Full spectrum

      Двухчасовая тренировка подошла к концу. Чем ближе игровой сезон, тем жёстче подготовка. Команда в полуживом состоянии разбрелась по полю и потихоньку отправлялась в раздевалку. Сангюн уже не мог рук поднять, и он с радостью открутил бы их и вставил новые, если б это было возможно. Плечи ломило под их тяжестью, но вместо того, чтоб прилечь на зелёный газончик и сдохнуть, пришлось тащиться на трибуну, аж на четвёртый ряд. «Он не мог ещё выше усесться? Спасибо, что пришёл вообще». – Даров, – парень в тёмных очках и пастельно-оранжевом свитшоте кивнул ему и протянул руку с закатанным по локоть рукавом, – Как оно? – Жив. – Сангюн скривил мучительную мину, но дрожащую от усталости руку всё-таки подал и даже крепко пожал, – Как сам? – Работа и учёба заебали. – Парень усмехнулся, – ну, так-то пока тоже жив. Но думаю, что это только до защиты диплома. Тэян ругался матом, но это не означало, что при нём можно было вести себя также. Особенно, когда младше на четыре года. Особенно, когда вы не дотягиваете до статуса друганов-корешей. Второй причиной, по которой они общались, был школьный друг Сангюна, андеграундный рэппер, который их и познакомил в одном из клубов, где Дженисси тоже выступал. Первой была именно та, почему Сангюн и просил его о встрече. – Мне нужно попасть к Дженне. Вы ведь регулярно общаетесь, а у меня нет её контактов. Да и мне надо на групповой сеанс, а не на приватный. – Осеннее обострение? – он грустно улыбнулся и откинулся на спинку зрительского стула. Младший юноша хмурым взглядом посмотрел на невысокого шатена с взъерошенными волосами, но сквозь тёмные очки сложно было читать эмоции. Максимум через месяц, начнутся дожди и пасмурные дни, и тёмные очки станут неуместны – тогда-то Ким Тэян будет вынужден столкнуться с этим миром без ширмы: со всеми его красками и палитрой. И вытекающими из всего этого последствиями для него – этот человек хорошо знал понятие «осеннее обострение». – Нет. Скорее… непредвиденное обстоятельство. – Не зная, как начать, замялся Сангюн, а Дженисси заинтересовано наклонил голову. – Помнишь, я рассказывал тебе о парне-модели, на которого реагировала моя синестезия? – Гмм, припоминаю, да. – Так вот, симптомы ухудшились, – он нервозно заломил себе пальцы, надеясь, что старший поймёт его сжатые специфичные объяснения, – а недавно я его встретил. Мы общались. – Ты… – Тэян подобрался в кресле и наклонился вперёд, – Ты специально его выслеживал? – Боже, нет! Всё не настолько плохо! Просто оказались в одном месте в одно время… и… – И как ты отреагировал? Сангюн шумно выдохнул и провёл рукой по своему лбу, а затем по волосам, взъерошивая их. – Эта и есть моя основная проблема. Ощущения сильнее, как и следовало ожидать. И это настолько… настолько близко и реально. Кажется, что я вот-вот поймаю этот вкус и… – он остановился, сам не зная, что будет делать с этим дальше, но Тэян его понял: прелести общего диагноза. – Так зачем тебе Дженна? Тебе нужен он. Он источник и ключ к твоему навязчивому состоянию. Встретьтесь ещё раз, если это возможно. – О, это возможно. Мы обменялись номерами, и он обещал позвонить. – Ну так и отлично, – он пожал плечами, так и не понимая сути проблемы. – Проблема в том, что он… он… я не могу себя контролировать рядом с ним. Смотрю на него как мышонок на удава, и делай со мной всё, что хочешь, а он весьма не двусмысленно намекнул на то, чего именно он хочет взамен на своё общество. – И что это? – Ну, – Сангюн вскинул руки, невольно вспомнив об усталости, – он пытался кадрить меня, и сам факт того, что он намерен продолжать, меня прилично так выбивает из колеи. – Он гей? – Или бисексуал. Неважно… – А ты? – Нет… И ты это знаешь. А сейчас ещё и знаешь то, что я очень не хочу таким становиться. Но мне нужно увидеть его ещё раз. И мне нужны ингибиторы, что бы держать себя под контролем. А их может выписать только врач, и Дженна единственный психолог во всём Сеуле, который может сделать это в обход записям в моём личном деле о том, что я психически неуравновешен. Спасибо нашему менталитету, моей синестезии и западным врачам. – Закончил он с явной иронией. Тэян молчал, и из-за очков опять было не понять его реакцию. Он сложил руки на груди и напряжённо думал. Сангюн был готов полностью доверять ему в данном вопросе. – Ты сказал, что хочешь найти его вкус. Но ингибиторы притупят твою реакцию на источник раздражения, то есть, ты можешь и вовсе потерять эту чувствительность. И какой тогда смысл? – Подстраховаться. – Сангюн повторил жест, также скрещивая на груди руки, и изобразил самую несчастную физиономию, на которую только был способен, – Мне это необходимо. Ты поговоришь с ней? – Да. Да, я попрошу, чтобы она нашла для тебя место в группе, но… – Тэян сунул руки в карманы джинсов, – как ты будешь рассказывать об этом? – Придумаю что-нибудь, – брюнет пожал плечами. – Как? В смысле соврёшь? Могу я тебе напомнить, что очень нехорошо врать людям, которые пытаются тебе помочь. И потом, она же психолог и наверняка поймёт. – Ну, я не буду врать прямо уж совсем! Я расскажу ей пятьдесят процентов правды, – он поднял одну руку, словно взвешивая что-то в ладони, – и пятьдесят процентов… – поднял вторую и потряс ею в воздухе, – своих опасений. Тэян выдохнул с обречённым стоном и уронил голову, потом вяло покачал ею, кое-как одобряя этот план. Он встал с места и направился вниз, также держа руки в карманах. Сангюн последовал за ним. – Подумай ещё раз, – старший резко обернулся, когда они спустились с трибун, – есть ли у тебя возможность разобраться с этим без лекарств? Просто, знаешь, это ведь серьёзно: привыкание, апатия, потом антидепрессанты. Не твой вариант, ты ведь спортсмен, тебе надо держать все свои ощущения в тонусе. Не стоит начинать. – И как ты закончил? – Сангюн помнил, что у Тэяна как раз в таком же возрасте были проблемы с зависимостью от медикаментов, когда он сам впервые пришёл к Дженне, и они ещё не были знакомы. – Бухал, – Дженисси пожал плечами, потом поднял голову к светло-голубому небу и улыбнулся, наверняка сощурившись под очками, – молился, писал текста, и… психотерапия тоже очень помогает. – Да, знаю. Стоило наведываться к ней чаще. – Может, это не синестезия? – Неожиданно, словно его только что озарило, спросил Тэян и посмотрел на младшего, – Возможно, тебе просто нравится этот парень? Сангюн открыл рот, издал короткий писк, вместо нормального ответа, который он не успел сформулировать, до того как все мысли перепугались и перепутались, и закрыл его, так ничего и не сказав, только неуверенно мотнул головой. – В любом случае, на связи. – Тэян уже повернулся к нему спиной и махнул рукой, уходя.       Сангюн стоял под тёплыми струями воды в спортивной душевой. Кабинки, соединённые между собой перегородками от колен до груди, располагались посередине помещения в два ряда. Он то возвращался мыслями к своему «идеальному плану», то вновь слышал сомнительный вопрос Дженисси в голове. В любом случае, этого не узнать без действия препарата, опять же. Если только… Он огляделся по сторонам: несколько парней также мылось в кабинках, другие голышом прогуливались до стены, где висели полотенца. Нет, ничего. Если бы это было, то было бы ко всем парням, как бывает с девушками: любую ты воспринимаешь как потенциальную половую партнёршу. Наверное. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, когда было не так. Лучше бы не вспоминал. Весёлая соседская девчушка с заразительным смехом, у которой он научился смеяться так же. Они дружили всю младшую школу, даже не смотря на то, что девочкам и мальчикам не принято было дружить. Она была толстенькой – может, поэтому только дружили, ну или потому что были совсем детьми. Потом семья Сангюна переехала. Они как-то держали связь в средней школе звонками, потом переписками, потом крепче стала новая дружба и востребованнее другие девчонки. В старшей школе он узнал, что она спрыгнула с крыши. Возможно, проблемы с учёбой, или с друзьями, или несчастная любовь. Как и у всех. Неужели нужно было доводить до такого, неужели не с кем было поговорить, обратиться к психологу? Не лучше ли слыть психом, чем быть мёртвым. Он ненавидел отношение к этому в Корее: если ты обращаешься к психологу, это не значит, что ты пытаешься вылечиться – это значит, что ты болен. И об этом будут знать в твоей школе, твоём вузе и на твоей работе, если, конечно, ты сможешь с такими данными вообще куда-нибудь устроиться. Абсолютно у каждого есть друг или знакомый, который покончил жизнь самоубийством. «Нахуй. Нужно обязательно попасть к Дженне. Само собой это не пройдёт.» – Атом! – на мокрое плечо со шлепком опустилась тяжёлая рука. – Блядь! – Он вздрогнул и обернулся к одному из старших и самых крупных игроков команды, свисавшему с перегородки соседней кабинки, – Ёпвашу… Что?! – Что с тобой? Ты какой-то… рассеянный? – искренне обеспокоился здоровяк. – Всё нормально, просто устал. – Вопросительно поднял одну бровь, – Ну, что? – Твой телефон не затыкается уже, как минимум, полчаса, – он ткнул большим пальцем куда-то в сторону раздевалки, – и пацаны сказали, что если ты сейчас не выйдешь, они поднимут трубку и скажут, что ты тут дрочишь. – Ну, ясно. – Сангюн провёл по лицу ладонями, прогоняя беспокойные мысли, – Да иду я! – недовольно прорычал он, едва успев выключить воду, когда его силком потащили за плечо из душевой. Зацепить по пути полотенце не удалось, поэтому первым делом стало нижнее бельё, а потом уже телефон. Девять неотвеченных вызовов и ни одного, как предполагается в таких ситуациях, сообщения от неизвестного номера. Штаны по-любому надо одеть прежде, чем перезванивать, а то вдруг что-то срочное/важное. И если боксеры без проблем налезли на мокрое тело, не считая того, что стали влажными, то с джинсами пришлось туго, как бывает это у девушек из реклам о похудении: с прыжками и поочерёдным задиранием ног. Телефон опять зазвонил со скамьи, высвечивая всё тот же номер. – Алло? – О, ну наконец-то! Я уже два часа тебе звоню, – в трубке раздался низкий радостный голос, – где ты пропадаешь? – Ну, я… на тренировке был… – немного растерялся юноша и понял, что у него сбилось дыхание то ли от упражнений с джинсами, то ли от осознания, кому именно принадлежал этот голос. – Тогда собирайся живей, ты едешь со мной по магазинам. – Что, сегодня?! Но… но… ты не предупреждал и… – Ну, я пытался тебя предупредить последние два часа. В любом случае, пока я пытался до тебя дозвониться, я уже к тебе приехал. Выходи. – В смысле, куда ты приехал? – он обернулся посмотреть, не слушает ли кто его разговор. – К твоему кампусу. Жду тебя на стоянке перед головным зданием университета. Машину мою ты не пропустишь: она белая с таким, не знаю, типа лавандовым налётом. Седан. – Я понятия не имею, как выглядит лавандовый цвет, – Сангюн зажал телефон между ухом и плечом, пытаясь надеть белую тонкую рубашку, которая также цеплялась за влажную кожу. – Ну, она типа белая, но немного голубая. – А. Типа, как будто ты на неё отсвечиваешь? – он хихикнул и накинул чёрный пиджак, закатывая рукава до локтей. – Тащи свою спортивную задницу сюда, иначе я выйду встречать тебя к главным воротам и буду отсвечивать там. – Я всё равно выйду с другой стороны, так что не надо нигде меня встречать. – Атом повесил трубку, ощупал свои карманы, достал из шкафчика часы, и захлопнул дверцу.       Он быстрым шагом обошёл спортивный блок, вышел из боковых ворот на улицу и пошёл вдоль стоянки к центральному входу. Руки предательски дрожали, и ему пришлось остановиться, чтобы застегнуть на запястье часы. Он поднял голову и через несколько машин увидел Кая, сидящего на капоте своего сверкающего авто; рот заполнил густой тягучий сладкий вкус, и пришлось сглотнуть слюну. Шатен был в тёмных очках, джинсах и расстёгнутой кофте карамельного цвета на белой футболке. «Это что, кардиган?!» Сангюна удивило не столько наличие данного предмета женского, как он полагал, гардероба на широченных мужских плечах, как наличие оного слова в своём лексиконе, и то, что он знал, что оно означает и как выглядит. Хотя, признаться, этот приятный «вкусный» цвет был как нельзя кстати к его каштановым волосам и загорелому тону кожи. Чёртова топ-модель: на нём идеально сидели даже «бабулины» шмотки. – Чудесная погодка, – он заметил его на подходе и оторвался от своего «кошачьего» загорания. – Это «иней», а не «лаванда». – И я тоже рад тебя видеть. Спасибо, у меня всё замечательно. Как сам? У Атома просто не было сил для недовольства, глядя на эту сногсшибательную улыбку. Он зажмурился и сделал круг головой, разминая шею. – Я только сегодня узнал, что у меня свободный вечер, так что для меня это так же неожиданно как и для тебя, – Чонин поспешил оправдаться до того, как начнут высказываться претензии, – но ведь обычно самым крутым бывает именно незапланированное веселье. Садись, – он кивнул на пассажирское кресло и сам поднялся с капота. Сангюн всё же подождал, пока Кай сядет за руль, всё ещё сомневаясь вопреки собственному здравому смыслу. Уж очень ему хотелось провести время с ним вместе. Он, изображая неохоту, медленно обошёл машину, всей кожей ощущая пристальный взгляд из-под тёмных очков. Стало совсем неловко, когда ему ещё и дверь изнутри открыли. – Мне нравятся твои джинсы, – промурлыкал Кай, когда тот сел в машину. Даже голос его теперь казался почти осязаемым, укутывающим. Сангюн моментально почувствовал, как краснеет: возможно, белый деним был слишком обтягивающим, что раньше его не смущало, потому что нравилось девушкам, или у него, как обычно, выглядывал край трусов из-под сползающего пояса. Сегодня красный. – Ещё бы. – Он прочистил горло, – Ты рекламировал эту серию. – Да? – Кай неосознанно положил руку на бедро младшего юноши, слегка притянув и раздвинув ему ноги, – Точно, у меня дома где-то должны быть такие же. Ну, немножко другой фасон. Ой, извини, – он хихикнул и убрал руку, заметив немой шок на лице собеседника. Включил зажигание. – Ну, – Атом провёл своими руками по бёдрам вниз, словно расправляя материю, но на самом деле пытаясь стряхнуть ощущение чужой руки, и опустился до голеней, – у меня такой тип фигуры: тяжёлые ноги, и от спорта мышцы очень сильно развиваются, так что скинни не мой вариант. Икры вообще огромные как у баскетболиста. – Да, – Чонин скользил взглядом вслед за его руками, – а задница как у профессионального пловца. – Он перевёл рычаг коробки передач и нажал на газ, – Пристегнись, пожалуйста. Сангюн поспешил выполнить указание, лишь бы скрыть за действием своё смущение. – Боюсь даже спрашивать: ты так хорошо разбираешься в видах спорта, или в размерах?.. – но не любопытство. – В размерах, – собеседник опять лучезарно ему улыбнулся и пожал плечами, выруливая машину с парковки, – издержки профессии. Я обязан знать, какие размеры как выглядят и как маркируются. И, кстати, если не хочешь, чтобы мышцы были узлами, надо делать растяжку... шпагат, например. – Ого! – младший взглянул на его ноги: они казались идеальными. Они и были идеальны. Чего уж там, Ким Кай был весь идеальный, как бы ни хотелось в этом признаваться. – А ты умеешь? – Тебя интересует, насколько широко я могу раздвинуть ноги?! – шатен изобразил прямо-таки ошеломление, даже брови его приподнялись над тёмными очками. – Нет! – теряя терпение, выдохнул брюнет, – Просто, я знаю, что ты занимался балетом довольно долго… – Оу… ну, да, когда-то умел. Откуда ты это знаешь? – Ты сам писал об этом на своей странице. Сангюн немедленно пожалел о сказанном, потому что тут Кай просто расплылся в очень не хорошей улыбке и даже не стал это как-либо комментировать. Он отвернулся к окну, в очередной раз пряча смущение. – Кстати, когда вы играете? – спросил старший, как только они выехали на шоссе в быстрый поток машин. – С кем? – Ты так спрашиваешь, как будто я слежу за бейсбольными чемпионатами. Мне всё равно. Хочу посмотреть, как ты играешь, так я хотя бы не зря время потрачу и, возможно, даже не усну. – Я не буду с тобой спорить, какая игра лучше, а какая тупее, не буду, нет, – Атом запрокинул голову на сиденье, прикрыв глаза, – к тому же, я знаю, ты специально меня на это подбиваешь. – Что значит «тупее»? Я говорю о зрелищности, о динамики, об эмоциональном напряжении каждую секунду, а не только тогда, когда бэттер отбивает твою подачу, и начинает происходить хоть что-нибудь. – По крайней мере, в бейсболе ты ещё и мозги хорошо прокачиваешь плюсом к мышцам и реакции. А ты, наверное, и не знаешь, что шахматы – тоже спорт, или, может, ты хочешь поспорить ещё и на эту тему? – всё же завёлся младший, и Чонин попытался сдержать улыбку, – А знаешь, какой футбол я люблю? Американский. Вот уж действительно футбол: сила есть – ума не надо, и ведь не упрекнёшь его в отсутствии зрелищности и динамичности. Разве не так? Ты вообще видел их? – Кого? – Американских футболистов. Только не корейских «типа-рэгбистов», а настоящих, профессиональных спортсменов? – И что с ними? – Чонин уже закусил губу, потому что сдерживать веселье было всё сложнее. – Да они же огромны! Шеи, как у быков. В буквальном смысле! Просто, смотришь на них и думаешь: блядь, мы, вообще, одного вида? Кай засмеялся.       К моменту приезда к одному из крупнейших торговых центров Сеула Сангюн был абсолютно морально вымотан этим человеком и зарёкся хоть когда-либо спорить на спортивные с ним темы. И, вообще, куда-либо с ним ещё ездить. Косметика. Парфюмерия. Кай его чуть ли не за руку тащил за собой. Битый час в поисках подходящего аромата. Они никак не могли сойтись во мнениях: Сангюн считал, что ему вообще лучше без инородных запахов, а Чонин упрямо пытался вытянуть из него подобными методами «тыка» описания собственного вкуса. От разных пробников уже кружилась голова. – Бамбук? – Он фыркнул и вдохнул ещё раз, – Вкусно, но… ты же не панда. – Только не говори мне, что ты знаешь, какие на вкус панды? – Ну, – пожал плечами брюнет, и они обошли очередной стенд, – либо как сырое мясо, либо как шерсть. Такой неописуемый взгляд в ответ многого стоил. – Откуда ты знаешь, какая на вкус шерсть? – У тебя что, не было собаки в детстве? – Была. – И ты ни разу не пытался лизнуть или укусить её? – Как-то... – старший нервно потеребил пробник в руке, – не приходило таких мыслей в голову… Что ещё ты лизал такого… неординарного. – Стекло. Оно вкусное. Холодное и освежающее. Лишь бы было чистым, – Сангюн хихикнул и, озираясь по сторонам, направился к закрытой витрине. Кай, как заворожённый, последовал. И чуть не застонал в голос, увидев, как озорно младший ведёт своим розовым язычком по стеклу снизу-вверх. – Ты… – он осмотрелся: не заметил ли кто этого, – псих. Игривый смешок. А потом внезапная серьёзность. – Думаю, тебе нужно что-то с орехами или… древесное… или… – брюнет измученно нахмурился и почесал лоб, а потом схватил за руку подвернувшуюся на их пути хрупкую продавщицу, – извините, у вас есть что-нибудь с чёрным мускусом? Будьте так любезны. – Мускус? – Кай вопросительно дёрнул бровями. – Секрет, вырабатываемый семенниками некоторых видов животных. – Сангюн подошёл ближе и понизил свой голос, чтоб никто другой не услышал, – Оленями, например. – Отлично. Я не похож на панду, зато похож на оленя? – Или на бобра? – он опять захихикал, прикрывая ладонью рот, – Шучу. Но это обычно тёплые, мужественные, не агрессивные тона. Думаю, это должно подойти твоему вкусу. – Так какой он? – шатен прислонился плечом к витрине; его глаза, казалось, потемнели, – Мой вкус. – Тёплый, – младший слегка высунул язык, коснувшись верхней губы, – словно свежесваренная густая сливочная карамель, как бывает в «сникерсе» или «марсе», но не такой яркий вкус, более мягкий. Более нежный, перемешанный, быть может, с несладким ванильным кремом. И… словно с добавлением чего-то ещё, что оттеняет этот вкус… Как что-то типа марципана, но не марципан, не знаю, не могу, но что-то такое более вязкое, землистое… В целом, не нестерпимо сладкое, обволакивающее, тающее во рту. Тягучее и тяжёлое, как жидкий мёд… Стало жарко. Он сам не заметил, как приблизился почти вплотную, а Кай не шевелился, словно затаившийся хищник. Женский голос заставил их обоих вздрогнуть от неожиданности, рассеивая сгустившуюся вокруг них томную ауру. – Да. – Сангюн кивнул, едва ли вдохнув аромат бумажной палочки, и постарался спрятать от старшего помутневшие глаза. – Да, – согласился Кай, даже не попробовав, прожигая его взглядом. Хищник.       – Проклятье, – посетовал Атом, встав посередине торгового холла и ощупывая карманы джинсов спереди и сзади, вынул крошечного серебряного паучка с прозрачным камешком вместо брюшка, – нам нужно зайти в бижутерию или серебро. – Что случилось? – Чонин обошёл его и посмотрел на раскрытую ладонь с искусно сделанной букашкой. – Потерял одну серьгу. Опять. Мой шкафчик в спортивной раздевалке как «чёрная дыра». Мудацкая техника безопасности. – Он по-детски надул свои бледно-розовые аккуратные губы. – Пойдём, – шатен по-доброму хохотнул, взял его за руку и потянул за собой в нужном направлении. – Стой, – не прошли они и половины этажа, как его тормознули, – я хочу зайти, – Сангюн кивнул в сторону модного бутика, не разрывая рук. – Нет, только не сюда, – взмолился старший. – Почему? Я знаю, что это не твоя «контора», но всё же она одна из моих любимых, – брюнет сделал шаг, но его дёрнули назад, и он от неожиданности налетел на твёрдую грудь упрямца. – Я не могу. У меня в контракте прописан запрет на рекламу, пиар и какое-либо сотрудничество с этим брендом. Сейчас у всех достаточно хорошие камеры на телефонах, и, если меня кто-нибудь узнает, сфотографирует там и опубликует фото, у меня могут быть серьёзные проблемы с моей компанией. – Ну, а ты одень обратно свои крутые тёмные очки… – Так я ещё больше буду похож на селебрити. – Тогда ничего не меряй и не покупай там и, вообще, даже не смотри ни на что, кроме меня, – младший игриво улыбнулся и потянул в сторону стеклянных дверей, – или оставайся ждать здесь. Рука отказывалась отпускать. И Кай, недовольно рыча, поддался, впихивая их в этот чёртов магазин. Атом достаточно быстро прошёлся между стеллажей и вешалок, выбрал две понравившиеся модели толстовок и незаметно юркнул к примерочным, пока шатен отвлёкся на что-то другое, выпустив его из рук и поля зрения. Обычно он предпочитал носить что-то яркое и заметное на ногах: от разнообразных фасонов кроссовок и до пёстрых разноцветных штанов, или красочное нижнее бельё, которое постоянно светилось из-под спущенных до середины задницы джинсов, отказывающихся держаться на узких бёдрах. Его это не напрягало, потому что на его «профессионально-спортивной» заднице они держались надёжно и дальше никогда не соскальзывали. Зато верхнюю одежду Атом носил более-менее не выделяющуюся, но эта, серая с салатовым верхом, толстовка просто-таки покорила его сердце. Он покусывал губу и теребил завязки капюшона, не в силах оторваться от собственного отражения, когда плотная занавеска дрогнула, и к нему в примерочную проскользнул Кай. Их взгляды столкнулись в зеркале. – Она мне нравится. – Мне нравится эта, – на вешалку рядом опустился розовый свитшот. – Ты же сказал, что тебе нельзя… – Это тебе. Просто хочу её купить. – К нему вплотную приблизились сзади, опустив подбородок на плечо. – Но мне нравится эта, – их взгляды опять встретились в отражении. – У тебя такая красивая белая кожа… – прошептал старший, запуская руки под одежду брюнета, легонько коснулся пальцами твёрдого живота, поднялся выше, пересек пупок, и мальчишка шумно втянул воздух через зубы, – Тебе не подходят оттенки зелёного. – Кай… – предупреждающим тоном позвал младший, перехватывая его запястья на своей груди. – Чонин, – поправил тот, отделяя рубашку и опуская её вниз, и через голову стащил с него толстовку. – Тэян называет этот цвет клубнично-молочным коктейлем, – с непонятной интонацией произнёс Атом, глядя на себя в зеркало, одетого в розовый. – Кто такой Тэян? – Друг, у которого цветовая синестезия. Я рассказывал. Но это больше похоже на клубнику с манго… если есть такие с капюшоном, то я согласен, – неожиданно поставил условие он отражению.       И ему действительно купили розовую худи, оправдывая это платой за помощь в выборе парфюма. Потом они дошли-таки до бижутерии, где Сангюн долго и мучительно не мог определиться и в итоге взял две пары серёжек. Кай и здесь попытался заплатить, но его пресекли на месте, намекнув и на собственную финансовую состоятельность благодаря неплохой спортивной стипендии, которая вполне позволяла обеспечивать личные капризы, не опираясь на родительскую помощь. Потом они всё равно ещё спорили об этом, а потом оказалось, что оба жутко проголодались, и направились в закусочную. В итоге возвращались уже затемно. Точнее, Чонин возвращал парня и не туда, откуда взял, а «по спецзаказу» в дом родителей, что было для него немного дальше. На протяжении практически всего обратного пути он не вешал трубку телефона, обговаривая не очень приятные для него, как смог понять Атом, рабочие моменты: контракты, встречи, сроки, иски. Оставшуюся часть дороги он заставил младшего отвечать на рандомные вопросы, что появлялись в его голове, лишь бы не сидеть в тишине и не акцентировать внимание на себе самом. Они остановились на подъезде к жилому комплексу из нескольких высоток. – Это? – Шатен кивнул в сторону одного из зданий. – Угу. Я дойду отсюда. – Могу доставить тебя к парадной. – Я дойду. Кай развернулся на упрямый голос. Мальчишка всю беседу сидел вполоборота, не спуская с него, в вечерней темноте казалось, чёрных сверкающих глаз. Он также сел вполоборота к нему, отстегнув свой ремень, и улыбнулся. – Хочешь лизнуть меня или укусить? – после недолгой паузы. – Мне кажется, что у тебя тело как застывший пудинг, и если я укушу, то откушу целый кусок, оставив следы зубов, как на мармеладном мишке. – Жутко. – Странно. – Можешь попробовать, – он отстегнул пассажирский ремень безопасности и протянул руку, чтобы задвинуть его на место. Атом вжался в сиденье, проследив взглядом за загорелой рукой перед своим лицом, и сдержался, но потом одарил старшего взглядом, полным яда и преданного доверия. – Хороший самоконтроль? – хохотнул тот. Брюнет невольно опустил взгляд на его бёдра – мускулистые, не смотря на общую худобу. И то, что между ними. «Хороший самоконтроль?» – риторически повторил в своей голове и поднял взгляд. Испуганно дёрнулся назад. – Или не особо? – недоверчиво протянул Кай: он всего лишь пытался дотянуться между кресел до вещей на заднем сиденье, но был остановлен подобной реакцией. – Просто... здесь может гулять мой младший брат с нашим псом. Если он нас увидит, то это будет, без преувеличения, пиздец. – У тебя есть младший брат? – шатен выпрямился и неожиданно резко переменился в лице, излучая какое-то по-детски искреннее любопытство, – Сколько ему лет? – Девять, – настороженно. – А что за собака? – Стаффорд. – Вы... – он впал в небольшой ступор,– позволяете девятилетнему ребёнку одному выгуливать бойцовую собаку? – Нуу, – Атом слегка нахмурился, – я пытался убедить родителей, что мелкому пиздюку тоже нужен намордник, но они не считают его таким уж опасным, так что Макс приглядывает за ним, как может. – Макс – это? – Стаффорд. – Боже, какое счастье, что у меня две старших сестры, а не один… такой, как ты. – Чонин слегка помотал головой, – Если бы ты был моим младшим братом, я бы тебя порол. – Я был бы хорошим. – Я бы что-нибудь придумал, что бы тебя испортить. Повисла пауза. Они смотрели друг другу в глаза в полутьме, кусая губы. – Ну, ясно. Попахивает какими-то извращениями. Самое время свалить и не попасть под раздачу. Всего доброго, – Сангюн нащупал ручку и выскользнул из авто. – Ага, – промычал в ответ на хлопнувшую дверь шатен, упираясь языком в щёку, и проводил взглядом фигуру юноши под тёплым светом фонарей.       Звонок в дверь. Раскатистый басовитый лай пса и приятный мамин голос с вечным «Макс, ни пройти – ни проехать!». Её мягкое удивление, едва доносящееся из прихожей, и звонкое «Сангюн!», когда она уже стоит под дверью их с братом комнаты с занесённым для стука кулачком. Он отрывается от учебника и идёт к входной двери. – Как ты? Что ты? – и не может сформулировать вопрос от сильного удивления, наблюдая в подъезде перед их дверью человека, с которым, как он думал, распрощался двадцать минут назад. – У вас просто очаровательная консьержка. – Кай обворожительно улыбается и протягивает пакет с розовой худи, так и забытой в его машине, и вкрадчивым полушёпотом добавляет: – Зрелые женщины никогда и ни в чём не могут мне отказать. Кстати, твоя матушка… Сангюн вздрагивает и оборачивается на женский голос внутри квартиры, взволнованно отвечает: «хорошо». – Я щас, – выхватывает пакет и скрывается за дверью. Выходит через минуту в спортивной одежде и в сопровождении мраморного стаффордширского терьера в наморднике, который забвенно проносится мимо гостя прямиком на лестницу, распахивая лапами двери и игнорируя какое-либо существование лифта в доме. Цоканье когтей по кафелю медленно стихает где-то внизу. Когда они вдвоём спускаются на лифте с десятого этажа, пёс уже нетерпеливо прыгает на магнитную парадную дверь. – У родителей периодически совпадают смены, и мне приходится оставаться с младшим братом на ночь. Ну, и я провожаю маму до остановки, потому что уже поздно, – они разговаривают недалеко от подъезда, а стаффорд уже давно убежал на зелёную лужайку за домом. Из подъезда выходит она, торопливо стуча каблуками, в юбке-карандаш – ей явно требуется сопровождение. Кай смотрит на неё с интересом, ведь она так не похожа на его собственную маму: ниже ростом, пышнее в формах, косое карэ и строгий взгляд, точно как у её старшего сына, при этом упоительный мягкий голос. Она расспрашивает его об учёбе, об их с её сыном знакомстве. Сангюн ревниво отмечает, что Чонин ей нравится, по её интонации и смеху. Кай же застенчиво улыбается, изображая ангела; бессовестно врёт о сроках и обстоятельствах их дружбы и открыто пожирает её тёмным взглядом, кусая губы. Пёс бегает кругами где-то вокруг них. – Я могу вас подвезти до клиники, – как будто между делом предлагает шатен, когда они приближаются к его машине, припаркованной уже в другом месте. Мама с сыном синхронно приподнимают левые брови. – Тебе же в другую сторону? – Мне всё равно нужно разворачиваться, – парирует он и заглядывает в её глаза, – да и попутчик поможет мне не уснуть. У Сангюна от такой наглости пропадает даже желание набить ему морду или натравить на него собаку, как было ещё пару минут назад. Он осознаёт, что растерян и не понимает, что происходит. – Ох, я такая невежливая, нужно было пригласить тебя выпить кофе, – она бережно кладёт ладонь ему на щёку, – у тебя такой измученный уставший вид. – Ну, маам! Сейчас кофе на любом углу можно купить, и не обязательно угощаться в гостях. – И то верно. – Она убирает руку и кладёт на его плечо, въедаясь в него пальцами, – отправляйся домой сейчас же. Никаких гостей, никакого «подвезти». Всё равно будете переписываться за рулём, – косится на сына, – так что заснуть тебе не дадут. Ну? Живо! Он соглашается и наконец-то оставляет их. Сангюн обрадуется этому факту тогда, когда перестанет выслушивать восхищённые мамины «он такой воспитанный! Так приятно с ним общаться. Широкоплечий. Высокий. Красивый…» и кучу чего ещё в этом же духе. И обязательно напишет ему, какого хуя он творит, и что это было.