B for Bucky

– Что это там у тебя?       Стив неловко комкает влажное полотенце в одной руке, а второй тем временем пытается незаметно натянуть пояс спортивных штанов повыше. – Н-ничего... Это так, глупости... – Неубедительно бормочет гордость всея Америки и его скулы заметно краснеют.       Баки сидит на краю его кровати, подогнув под себя одну ногу, и внимательно смотрит на только что вышедшего из душа Стива. – Да неужели, Стиви, – Джеймс вскидывает бровь, – это то, о чем я думаю? – Бак, – Роджерс готов сквозь землю провалиться, но глупо было надеяться, что наметанный глаз Зимнего Солдата мог не заметить это. – Ну же, Стив, – нетерпеливо восклицает Барнс и сейчас – сверкая глазами и улыбаясь совсем как мальчишка из далеких сороковых – он как никогда становится похож на того самого, родного Баки. – Покажи мне. Покажи.       Стив еще какое-то мгновение неуверенно переминается с ноги на ногу, а потом, покаянно вздохнув, бросает полотенце на кресло и приспускает пояс штанов. Стоит, кусая губы, и стыдливо пялится в потолок. "Ну, чего ты молчишь?" – хочется ему спросить, но язык не слушается и с губ не слетает ни единого звука. – Стивен... – между ними повисает тихий, недоуменный, так и не заданный вопрос. – Я могу объяснить, Баки, это не то... не совсем то, чем кажется. – Роджерс переводит виноватый взгляд на своего друга и пытается подобрать правильные слова.       Хотя, что тут скажешь? "Баки, я так виноват, я так тосковал по тебе, мне так тебя не хватало, что я сделал себе татуировку в виде первой буквы твоего имени"? Стив понимает, как глупо все это будет звучать, поэтому пристыжено молчит. А сам Баки неотрывно смотрит на витиеватые, тонкие линии буквы "Б", которая будто печать, символ, метка горит на теле Роджерса. – Могу я?.. – Джеймс серьезно смотрит ему в глаза, от прежней веселости не осталось и следа. Он просительно протягивает вперед левую руку.       Стив слегка заторможено кивает в ответ на эту просьбу и подходит ближе. И несмотря на то, что их разделяет всего несколько шагов, Роджерс с трудом переставляет ставшие вдруг непослушными ноги и едва не спотыкается, приближаясь к кровати. Замирает неуверенно и сверху вниз смотрит на макушку Барнса, который неотрывно глядит на ту самую букву, чернеющую на коже. Баки вновь протягивает левую руку вперед, но буквально в нескольких сантиметрах от кожи вдруг резко отдергивает ее, сжимает кулак так, что слышно, как тихо, недовольно клацают пластины, а после – не медля ни секунды – касается татуировки самыми кончиками пальцев правой руки. Стив вздрагивает и напрягает мышцы живота; от неожиданности, убеждает себя он, конечно же от неожиданности, но Баки расценивает это по-своему и торопливо убирает руку, едва успев прикоснуться. – Нет! – Стив не успевает остановить себя и подается вслед за рукой, – дотронься. – Тихо просит он, опустив голову, пряча глаза от пронзительного взгляда.       Джеймс в ответ лишь кивает и снова тянется к татуировке. Осторожно, на пробу легко касается светлой гладкой кожи, оглаживает. Его завораживает контраст между огрубевшими подушечками пальцев и мягкой теплой кожей около правой бедренной косточки. Баки все смотрит и смотрит, то просто гладит татуировку, то обводит едва дрожащим пальцем контур буквы, то выводит непонятные линии вокруг чернил. Роджерс внимательно скользит взглядом по чужим нервным пальцам, чувствует, как волоски встают дыбом и кровь сильнее приливает к щекам. – Тебе нравится? – Вдруг хрипло спрашивает он и подходит еще ближе, вплотную к Баки. И непонятно, к чему относится этот вопрос. – А тебе? – Барнс смотрит на него исподлобья, недобро сверкает потемневшими глазами, не перестает скользить пальцами по пылающей коже.       Стив в ответ только дышит тяжело и облизывает пересохшие губы. Ему до дрожи хочется обхватить Баки за затылок и притянуть ближе, почувствовать горячие губы на своем теле, как тогда – больше семидесяти лет назад, когда он сам был слабым, щуплым пареньком, а Баки – его рыцарем, правда не в сияющих доспехах, а в гладко выглаженной военной форме. А в следующий момент, когда Баки сам наклоняется к нему и действительно касается влажными губами, в голове Роджерса не остается ни одной связной мысли. Баки замирает, просто прижимается губами, ждет, а потом тягуче медленно, влажно и жарко, широко лижет рисунок. Кажется, Стив вскрикивает. Роджерс запускает пальцы в отросшие темные волосы, а другой рукой ведет по своему животу, слегка оттягивает кожу около татуировки и безотчетно подается бедрами вперед. Джеймс хочет подставиться под ласку чужой руки, но не может заставить себя оторваться от бархатистой кожи, продолжает вылизывать метку, низко урча. – Баки, Баки, Баки... – беспрерывно шепчет Стив, кусая опухшие губы. Ему так хочется почувствовать всего Барнса, спустя столько лет снова сделать его своим и снова полностью, без остатка принадлежать ему.       Когда-то давно, будто в прошлой жизни, они были вместе. Только вот для Стива за эти годы так ничего и не изменилось, его любовь к Баки – нечто такое, что не подвергается сомнению, несмотря на время и расставание, что разделили их. Он всегда любил Джеймса и по-прежнему любит, разве может быть иначе? Вот только после того, как из Баки выжгли, вытравили его прошлое, все воспоминания, которые порой возвращались к Зимнему неясными, несвязными отрывками, Стив совсем не был уверен, что теперь он нужен Баки. Поэтому татуировка для него это и правда как печать, знак принадлежности и сейчас Стив видит, что Джеймсу Барнсу это нужно так же сильно, как и ему самому.       Острые зубы смыкаются на бедренной косточке и Роджерс, вздрогнув, возвращается в настоящее. Барнс крепко сжимает его бедра, оглаживает бока и слепо тычется губами в живот, неуловимо скользит ниже, проходится языком по дорожке волос, ведущей за кромку пояса, снова прикусывает кожу, и довольно усмехается, когда сверху слышит громкий стон. Стив заведен, он на грани и готов дать Баки все, что тот захочет, впрочем, как и было всегда. Вдруг Баки утыкается носом в его стоящий член, глубоко и жадно вдыхает терпкий мускусный запах, прижимается губами и языком к ткани штанов, оставляя влажный след, и, несдержанно рыкнув, отстраняется. Стальные пластины бионической руки грозно, несогласно взрыкивают, словно непокорный зверь бьется о прутья клетки. – Баки... – В который раз начинает Роджерс, но мужчина не дает ему закончить.       Мягко, но настойчиво отталкивает Стива, заставляя отступить на несколько шагов, поднимается сам. И вот они стоят и как два неуверенных, неопытных подростка смотрят друг на друга, не могут сделать первый шаг. Стив решается – наклоняется к Баки, чтобы наконец-то коснуться губ, но Барнс ускользает, отступает, отводит взгляд и торопливо уходит. Стив так и остается стоять посреди комнаты, низко опустив голову.       На следующее утро Баки нет дома. Он бесшумно исчезает куда-то еще до того, как Стив просыпается. Сначала Капитана пугает мысль, что Баки сбежал, но проверив его комнату, он успокаивается – все вещи на месте. Поэтому Стиву остается только ждать. Он сидит на кухне и гипнотизирует остывшую кружку с чаем, когда хлопает входная дверь.       Роджерс готов бежать в прихожую, но Баки опережает его. Заходит на кухню, останавливается около замершего Стива и молча, не поздоровавшись, начинает расстегивать ремень на штанах. – Это то, о чем я думаю? – Едва слышно шепчет Роджерс, неотрывно глядя в темные, бездонные глаза.       Баки все так же молча расправляется с ремнем, расстегивает штаны и приспускает их с бедер. Перед глазами Стива появляется небольшой защитный бинт, прямо около правой тазовой косточки. – Я могу дотронуться? – голоса совсем нет, а в горле пересохло.       Баки лишь едва заметно кивает головой и смотрит, как Стив аккуратно убирает накладку. На покрасневшей, немного воспаленной коже ярко пылает хищная, скользящая буква "С". Стив вскидывает голову, смотрит своему Баки в глаза. Прижимаясь губами к татуировке, он слышит, как Баки улыбается.