***
Он присутствовал при её рождении, при её появлении на свет. Всё вокруг озарилось мягким сиянием, и ещё три дня он не находил себе места: ангелом ли, демоном ли она станет, он должен оберегать её от людей. Он уже возненавидел убийцу Королевы. Он решил не стареть и не умирать, только бы она знала о нём.***
Королева не доверяла ему, и он продолжал доказывать свою правоту; она отказывалась прикасаться к нему — он крепко держал её за руку; он сносил удары и оскорбления; он не мог понять и простить только одного — «не говори со мной о Минамото». Когда-нибудь Королева улыбнётся ему так же, как своему убийце.***
Драгоценным воспоминанием была любая и каждая встреча с ней. Часто эти встречи оборачивались полным провалом, но он хотя бы мог повидаться с нею (и опять сделать что-то не так, но что может быть лучше естественного поведения?) Когда смерть наступала на пятки, он почти беззвучно шептал запретное имя — имя Королевы. Сила её крыльев не раз возрождала и убивала его. (в сердце что-то росло)***
Он счастлив: Королева его понимает. Она — первая, кто почувствовал его грусть и одиночество, первая, кто ощутил стыд и вину, первая, кто назвал его по имени. Он так давно не слышал своих пяти букв, кажется, они ему не очень-то нравились, но в её исполнении любое имя звучало божественно. Она взрослеет, он ждёт; она задумывается, учится серьёзности, сдержанности и женственности; она становится красивее, мудрее и самоотверженнее. Она научилась любить. И она любит не его.***
Он ничего не понимает: Королева влюблена в своего убийцу. Перед глазами, снова и снова, сцена из ненавистного, абсолютного, неопровержимого будущего. Он не может больше лгать и утаивать, он снимает маску, надевает другой пиджак, дышит настоящим свежим воздухом — вдох, выдох — и осторожно говорит правду. Во взгляде Королевы — лёгкая радость и понимание, убийца смотрит злобно и виновато. А потом все про него забывают и летят дальше — вдох, блять, выдох. Воздух такой отравленный, и дышать им становится очень тяжело, лёгкие горят и тонут одновременно, веки подрагивают и не от гнева, а из горла вырывается крик, который никому не суждено услышать. Он признаётся дважды — в любви и ненависти. Всем плевать.