Грядущее Становление

Гуль вновь прошла мимо меня, направляясь к регенту капеллы. Проходя в паре метров, она бросила на меня свой нервный взгляд голубых глаз, и почти тут же отвернулась, заметив то, что я посмотрела на неё. Она была в капелле чуть меньше года. Сперва она просто была на побегушках у Доминика - нашего регента и общего сира - но после он узнал, что она интересовалась оккультными знаниями не меньше, чем любой другой кандидат в тремеры. Соблазненная магией крови, она припала к капелле, как мы припадаем к горячей шее сосудов - страстно и ненасытно, и, казалось, эта страсть была сильнее покорности раба перед кровью своего домитора. Она была готова на убийство члена своей семьи или путешествие в домен носферату, если перед ней только упоминалась возможность прочитать тома, которые мы со скукой перелистывали уже в первые месяцы после обретения бессмертия. Ненасытный аппетит к тайным знаниям настолько впечатлил Доминика, что последние несколько месяцев он подумывал дать ей Становление, и буквально неделю назад, когда князь после смерти какого-то потомка слабокровного брухи нехотя выдал разрешение, наконец, решился. Он откладывал это дело, по меньшей мере, на неделю, смутно упоминая перед Анной - такое имя она носила - чтобы та приводила себя в форму, которой могла бы быть горда целую вечность. Она не была глупа - и прекрасно понимала, что это значит. Наша капелла напоминала любую другую капеллу - мы, трое послушников, всегда начинали свои пути с того, что целовали ботинки своему сиру, чтобы он мог позволить нам хотя бы каплю знаний, отличавшихся от практики путя Крови. Чтобы заслужить внимание нашего регента, приходилось наступать друг другу на головы, подставлять и воровать идеи - обычные тремерские будни. И теперь наша капелла, в прошлом десятилетии потерпев небольшую потерю в виде одной девицы, сгоревшей от горя в утренних лучах, должна была вновь поприветствовать новую сестру. По правде говоря, я не без труда отвоевала свой круг таинства - Становление произошло со мной не более полувека назад, и я была еще молода и не столь талантлива в тауматургии. Я заранее перенести на дух не могла той мысли, что какая-то голодная до знаний неонатка спустя пару лет начнет претендовать на мое место - и уступать ей я не собиралась. Благо, я знала кое-что. Кое-что, что могло помочь мне выдрессировать будущую сестру по капелле раньше, чем она бы еще даже успела бы стать для меня “сестрой”. В прорицании я всегда была более талантлива, чем в чем-либо еще. Но иногда даже не требовалось сверхъестественных усилий, чтобы понять, что я привлекала эту девушку… романтически. Несмотря на её страсть к оккультике и своему домитору, её голод ко вниманию магнетически красивой тремерки время от времени проскальзывал во взгляде. Я замечала, как она иногда поглядывала то на мои темно-рыжие волосы, то на мои приоткрытые ключицы, прикусывая поджатые губы. Слишком стеснительная, неопытная, и неуверенная в собственном влечении, она никогда даже не говорила толком со мной. Как-то раз я проникла в её разум. Его было нелегко вскрыть - она и впрямь была достойна имени нашего клана с такой крепкой волей - но это стоило подтверждения моих догадок. Проходя мимо меня, эта девица пыталась смущенно спрятать от себя же собственные фантазии о грубых поцелуях и… о более пикантной паре вещей. Сперва я лишь ухмылялась и качала головой подобным мыслям - но недавно пришла к идее о том, что подобную слабость можно эксплуатировать - и это пойдет на пользу нам обеим. Впрочем, пока я решила отложить мысли об этом и продолжить введение записей - хотя бы пока она не вернется из кабинета регента. Через полчаса гуль уже направлялась к выходу из капеллы - вновь поглядывая на меня. - Анна, - окликнула я её прежде, чем она могла бы пройти мимо, нервно потирая руки. Она остановилась, взглянув на меня вопросительно и недоуменно - в первый раз я обратилась к ней. Я сделала секундную паузу, прежде чем продолжить. - Мне нужна помощь в эксперименте. Помоги мне. Кажется, гуль немного растерялась. Несколько мгновений её взгляд суетливо бегал по помещению, прежде чем она смогла взять себя в руки и кивнуть. - Хорошо. Чем я могу помочь? - поинтересовалась она своим низким голосом с удивляюще сильным акцентом. - Я скажу тебе, что делать. Но сперва пройдем в лабораторию. Анна спокойно кивнула, и я поднялась со своего места, вверх по лестнице направляясь в сторону лаборатории и время от времени поглядывая, не останавливалась ли идущая за мной девица. В лаборатории никого не было. Это было элегантное и стерильно белое помещение, полки по краям которого были забиты легко добывающимися реагентами - растениями, камнями, частями тела животных, растворами и экстрактами, а также парочкой книг. На стенах висели послания от убирающихся здесь гулей и регента о том, чтобы мы клали всё на свои места и прибирали наведенный беспорядок. Демонстративно записывая что-то в свой блокнот, я указала ей на противоположную часть комнаты. - Встань неподалеку от стены лицом от меня. Она бросила на меня еще один недоуменный взгляд, прежде чем послушно пройти к стене.

***

Единственное чего опасалась Анна - это того, что она погибнет незадолго до того, как получит дар от своего обожаемого домитора, слишком уж просто согласившись быть морской свинкой в эксперименте обитательницы капеллы. Она никогда не слыла доверчивой, но, затерявшись в своих мыслях, совершенно забыла о какой-либо осторожности. Поэтому она, мягко говоря, насторожилась, когда женская рука приложила её грудью к стене уверенным и сильным движением. Анна вскрикнула и попыталась вырваться, словно пойманный голубь, пытаясь свободными руками уцепиться за державшее её запястье, однако никаких результатов это не принесло. Более того, борьба закончилась тем, что вторая рука тремерки по имени Кайя крепко сцепила запястья гуля за спиной, не позволяя той слишком уж сильно дергаться. - Тише, Анна, - произнесла Кайя негромко над самым ухом голубоглазой девушки, прежде чем навалиться на ту всем весом своего тела, чтобы убедиться в том, что той придется приложить немало усилий, чтобы вырваться. - Мне нет никакого смысла тебе вредить, если только я не захочу выговора от твоего хозяина... Гуль нервно задрожала - от трехсекундной борьбы её грудь стала вздыматься так часто и высоко, что от близости к стене становилось трудно дышать. Она не могла даже закричать - от страха того, что эта девушка, намного сильнее и могущественнее, чем она, могла с ней сделать. Что бы она ни хотела - она не торопилась. Прерывистое дыхание Анна почти утихло, когда сквозь ткань своей рубашки она ощутила холодное прикосновение руки Кайи на своей спине. Подушечка мертвого пальца медленно скользнула вверх, очерчивая границу позвоночника и вызывая короткий, удивленный вдох у гуля. То ли из покорности, то ли от испуга, Анна прогнулась в спине, тем больше прижимаясь к стене, и чувствуя, как все та же холодная рука вновь опускается вниз по спине до схваченных мягкой, но мертвой хваткой запястий. Голубоглазой Анна не хотелось спрашивать для чего это - да и она догадывалась, к чему это идет. В конце концов, она была неглупа. И, как не старался опровергнуть происходящее её беспокойный разум, холодного поцелуя в шею он отвергнуть не мог. Гуль вздрогнула и дернула плечами, зажмуривая глаза и прикусывая губу. Да, её влекло к этой задумчивой девушке, но она не думала, что та заметит это и что-либо вообще произойдет. И теперь Анна была и вовсе неуверена, сильно ли она разочарована тем, что ошибается. Холод, исходящий от руки Кайи, исчез со спины гуля. Закрывшая глаза, та отдалась на милость тремерки - лишь для того, чтобы ощутить прикосновение руки на своей ключице. Скользнув вниз, рука неспешно стала расстегивать пуговицы на светлой рубашке, которую носила Анна - и между каждой расстегнутой пуговицей пальцы вампирши касались все большего участка кожи, который не закрывала ткань. Кайя медленно провела рукой по разгоряченному животу гуля, приподнимая голову, чтобы коснуться губами кончика уха Анны. Та шумно вдохнула и выдохнула, поджимая губы, чтобы попытаться хоть как-то скрыть свою реакцию - впрочем, её дыхание, судорожное и беспокойное, выдавало её с головой. Расстегнутая рубашка ослаблено повисла на плечах Анны, и пальцы, поглаживавшие живот той, поднялись выше, касаясь тугого бюстгальтера, стянутого вокруг бледной небольшой груди, кожа на которой просвечивала вены. Словно бы оценивая размер, они обвились вокруг чашки, прежде чем опуститься чуть вниз вновь, проникая под бюстгальтер и приподнимая его наверх, касаясь кончиками розового ореола. Анна издала короткий звук, промежуточный между скулением и стоном, почувствовав чужие руки на своей груди, и чуть дернулась, но Кайя лишь сильнее прижала гуля к стене, доходчиво поясняя той, у кого сейчас контроль над ситуацией. Анна ткнулась лбом в стену, шумно выдыхая, и ощущая, как центр её груди аккуратно зажимают два холодных пальца, чуть надавливая словно бы отсчитанные каждые несколько секунд. Само осознание и ощущение чужих рук заставляло её дыхание и сердцебиение учащаться, а кровь приливать к щекам, груди и низу живота. Холодные губы тремерки вновь опустились Анне на шею, и она томно выдохнула, ощутив, как та чуть выпустила клыки, прикусывая шею на её коже и тут же обводя языком укушенное место. Хватка холодной руки на запястьях Анны ослабилась и вскоре вовсе исчезла, позволяя той опереться ладонями о стену, в которую её вжимала колдунья. Руку, которую колдунья держала на запястьях голубоглазой, Анна вскоре почувствовала у себя сперва на ягодице, а затем на бедре. Она неспешно то поднималась, то опускалась, от основания ноги до колена, приподнимая юбку и медленно перемещаясь ко внутренней части бедра. Сквозь тонкие колготки Анна почувствовала два пальца между своими бедрами, и, тихо простонав, свела колени вместе, что, впрочем, никак не помешало холодной руке обвести подушечками пальцев самую чувствительную часть на теле русоволосой. Тремерка тяжело выдохнула той на ухо, подняв голову и вновь проведя рукой по промежности Анна. Когда та тихо простонала в очередной раз, Кайя остановилась, круговыми движениями обводя точку, на которой заскулила смертная, и та застонала еще громче, опуская голову и прикусывая губу. Словно бы дразня, немертвая чуть ускорила, а затем почти тут же сбавила темп, в котором её пальцы скользили по поверхности одежды над клитором, и, прислушиваясь к прерывистому дыханию и редким поскуливаниям смертной, опустила руку, чтобы чуть стянуть резинку колготок и нижнего белья и немного задрать юбку. Следующее холодное прикосновение, которое ощутила Анна, она почувствовала на внешней стороне своих половых губ. Под очередной короткий стон, пальцы осторожно раздвинули те, касаясь горячей и немного липкой жидкости и чувствительной кожи. Лишь немного проникнув внутрь, они вновь скользнули вверх, касаясь клитора, вновь осторожно обводя его, время от времени накрывая тот и натирая между двумя холодными подушечками пальцев. Поглотившие немного тепла, пальцы, ритмично касавшиеся точки слабости под тихие стоны гуля, немного потеплели, невольно заставляя смертную сосредоточиться на ощущении удовольствия, нежели холода. То и дело рука тремерки соскальзывала чуть ниже, лишь на мгновение останавливаясь у розового входа внутрь, прежде чем вновь подняться и коснуться клитора. Гуль ощущала на своей шее короткие поцелуи и легкие укусы, оставлявшие остывающий розоватый след на коже, и вторую руку Кайи, что ласкала её грудь. Кровь, прилившая к голове и отдававшая пунцом на щеках, мешала думать, от чего прикосновения то на шее, то на груди, то между чуть припухших половых губ, становились острее и отчетливее, и от того удовольствие, против воли гуля, все отчетливее отдавалось в нижней части живота с каждым разом, когда тело сладко сжималось под касанием тремерки. Стоны срывались с губ девушки сами собой в некоторые моменты, даже когда Анна прикусывала губы, чтобы не издавать их - тело реагировало само. Её посещали вялые мысли о том, чтобы вырваться, и гуль даже попыталась чуть отстраниться от стены, но вторая рука Кайи оторвалась от груди и вновь с силой прижала смертную к холодной поверхности, и та лишь тихо пискнула, прежде чем её голос вновь сорвался на стон. Убедившись, что та усвоила вновь, кто контролировал ситуацию, тремерка чуть сбавила темп, убирая руку со спины девушки и опуская её ниже. Холодные пальцы вновь скользнули под юбку Анны, касаясь теплого и пропитанного влагой входа, круговым движением словно бы ощупывая границы, прежде чем мучительно медленно проникнуть внутрь, давая смертной ощутить каждый момент, что два пальца скользили внутри, касаясь всех чувствительных точек. Подобную сладкую пытку гуль встретила протяжным скулением, вырвавшимся из-под прикушенной губы, ткнувшись лбом в стену. Обнаженная грудь той несколько раз поднялась и опустилась в тяжелом дыхании, прежде чем пальцы тремерки задвигались вновь: медленными, ритмичными движениями они скользили туда и обратно, надавливая на внутреннюю часть ближе к животу - и вторая рука двигалась в том же темпе, натирая набухший клитор навязчивыми прикосновениями. С каждой секундой сопротивляться удовольствию становилось все сложнее. Каждую секунду руки Кайи касались какого-то тонкого нерва, который заставлял девушку вздохнуть, вздрогнуть, простонать. И с каждым стоном на каждое движение тремерки тело смертной слушалось все меньше и меньше, все больше сосредотачиваясь на предвкушении развязки. Когда гуль издала последний стон перед оргазмом, её ноги начали чуть подкашиваться. Однако прежде, чем она могла бы почувствовать короткие мгновения чистого удовольствия, когда словно бы разгоряченный свинец разливается по телу, тут же исчезая, Анна почувствовала, как клыки Кайи впились ей в шею, вгоняя ту в блаженное оцепенение Поцелуя. Физическое и сверхъестественное удовольствие слились в одно, и мысли гуля пропали из головы, оставляя ту безвольной куклой в клыках тремерки. Когда Анна пришла в себя, Кайя, видимо, усадившая гуля на стул, вытирала руки лежавшими неподалеку тряпками, заляпанными кровью. Тремерка глянула на Анну без каких либо эмоций на лице, поправила прядь своих волос, и направилась к выходу. Возможно, гуль еще не получила Становление, но тем лучше. Стыд и желание - оружие более эффективное и элегантное, чем страх. И семена их гораздо лучше растут в еще живом теле.