Нет!

– Прости меня. – Он твердит эти слова как заклинание, и голос звучит тихо, покорно. – Я же сказала — не трудись. На этот раз ты перешел все границы. – Прости меня. – Больше ни слова в свое оправдание, только глухая тоскливая мольба. Она разворачивается, чтобы уйти. Удержать, остановить! Неужели же она вот так просто хочет отказаться от этого незримого, неназванного между ними, разорвать это нечто, связывающее их, нечто, которое он, Северус, чувствует всегда, болезненно и остро. Отказаться от... него? Он делает шаг, оказавшись близко-близко. – Лили... – шепчет ей в затылок, прямо в медные мягкие волосы, и медленно вдыхает их запах. – Прости меня. Девушка стоит молча, выпрямившись, с напряженной спиной. Он не держит ее, не смеет удерживать, и его руки свободно опущены вдоль тела, хотя ужасно, до смерти хочется прикоснуться. А она и сама не знает, почему все еще здесь. Она сердита, очень сердита на него, обижена, но этот покорный, умоляющий шепот, дающий, казалось бы, полную власть, странным образом лишает ее сил и заставляет впасть в блаженное оцепенение. Здесь, в темном пустом коридоре, Лили особенно отчетливо ощущает, как близко стоят они друг к другу. Так, что она, кажется, чувствует тепло его тела через одежду. Северус все же не выдерживает и сжимает пальцами ее плечи, обтянутые тонкой тканью халатика. Разворачивает к себе лицом, и Лили вдруг ясно осознает, что перед ней не юноша, а молодой сильный мужчина. Высокий, худощавый, угрюмый даже сейчас. И в напряженном взгляде черных глаз она видит едва сдерживаемую пожирающую страсть. Он бывал мрачным, злым — но таким она не видела его никогда. Его сумрачное худое лицо сейчас завораживающе и властно. Но голос — голос другой. «Прости меня». И она чувствует, что в руках ее поводок, но сильный зверь готов слушаться и так, добровольно, и вся его страсть и мощь в ее, Лили, тонких руках. «Надо уходить», – в панике думает она, но голос разума звучит неубедительно, еле слышно, издалека. И в этот момент крепкие руки заключают ее в кольцо объятий, сжимая почти до боли. Девушка ощущает как дрожит его тело. – Лили... – шепчет Северус, почти касаясь губами ее уха, и тогда она тоже невольно начинает дрожать. Он отводит мягкие локоны от ее шеи, и длинные пальцы, скользнув по коже, на секунду задерживаются, обжигая, берутся за край ткани, но медлят. И девушка совершает еще одну попытку уйти, дернувшись прочь. Но рука крепко держит ее за талию, потому что «Нет!» не прозвучало. Северус утыкается лбом в изгиб нежной шеи с тихим глухим стоном, и Лили судорожно сглатывает, ожидая, что сейчас ее кожи коснутся горячие сухие губы. Но этого не происходит, Северус усилием воли удерживается от прикосновения и лишь с шипением втягивает воздух сквозь сжатые зубы. – Н-не... не надо... Он издает хрипловатый смешок, издеваясь над собственной покорностью и готовностью сделать все, что она попросит, лишь бы заслужить прощение, позволение... Все еще склонившись над ней, он, с болезненным наслаждением обуздывая сам себя, касается теплой кожи лбом, переносицей, носом. Мучительное, горькое счастье. Еще один низкий стон. Лили чувствует, как против воли ее сердце ускоряется, а лицо начинает гореть. Северус продолжает ласкать ее шею, не губами и не пальцами, а, будто кот, едва касаясь: виском, скулой и чувствительным местом под ухом, где челюсть соединяется с шеей. – Лили-и... – выдыхает он ее имя, и оно, всегда такое звонкое, как колокольчик — Ли-ли! — звучит сейчас шипящим хрипом, как древнее заклятие. Но сквозь бешеный стук чужого сердца, сквозь шум собственной крови вдруг прорывается из памяти злое, резкое, обидное: «Грязнокровка!». Девушка замирает, каменеет, разом сбросив с себя дурман прикосновений, и Северус улавливает это мгновенно. – Нет! – тихо, но очень недвусмысленно. – Я. Хочу. Уйти. Северус, отпусти меня. Он медлит секунду, не решаясь даже открыть глаза, а потом внезапно разжимает руки, и они свободно падают вдоль тела. В первый миг Лили, растерявшись, не двигается с места, стоит, все еще прижимаясь к вздымающейся от тяжелого дыхания груди, не до конца осознав, что ее больше ничто не держит, а потом отскакивает в сторону. Северус приваливается плечом к стене, едва заметно вздрагивая, и его больные черные глаза все еще горят мучительной страстью обладания. И Лили не хочет знать, чем это может закончиться. Она яростно шепчет пароль и через пару секунд скрывается за портретом Полной Дамы. Через несколько минут — или столетий, он не знает — к нему возвращается способность двигаться. Северус с трудом поворачивает голову к стене и на мгновение прижимается к ней лбом, как до этого прижимался к шее Лили. Затем упирается ладонями в стену и, просто позволив ногам ослабнуть, медленно сползает по стене вниз, на пол. 11 ноября, 2012 г.