О любви

— Я люблю Королеву, — как ни в чём не бывало говорит Кёске-кун и доверчиво улыбается ему. — Я люблю Каору-чан. Между нами что-то было, да? Минамото смотрит на ребёнка с ужасом и страхом, на какое-то мгновение длиною в вечность он забывает, с кем говорит. Это маленький Кёске-кун, их временный товарищ и почти не человек, скоро и его здесь не будет. Минамото пытается убедить себя, что ребёнок из прошлого не виноват в грехах и преступлениях себя будущего, и ему это вроде бы удаётся. Но Кёске-кун иногда говорит странные вещи и ведёт себя не так, как ожидалось — это, конечно, влияние «Хёбу». Несомненно, он управляет его разумом. Но не всегда. Минамото молчит и пытливо разглядывает его. Кёске-кун — тоже. Он, вообще-то, ждёт ответа на вопрос; надзиратель скрещивает пальцы рук и отрицает всё, что только может отрицать. Между вами ничего не было. Вы не влюблены друг в друга. Ты… то есть, «Хёбу»… ты сильно старше Каору, и я не могу позволить… (Минамото скорее умрёт, чем уступит ему Каору)  — И взрослому тебе она не так уж и нравится, — в отчаянии добавляет он и чувствует, что это неправда. Глаза Кёске-куна меняются, и Минамото сталкивается с ледяным укором и хлёстким разочарованием.  — Вот так, значит. Всё ясно. — В следующий миг ребёнок весело и уверенно восклицает: — Значит, она нравится тебе! Я всё понял! Минамото, конечно, отрицает, но ему стало ощутимо легче, когда они вот так сменили тему. Кажется, Кёске-куна он убедил. «Несправедливо», признаёт Минамото и внушает себе снова и снова, что он — добро, а Хёбу — зло, что он желает Каору лучшего, а Хёбу стремится её испортить; словом, делает всё, чтобы не чувствовать себя виноватым. Так гораздо лучше — для Каору, убеждает он, не для себя. Уходя из комнаты, Минамото оборачивается через плечо; это не «Хёбу», это Кёске-кун, он юн, послушен и ни в чём не виноват; поколебавшись, надзиратель медленно переступает порог и рассеянно прикрывает дверь. «Я люблю Каору-чан». Минамото молится, чтобы это сказал не «Хёбу», ведь тогда будет больно, невыносимо больно и очень несправедливо. Кёске-кун вскоре засыпает за письменным столом, он не слышит молитв и не должен, вообще-то, их слышать. Хёбу где-то рядом, и он не жалеет, что сказал это вслух. было невыносимо больно