Хольцманн любит быть сверху

Хольцманн пахнет кардамоном и каленым железом. Эрин судорожно вдыхает яркий аромат и громко чихает. И кажется, что спину, которая и так чувствует каждую шестеренку на столе, сейчас просто парализует. — Аллергия на пыль, дамочка в бабочке? — иронично спрашивает Хольцманн и, не дожидаясь ответа, влажно проводит языком по ее шее. Губы у Хольцманн упругие, чуть шершавые. Она утыкается ими в ложбинку ключиц Эрин и оставляет легкий поцелуй, медленный и невинный. Ее губы отлипают от кожи с едва слышным причмокиванием, и Хольцманн улыбается — Эрин чувствует кожей, как уголки ее губ расползаются. Хольцманн слабо прикусывает ее за шею, несколько раз сжав зубы, на манер голодной собаки. А после долгим движением зализывает укус и зацеловывает, будто вымаливает прощение, быстро и яростно. Эрин всхлипывает и впивается пальцами в полу кожаной куртки — она не может различить, чья это куртка, но кожа под пальцами почти скрипит. И, если честно, в этот момент Эрин не может вспомнить, что никогда не носила кожаных курток. Со стола падает пара деталей, они звенят и наполняют комнату звуком. И для Эрин это будто сигнал — ее короткий стон срывается с губ и смешивается с металлическим звоном. Это звучит для Хольцманн словно симфония, и она прокладывает губами торопливую дорожку поцелуев по вырезу прямо к груди. Длинная юбка-миди Эрин путается между пальцев, и Хольцманн ругается так, что Эрин чувствует каждое «fuck» между своих сисек. — Послал же бог монашку, — сбито выдыхает Хольцманн и снова ныряет к Эрин в декольте. Пальцы Хольцман кажутся обжигающе холодными, и Эрин стискивает бедра, пока Хольцманн зло не царапает ее короткими ногтями по нежной коже. Эрин вскрикивает и разжимает ноги, позволяя проворным женским пальцам забраться в свои трусы. Хольцманн долго не ждет — трет клитор, а после вводит сразу два пальца и двигает ими довольно резко, грубо. Эрин вскрикивает, выгибается от неожиданности и снова падает на железные игрушки Хольцманн, чувствуя копчиком новый апгрейд их оборудования. — Тише-тише, — виновато шепчет Хольцманн и замедляет темп. Эрин вздрагивает, напрягается всем телом, и Хольцманн наваливается сильнее — чтобы не сбежала, на всякий случай. Но Эрин вряд ли будет бежать.