Цена счастья

На площади перед Домом правосудия было очень много людей. Все пришли посмотреть на долгожданную свадьбу. Свадьбу Сойки. Я часто задавала себе вопрос: а что, если бы тогда на первой Жатве не прозвучало имя Прим, я не вызвалась бы вместо неё, как бы сложилась моя жизнь? Смогла ли бы я смотреть на то, как Пит был бы там один? Что бы я почувствовала, потеряв своего мальчика с хлебом? Смогла бы я быть счастлива с Гейлом? Но после этого я вспоминала, что ничего невозможно вернуть или изменить. И обещала себе быть настолько счастливой, насколько это возможно. Я посмотрела вверх на Пита, самого дорогого и близкого человека на Земле, ради него стоит жить. По нашей старой традиции жених забирает невесту из её родного дома, они вместе едут к Дому правосудия, подписывают документ, а потом уже и пекут заветный хлебец. Вся церемония будет проходить на площади перед Домом правосудия, очень много людей хотят увидеть её. Пит вышел первым из машины. Многочисленная толпа замолчала. Пит обошёл машину и, открыв дверцу, протянул мне руку. Стоило мне выбраться из тени машины, как отовсюду послышались изумлённые вздохи. Мы с Питом, держась за руки, направились к центру площади, где на небольшом возвышении стоял новый мэр 12 Дистрикта, возле находился столик очень тонкой и искусной работы, а также два микрофона. Пит слегка сжал мою руку, словно говоря: «Я с тобой». Он знал, как мне сейчас непросто, и пытался таким образом поддержать. После подписания документов мы должны произнести своеобразные клятвы верности, как это когда-то делали наши предки. Так решили Пэйлор и Плутарх, вообще так придумал Плутарх, а Пэйлор не знала, как ему отказать. И вот мы уже стоим на том самом возвышении, Пит аккуратно выводит свою подпись, как же красиво это у него получается. Теперь моя очередь. Как сказал сегодня утром Гейл: назад дороги не будет. Я посмотрела на Пита, он смотрел на меня и улыбался. И пусть. Пит — моя жизнь. Возле его подписи я поставила свою. Теперь я уже не Китнисс Эвердин, а Китнисс Мелларк. Звучит прекрасно. Тем временем Пит взял мои руки в свои и снова посмотрел на меня. Только я взглянула в его глаза, они захватили меня в плен, я словно утонула в их синеве. — Я, Пит Мелларк, клянусь перед Богом и всем Панемом любить, охранять, лелеять тебя — Китнисс Мелларк, моя жизнь, моя любовь, моя жена. Я клянусь наполнять твой каждый вздох счастьем и любовью. Я клянусь, что ни один человек не посмеет причинить тебе боль. Я клянусь, ты никогда не пожалеешь о том, что согласилась стать моей женой. — Сейчас уже во второй раз за утро мир просто перестал существовать для меня. Только я и он. Я улыбнулась ему нежно-нежно. — Я, Китнисс Мелларк, клянусь любить тебя, Пит Мелларк — мой муж, моя мечта, пока жива. Клянусь, что с каждым своим вздохом я люблю тебя всё сильнее и сильнее. Клянусь заботиться о тебе, если ты заболеешь. Клянусь делить с тобой радость и печаль. Клянусь, что никто и никогда не сможет занять в моём сердце место, предназначенное только тебе одному. — Губы Пита прикоснулись к моим с такой неимоверной нежностью, что я просто растаяла в его объятьях. В этом поцелуе было всё: и невысказанные обещания, и безграничная всепоглощающая любовь, и беспредельное, ни с чем не сравнимое счастье. Кто-то попытался нас разнять, мы его оттолкнули. Сейчас есть только мы вдвоём, и всё. Поцелуй был изумительно долгим и божественным. Когда мы, наконец, отпрянули друг от друга — площадь взорвалась оглушительными вскриками и возгласами. Я, вспомнив наконец, что мы не одни и за нами наблюдает вся страна, смущённо спрятала своё лицо на плече у Пита. Раздался оглушительный голос Цезаря Фликермана: — Поприветствуем наших счастливых молодожёнов. Отовсюду посыпались поздравления. Оказывается, столик уже успели унести, мэр спустился вниз, а возле нас стоял Цезарь, на этот раз с золотистыми волосами. — Теперь нас ждёт самый восхитительный и неповторимый обычай Двенадцатого дистрикта: новоиспечённые муж и жена должны вместе испечь и съесть заветный хлебец. И только после этого они считаются мужем и женой. А теперь мы дружно проводим молодожёнов к пекарне, где они и исполнят этот старинный обряд. После очень долгих уговоров Плутарха, Цезаря, мамы и Пита я согласилась только на то, чтобы в пекарне кроме нас присутствовала Крессида с камерой. Я никак не могла сосредоточиться на тесте: меня постоянно отвлекало ощущение близости с Питом, его запах и исходившая от него аура счастья. Слава Богу, что из нас двоих один — настоящий мастер. Поэтому хлебец вышел у нас очень вкусным. Мы решили немного повеселить народ, отрывая маленькие кусочки и скармливая их друг другу, при этом дурачась как маленькие дети. Затем мы вернулись на импровизированную сцену, где нас ждал Цезарь. Цезарь сидел на небольшом диванчике, расположенном под тупым углом к изумительному диванчику для нас с Питом, украшенному белыми и красными гвоздиками. Мы устроились удобнее, Пит старался не выпускать меня из объятий. — Вот и свершилось столь долгожданное событие. Китнисс, что ты можешь сказать по этому поводу? — Что это самый счастливый день в моей жизни. — Увидев сегодня Китнисс в этом божественном платье, я принял её за сказочную принцессу. А ты что скажешь, Пит? Что ты подумал, когда сегодня увидел Китнисс? — Я подумал, что это Ангел спустился с небес на землю. Прекрасный Ангел с тёмными волосами. Мой Ангел. — Ты прав, Китнисс действительно похожа на Ангела. Почему я сразу об этом не подумал? — Они долго о чём-то болтали, но я их не слушала, я всё время только то и делала, что любовалась Питом, пока не услышала вопрос Цезаря. — Как же так случилось, что нам пришлось ждать этого дня немного больше четырёх лет? Я застыла в объятьях Пита и вся напряглась, спрятав голову у Пита на плече. Что же он скажет? Пит обнял меня ещё крепче, почувствовав, как я дрожу. Неужели он сейчас всё расскажет? Про кошмары и про всё остальное? Нет, Пит этого не сделает. — Мы очень тяжело переживали потерю нашего ребёнка. Китнисс, всё хорошо. Цезарь просто не думал, что говорит. Правда, Цезарь? — Пит снова соврал и снова ради меня. — Конечно, конечно. Китнисс, прости меня. Беря в счёт ваш сегодняшний поцелуй, я вполне уверен, что твоя мама, Китнисс, в скором времени станет бабушкой. — Я нерешительно улыбнулась. Знал бы ты, Цезарь, насколько сейчас прав. Пит снова меня поцеловал, и я снова парила в небесах от счастья. — Ещё раз поприветствуем наших молодожёнов. А теперь идите и наслаждайтесь праздником. Сегодня ваш день. Мы спустились вниз, и тут нас сразу окружили со всех сторон. Нас поздравить спешили все: Хеймитч с Эффи, мама, Гейл, Хейзел с детьми, жители дистрикта, Пэйлор, Плутарх — все. Мама назвала Пита сыном, а Гейл похлопал Пита по плечу: — Смотри мне, а то возьму и уведу её у тебя. — Пит ничего не ответил, а лишь поцеловал меня уже, наверное, в сотый раз за день. Мы кружились в танцах, веселились, смеялись. Но не отходили друг от друга ни на шаг. Во время одного из танцев Пит спросил: — Ты счастлива? — на что я ему ответила: — Безмерно. Танцы и гуляния продолжались очень и очень долго. Мы были счастливы и беззаботны, как и полагается молодожёнам. И только далеко за полночь мы смогли незаметно ускользнуть от всех. Мы вернулись теперь уже в наш дом. Поднялись по ступенькам наверх. Немного задержались у входа в нашу комнату. — Закрой глаза, — попросил Пит, и я послушно закрыла, он закрыл мои глаза своими ладонями, мы вошли в комнату, Пит убрал ладони. — Открывай. — О Боже, Пит! — Вся комната была обставлена множеством горящих свечей. Я повернулась к Питу, и он тут же закрыл мне рот поцелуем, я перестала связно мыслить. И пока я ещё способна что-то думать, я немного отстранилась. — Пит, подожди! Я должна тебе кое-что сказать. — Китнисс, что может быть сейчас важнее нас двоих? — Пора. Или я так ему ничего не расскажу. — Пит, я жду ребёнка. — Ну, вот и сказала. Лицо Пита озарилось таким восторгом, что невозможно передать. Сказать, что он обрадовался — не сказать ничего. Он словно неожиданно научился летать и поднялся над землёй. — Правда? — Зачем мне врать? — Моя милая, родная, любимая Китнисс! Это же чудо! — Пит подхватил меня на руки и закружил в воздухе. — Аккуратнее. — Ой, прости. — Пит меня тут же отпустил. — Что-то не так? — спросил Пит, видя, что я вовсе не смеюсь. — Я боюсь. — Не бойся, милая, я с тобой. Ничего не бойся. — Пит меня поцеловал, сметая своим поцелуем все мои страхи и мысли. Им сегодня не место в моей голове…