянул ему руку. И отец эту руку пожал... А дальше, уже направляясь к Эндрю, драматург помахал ему... Слава Богу, такси уже ждало, и ничего их здесь больше не задержит. Дело сделано. – Кстати, твой отец сказал, что мы могли бы остаться на пару дней. Ему очень хочется узнать, что я думаю о премьер-министре. – Нет! Обсудите это по Скайпу! – Ну я ему так и ответил, – сказал драматург и подошёл ближе, обнимая его. – Всё, Энди, успокойся. Это уже позади. – Не надо. На нас смотрят, ты, змей-искуситель, чёрт возьми, – проворчал ему в плечо актёр, прижимаясь, однако, ещё теснее. – Нам уже можно. Мы заслужили. Они сели в такси, и Стивен попросил водителя посигналить напоследок. Тронулись. Помахали ручками. Домой.