Вновь

22 сентября. Солнце светило особенно жарко для конца первого месяца осени. В воздухе стояла нестерпимая духота, от чего болела голова, и ужасно хотелось пить. В этот день я собиралась с моим парнем прокатиться на его новом мотоцикле. Эта ленивая задница несколько месяцев копила на него, вкалывая, как Папа Карло, на нескольких работах, так сильно он хотел эту бесполезную железяку на колёсах. Я, в общем-то, не возражала особо, даже иногда помогала. Не материально, разумеется. И вот этот счастливый балбес протягивает мне розовый шлем. Его красивое симметричное лицо кажется мне ещё более красивым из-за радостной широкой улыбки, оголяющей его ровные белоснежные зубы. Эх, я всегда питала слабость к смазливым мордашкам. - Розовый? Серьёзно? - Твой любимый цвет, не? - В начальной школе. Я присаживаюсь позади него и обнимаю сильный торс, вдыхаю запах сигарет и одеколона, пропитавший его кожаную куртку из кожзаменителя. Он всегда старался соответствовать образу бунтаря. Мятежный дух в нём действительно был, хотя и граничил иногда с глупостью и бараньим упрямством. Он заводит двигатель, говорит мне держаться покрепче, и с радостным возгласом мы срываемся с места. Надо было одеться потеплее, холодный ветер обдувает тело. Захватывающее чувство. Мимо проносятся машины, в ушах стоит гул, и это небольшое ощущение невесомости, оно незабываемо. Мы словно летим, а перед моими глазами только его широкая спина. Мы вылетаем на узкую пустынную полосу, и он сильнее сжимает рычаг сцепления. Несемся словно со скоростью света, и я перестаю различать меняющийся пейзаж. Страшно. - Влад, сбавь! Мне страшно! – кричу я. - Что? Не слышу! - Сбавь, говорю, идиот!!! Но вместо этого он ускоряется, а я всё сильнее вжимаюсь в его спину. Сердце стучит словно бешенное, готовое вырваться из груди, дыхание перехватывает. Не могу закрыть глаза… Внезапно из-за поворота появляется грузовик. Влад со всех сил сжимает рычаг тормоза и пытается увести мотоцикл в сторону, но уже слишком поздно. Я до сих пор помню это чувство, когда тебя озаряет понимание, что вы сейчас врежетесь, что помешать этому ты не в силах и тебе остается лишь безвольно наблюдать за приближающейся неизбежностью. А ещё я помню удар и последовавшую за ним темноту. Когда я открыла глаза, то увидела перед собой белый потолок. Голова невыносимо болела, а во рту была словно пустыня. Я с трудом поднялась, и огляделась: одноместная больничная палата. Силясь избавиться от слабости в ногах, подошла к раковине, чтобы выпить воды. Я подняла глаза и посмотрела в зеркало. Слегка вытянутое лицо с аккуратными и мягкими чертами, чистая светлая кожа, прямой тонкий нос и миндалевидные голубые глаза, обрамлённые длинными светлыми ресницами. Это было лицо очень красивой и совершенно незнакомой мне девушки. И это было не моё лицо. 22 сентября. Солнце светило особенно жарко для конца первого месяца осени. Это был день моей смерти и день моего нового рождения. Если честно, я сразу вспомнила миллионы фильмов и историй про переселение душ. Мне показалось это очень забавным и, главное, уместным, вероятно от того, что я ещё не до конца понимала происходящее. Возможно, я и допускала мысль, что все это реально, и я действительно оказалась в незнакомом теле, но в тот момент я думала вовсе не об этом. Что удивительно, я совершенно не думала и о Владе, и о той аварии, я думала, когда пройдет действие наркотиков, если таковые имелись, и разглядывала тело. Подняла рубашку, оценила состояние бюста и живота, длину ног и рук, их массу, и в целом осталась довольна. Лучше, чем было. Мои мысли прервала вошедшая в палату женщина средних лет. - Лиза! – обратилась она ко мне, а затем, положив пакет на тумбочку, обняла. Я молчала. - Никогда, никогда так больше не делай, слышишь?! - она схватила меня за плечи и стала с силой трясти. Я вгляделась в лицо этой женщины, красивое лицо со схожими чертами девушки, которую я увидела зеркале. Её глаза были наполнены слезами, а руки дрожали. Я не понимала, что должна сделать. Могу ли я спросить, кто она, или мне не стоит этого делать. Что будет, если она подумает, что я не в себе? Будут ли проблемы? Слишком сложно. - Мама, прости… - решилась. Женщина посмотрела мне в глаза и расплакалась, её тело содрогалось от плача. Я окончательно пришла в себя. - Мама, что произошло? Я ничего не помню. - Ты наглоталась таблеток. Проглотила все запасы оксазепана, оставила записку. Я знала, что тебе нельзя жить одной! Знала! Хорошо, что ты позвонила, перед тем как… Тебя успели спасти, хотя сердце уже остановилось. -Когда это произошло? Какое сейчас число? - Это было вчера, 22 сентября, в 6 вечера - женщина глубоко вздохнула. Время совпадало. Выходит, мы умерли в одно время, и по какой-то причине я оказалось в этом теле. - Почему ты это сделала, Лиза? В голове крутилось только одно: что мне теперь делать? Как я узнаю, какой была эта девчонка, где она жила, сколько ей лет, учится она или работает? Есть ли у неё отношения? Как мне нужно себя вести, чтобы не попасть под подозрения? Я не хочу в психушку, а после попытки самоубийства, меня туда очень даже наверняка направят. А если скажу, что амнезия? Её будет легко симулировать, поскольку я действительно ничего не знаю. - Кажется, у меня амнезия. - Что? - Я совсем ничего не помню. Совсем. Даже своего имени. - Но, но как? Ты же сразу меня узнала. - Я догадалась. - И что же нам делать? - Ну, тебе придется рассказать мне. - Что? - Всё. Имя, возраст, город, где мы живём, всё. - Ты меня пугаешь, Лиза! - Мне самой страшно, мама… Из новостей в Интернете я узнала, что в той аварии погибла только я. Влад отделался парочкой переломов, а меня размозжило о грузовик. Зато пафосный заголовок: «Опасная езда привела к смерти». Я действительно рада, что он выжил. Но неужели я умерла? Тогда что меня ждёт дальше? Я так и останусь в теле этой девушки или это только временно? Так или иначе, я чувствовала острую необходимость увидеть своё тело. Вскоре «мама» забрала меня из больницы и привезла в квартиру, которую снимала эта девушка. Оказалось, она живет в том же городе, что и я, и даже больше, недалеко от того места, где я раньше жила. Её зовут Лиза Владимирова, ей 21, как и мне, не учится и не работает. Отношений у неё нет, подруг тоже. Во всяком случае, я ничего не нашла. На следующий день я съездила на кладбище и посетила свою могилу. Это было действительно ужасно видеть могильную плиту, имя и фотографию. И эту дату. 22 сентября. На могиле было много живых цветов, конфет и церковных свеч, вероятно мама каждый день приезжала. Я потратила много времени, чтобы узнать, какая жизнь была у Лизы, что она чувствовала, как себя вела, кого любила и кого ненавидела. Я всерьёз была настроена прожить её жизнь. В конце концов, она сама решила покончить с собой, хоть и надеялась, что её спасут, иначе бы не стала звонить матери. Вскоре я узнала, в какой больнице лежал Влад, и посетила его. Я надеялась обрадовать его новостью, что его любимая жива и вполне здорова, и чтобы он не винил себя в моей смерти. Но когда я увидела его прекрасное светлое лицо, то потеряла дар речи. Мне было так невыносимо грустно и радостно, что он здесь, что он жив, и только сейчас я осознала в полной мере, насколько сильно его люблю. Он лежал в кровати и с грустью смотрел в окно. Вот такую картину я себе нарисовала, когда подходила к дверям его палаты. И какое же было моё разочарование, когда я увидела, как этот бессовестный ублюдок так бесстыдно обжимался с медсестрой на больничной койке. Я не могла поверить собственным глазам. С силой распахнув приоткрытую дверь, я ввалилась в палату, в которой не было никого кроме этих двоих. Как бы мне хотелось забыть их удивленные лица. Как бы мне хотелось забыть его лицо. Они ничего не поняли, как не поняла бы на их месте и я, но домой я возвращалась, захлёбываясь в слезах. Почему это произошло именно со мной? Что я сделала не так? Это наказание или подарок судьбы? Наверное, я выплакала все слезы, крича его имя.