Суровая жизнь

Не заботясь о состоянии своего войска, он заслужил кару Божью. Теперь его тело без одной отдельной части покоится в часовне черепов, которая была сделать на крови и поту работников и составлена из тех самых черепов людей, что противились приказам и не могли объективно рассматривать ситуацию. Они - вредители. Они вредят не только благополучию выполненных миссий, но и также сокращает и без того неистово малое количество военных. И почти всегда бывают такие начальники. Садизм. О том, чтобы попросить остановиться на перевал из-за вьюги, которая идёт против них, истощения после многих километров непрерывной ходьбы по извилистой дороге и холода, который царил здесь, в горах, где будет проходить очередная миссия. От того холода тело ломало и болело, ноги подкашивались, начала подступать простуда, а на нас были лёгкие военные формы для закалки, столь же ужасного, сколь и характер начальника, сотворяющий подобную ерунду для выращивания настоящих халков, которые совсем недавно были прозваны кучкой щенков. Всё, что нас окружало, — бескрайние извилистые дороги, скалы, кучи снега, в которых можно провалиться во весь свой рост и высота. Очень большая высота. Наверное,где-то несколько километров, бесцельно пройденных рабочими во главе короля садизма, — нашего начальника, готового стискивать зубы и разораться буквально за любую провинность только для того, чтобы "закалить наш дух", который наоборот ломается с каждым поступившим в наш адрес оскорблением. "Шавки", "Слабаки", "Да вы до конца перевала не дойдете, все подохнете!" — Всё это мы слышали регулярно по несколько раз в день. Но однажды я пожаловался на это. И горько пожалел. Тот самый начальник отправил меня в тюрягу на истязание не менее садистских надзирателей, убивавших во мне волю сражаться и вообще пытаться выбраться отсюда. Но целовать ноги начальнику и вымаливать прощения мне тоже как-то не хотелось. Да и не за что, в принципе. Давным-давно потерявшие стремление к победе ребята и сломленные психически, некоторые уже начали отставать от команды и вовсе не возвращаться. Вернуться за ними было нельзя — здесь легко можно заблудиться и потеряться вовсе, а ужасная пурга, кажется, не будет прекращаться здесь никогда. Это была битва. Битва с самим собой. Каждый спрашивал себя: "А зачем я здесь? Зачем я до сих пор плетусь на свою собственную болезненную погибель?". Я уверен, что каждый, кто отстал и не вернулся, задавал себе этот вопрос и, кажется, нашёл разочаровывающий ответ. И не только отставшие. Каждый задавал себе этот вопрос, и как только он находил ответ, он пропадал. Мы и правда слабаки. Я давно нашёл ответ на этот вопрос, но в голове всё равно возникает вопрос "Зачем же я тогда иду?" Этот вопрос преследовал меня всегда, где бы я ни был. И когда я на него отвечаю, он встаёт снова. И я не знаю, что ответить на него.