Лепестки

Джин Грей резко села на кровати. Вырываясь из кошмаров, оставляя сны подушке, она прошептала: «Я тоже тебя люблю, Эрик Лэншерр». Поставив ступни на холодный пол, она зарылась руками в растрёпанные волосы и тихо заплакала. Как такое вообще могло случиться?! Как она позволила этому произойти? И, пусть она это и отрицала, самый главный вопрос: он вернётся? Сегодняшний день не сулил ничего нового. Уроки, тренировки, споры с Питом, вечер со Скоттом. Уже третий месяц Джин жила на автопилоте. Питер пытался выяснить, что происходит, но она лишь отшучивалась, вновь и вновь втягивая его в ироничную перепалку. Не могла же Грей сказать, что влюбилась в его отца. К тому же это бессмысленно. Даже если Эрика можно найти, его нельзя заставить любить. То есть, конечно же, можно, но это уже будет не истинное чувство, лишь его жалкая пародия. Джин не любила ложь, всё больше утопая в ней день за днём. Каждый вечер, целуя Саммерса, она думала о том, каково же это, целовать его. Конечно, Скотт был нежным и ласковым, но после встречи с ним все качества потеряли ценность. «Любовь – самая жестокая вещь на свете, - сказал однажды Хэнк. – Ты знаешь её ошибочность, безответность и даже запретность, но её корни слишком в нас глубоки. Думаю, именно любовь сделала нас людьми и может обратно превращать в чудовищ». Тогда она вспомнила того несчастного, который их со Скоттом спас. Когда она прикоснулась к его разуму, оттуда полилось столько воспоминаний, столько чувств: страх, горечь, боль, ненависть, но два из них были наиболее отчётливы: узнавание и любовь. Именно они связывали воедино тело и душу человека. Профессор сказал, его зовут Логан… Школу окутывала тьма – время ночи, время кошмаров. Обычно Джин снилось, что она уничтожает всё вокруг себя и погибает сама. «Обычно» - то, что было до Эрика. Теперь ей снится лес. Он убегает – она пытается догнать. Он оборачивается и улыбается. Джин слышит крик, её крик. Эрик стоит на краю обрыва и продолжает улыбаться. «Я люблю тебя, Джин Грей» - Магнето падает в бездну…

***

Генри Эшер – делец из Америки, который приехал в Лондон по приглашению Бенджамина Фула (магната и мужа знатной красавицы Эммы Фрост). Он снимает номер в отеле и строго-настрого запрещает входить туда в его отсутствие. Коллеги называют его профессионалом, враги – шарлатаном. Женская часть компании сошлась во мнении: красив, обаятелен, холост, но окончательно разбит. Такого уже не «собрать». Порой по ночам из номера раздаются звуки: шаркающие металлические стулья, лопающиеся лампочки и голос, который повторяет раз за разом три слова, три имени: Магда, Нина и Джин. Последнее имя он произносит чаще всех. Следующим утром, обливаясь холодным потом, Эрик думает о том, как так получилось – влюбиться в… ребёнка! Он вспоминает её лицо, пронзительный крик, который разрывал воздух. Он должен был пугать. Но Магнето чувствовал лишь сострадание. Ведь, дайте ему закричать, его голос звучал бы так же. И теперь он бежит. Прочь от той, что могла сделать его счастливым. Прочь от той, чью жизнь он мог бы разрушить. А может, всё могло получиться? Но Генри Эшер – не Эрик Леншерр, он не испытывает судьбу, не верит в удачу. Он просто живёт и ждёт, когда его раздавленное сердце, наконец-то, остановится.

***

Осень. Осенью здесь всегда холодно. Ветер разметал её волосы, сорвал лепестки с букета. Она недвижно стояла уже полчаса, и если бы не Ксавьер в её голове, могла бы простоять здесь вечность. - Он любил тебя, - прошептал профессор. - Почему же тогда не пришёл? – вопрос, мучивший её уже достаточно долго. - Потому что его постоянной спутницей была смерть, и он знал это. Всегда знал. Разница лишь в том, что, когда он повстречал тебя, то уже понял, насколько бессилен перед своей бессмертной подругой. Он верил, что спасает тебя от себя самого. - Не думаю, что у тебя получилось, - произнесла Джин вслух, «выгоняя» Чарльза. – Та долгая жизнь, которую я проживаю без тебя, никогда не будет такой же прекрасной, какой была бы короткая с тобой. – Женщина усмехнулась:- Готова поспорить. Она развернулась и медленно побрела с кладбища. Лепестки роз летали по воздуху, пытаясь возразить, но они были безмолвны, а Джин устала слушать тишину. Ей хотелось кричать.