Хищник: Ревность

Ревность – это страсть убогого, скаредного животного, боящегося потери; это чувство, недостойное человека, плод наших гнилых нравов и права собственности, распространенного на чувствующее, мыслящее, хотящее, свободное существо. Дени Дидро

Полуразвалившееся трехэтажное здание, которое часто использовалось для тренировок рекрутов, сейчас находилось на реконструкции. Залы его были пусты, но он нюхом чуял, что несносная девчонка все еще здесь. Она пряталась где-то в пустующих комнатах, коридорах, по которым гулял ветер, разносивший с собой пыль и влажность. — Ксс-ксс-ксс, — издевательски протянул парень, хрустнув шейными позвонками. — Саманта, я чую твой запах. Не заставляй меня искать тебя! — рыкнул Раш грубее, чем требовалось, царапая облупливающиеся стены острым клинком, создавая до безобразия отвратительный звук, что воздействовал на барабанные перепонки, и девушке, которая скрывалась за наполненными непонятной жижей бочками, приходилось сжимать ладошками уши. Она дышала через раз, дрожа всем телом, ощущая его близость, слыша его голос, от которого по спине бежал холодок. Она снова влезла не туда. И снова прокляла себя за это. Она вновь разозлила его. Вывела из себя и теперь ей не отделаться простым испугом. Не скрыться. Не убежать. Остается только ждать. — Иди ко мне, девочка, найду - будет хуже! — едва сдерживаясь, сквозь зубы процедил наемник, осматривая каждую попадающуюся ему комнату. Он был зол. Нет, не так. Он был в ярости. В сжирающей его ярости и столь несвойственной ему ревности. Руки чесались, чтобы надрать зад несносной девчонке, которая с завидной регулярностью вторгалась в его жизнь. Но если сначала он хотел вырвать ей хребет. Раскроить череп об стену. Или же переломать все кости, а потом бросить гнить. То сейчас… Парень жадно втянул воздух, запрокинув голову назад. По телу, словно электрический разряд прошелся. Его затрясло в предвкушении. Как наркомана перед новой дозой одуряющего морфия. Он хотел трахнуть ее. Натянуть до боли волосы, чтобы почувствовать хруст ее позвонков. Разложить перед собой или поставить раком? К черту! Любая поза подойдет. Просто трахнуть. Трахнуть! Трахнуть! Указать ей на ее место. Она под ним. Под ним, блять! Никто не смеет касаться ее. Никто, кроме него самого. Одержимость. Он назвал бы свое состояние одержимостью. Чьи-то руки на ней — мерзость! Чьи-то губы — будут отрезаны и скормлены их обладателю. Так же, как и обвисший от страха член. Его вновь трясет. Ломает. Передергивает. Он бьет кулаком об стену. Смахивает кровь. Ярость оглушает. Отравляет. Как и ревность в нем. Он в бешенстве. — Саманта! — гортанный рык вырывается из его горла, и девушка в страхе падает назад, сбивая прогнившие полки за своей спиной. Секунда, чтобы осознать произошедшее. Секунда на то, чтобы броситься наутек. Секунда, чтобы убраться куда подальше от хищника, который почти нашел ее. Бег дается как никогда легко. Все выше вверх по ступенькам. Все дальше вглубь. Главное не останавливаться и дышать, дышать, дышать. Она сможет. Она уйдет от него. Спрячется. Затаится. Рывок, и ее с силой швыряют вниз по ступенькам за волосы. Она словно кубарем катится, по инерции сгруппировавшись. Но это мало чем помогает. Боль обрушивается мгновенно. И Сэм не может сдержать стона. Грудь высоко вздымается, но девушка подрывается, тут же отбивая безжалостный удар, который сбивает ее с ног. — Ты идиотка? Или прикидываешься? — присаживаясь на корточки, склоняя голову набок, зло вопрошает Раш, пальцем снимая каплю крови с ее губы, и опускает себе в рот. — Пошел. К. Черту! — шипит сквозь зубы девушка, приподнимаясь на локтях, но он не дает ей этого сделать, ладонью с силой надавив на грудь, заставил вновь распластаться. — Все-таки идиотка, — изрекает парень, глуша в себе прожигающие его изнутри эмоции. Он чувствует, как они снуют под кожей внутри него. Омерзительные ощущения. Чувствует, как надуваются вены от ярости, что зарождается в нем. Он ощущает, как его кости ломаются под натиском, и плевать, что это рисует воображение. Он это чувствует. Он все чувствует. И будь он проклят, если это когда-нибудь не убьет его. — Хэй, Сэм, отлично выглядишь! Ты в кормушку? — приобняв девушку за плечи, спрашивает Зак, в то время как Раш разговаривает с другими инструкторами об изменениях в тренировках. Эта парочка невольно притягивает его взгляд. Парочка? Блять. Сука! Убрал, нахуй, свои руки от нее. Она моя, ублюдок! Моя! — Спасибо, — смущенно отвечает девчонка, но не спешит отдалиться от парня, что неимоверно бесит Раша. — Да, хочу что-то перекусить. Голодная ужасно, — делится с парнем Сэм, бросая равнодушный, беглый взгляд на прожигающего ее гневным взглядом брюнета. И от этого его словно передергивает. Это что, блять, было? Ты охренела? Маленькая дрянь. Живо удалила из своего общества этого ушлепка. Я сказал живо! Но девушка словно игнорирует его. Не замечает. Тотально и бесповоротно. Это злит. Заносит пуще любого наркотика. И ему хочется, наплевав на все, сжать ее хрупкую шею и впечатать в стену. Отрезвить. Заставив смотреть на себя, и чхать он хотел, что в этом взгляде только ненависть и страх. Но то ли дело ночью. Маленькая. Чувственная. Лгунья. Он знает, как ей хорошо с ним ночью. Как она блядски стонет под ним. А сверху? Да, сладкая, тебе же нравится сверху? Эти мысли успокаивают, но лишь на мгновение. На жалкое. Гребанное. Мгновение. Пока уродец не тянется слюнявыми губами к щеке Сэм, и ему не сносит крышу. — Тебе лечиться пора, Раш, — едва не кричит девушка, пытаясь встать, но он без особого труда, одной ладонью, удерживает ее. — Да, что ты, Саманта, — прищурившись, проговаривает парень, словно перекатывает ее имя на языке, ласкает. — А мне казалось, что лечиться нужно Заку. Видишь ли. Вырванное из сустава плечо — это не шутки. Тем более, в нашем-то мире, — задумчиво протянул наемник, а девушка пуще прежнего начала вырываться. — Урод! Какой же ты урод! — все же срываясь на крик, произнесла Сэм, пытаясь хоть как-то задеть Раша, и у нее это получается. Пыль в глаза. Секунда, чтобы вырваться и вновь побежать, но теперь уже вниз. Лишь бы скрыться. Лишь бы успеть. Лишь бы использовать фору на полную. Она знала, что разозлила его. Знала, что помахала красной тряпкой перед разъяренным быком. Знала, что так нельзя было поступать. Но не смогла. Не смогла удержаться. Идиотка. Безмозглая идиотка! А ведь он прав. — Сука! Гортанный рык, вырвавшийся из глотки Раша, заставил девушку рвануть в сторону выхода быстрее. Превозмогая боль во всем теле. Игнорируя. Отрекаясь от этого. Как учили. Точнее, все как он учил. Еще несколько метров, всего несколько метров и она будет на первом этаже. Она не успела. Не успела перескочить площадку, как Раш, схватив ее за куртку, впечатал в стену. Кажется, прозвучал хруст. В чем ни Сэм, ни он не были уверены. Но вот боль девушка ощутила отчетливо. Впрочем, боль давно уже стала обыденной. В ней не было ничего особенного, но только не тогда, когда причинял ее он. Не церемонясь, Раш жестко сжал ее шею. Нависая над ней. Провел носом по гладкой коже. Вдохнул сладкий аромат ее тела. Слизывая кровь с ее губы. Повадки хищника. Никак иначе. Хищника, загнавшего свою жертву. А она жжет его своим взглядом. Ненавидит и упивается болью. — Забываешься, кукла, — хрипло проговорил Раш, смотря сверху вниз, уничтожая своим превосходством. — Мне нужно было сразу рассказать мастеру о твоих делах! — угрожающе тянет девушка, но парень лишь ухмыляется, и вот уже гнев плещет в его глазах. Завораживающее зрелище. Словно ему сносит крышу. Словно он неподвластен себе. Словно им кто-то управляет. И этот кто-то не знает жалости. Не ведает пощады. Но ужасающе-прекрасен в своем воплощении. — Имел я в рот наркотики. Какого хера он прикасался к тебе?! — рычит и до боли сжимает тонкую шею. Ревность просачивается в каждую клеточку его тела. Звенит в ушах. Пробуждает ярость. Злость. И все это дерьмо сейчас прольется на нее. Ну же, Саманта, не молчи! Не смей молчать! Отвечай мне! Живо отвечай! Эмоции взяли свое быстрее, чем разум сумел с ними совладать. Кулак впечатался в стену, в сантиметре от ее головы. И девчонка не сдержала вскрик. Обезумевшими глазами посмотрев на парня перед собой. — Ты ненормальный. Шепчет про себя, но он все слышит. Злится. Злится. Злится. Едва ли не рычит. И душит ее сильнее. Наклоняется, обдавая горячим дыханием ее ухо. — Запомни раз и навсегда, Саманта. Я. Не. Делюсь, — приподняв девушку, заставив обвить бедрами свой торс, проговорил Раш, жестко сжав ее волосы, причиняя излюбленную им боль. — В особенности таким лакомым кусочком, как ты, — проведя языком от середины шеи к мочке, дополнил наемник, заставив девушку в его руках сжаться. — Не посмеешь! — прошипела угрожающе девушка, готовая бороться до конца, если потребуется. — О-о, еще как посмею, — заверительно произнес Раш, потянув ремень ее джинсов. Глубокий вдох. Согнутая в локте рука и удар плечом по предплечью парня, чтобы освободиться от захвата. И все это за секунду, потому что в следующую Раш с силой сжал обе ее руки, запрокинув их над головой. — Недурно. Очень недурно. Но бесполезно против меня, Саманта, — оскалившись, протянул парень, одной рукой удерживая, а второй фиксируя подбородок. Кончик его языка вновь слизал проступившую на нижней губе кровь, заставив Сэм шумно выдохнуть в его губы. Карие, горящие ревностной злостью глаза непрерывно смотрели в зеленые, наполненные жаждой к борьбе. Но только не сейчас. Не с ним. Аккуратно. Словно выжидая. Он оттягивает нижнюю губу девушки. Сосет. И запускает свой язык в ее рот, как только перестает ощущать сопротивление. Внутри. Мокро. Жарко. Горячо. Так, что затягивает. Что не можешь напиться. Приходится практически впиваться в ее губы. Терзать. Перекатывать металлический привкус на языке. Делиться им. Он отбирает у нее воздух. Заставляет задыхаться. Но она тянется за новой дозой, так и не сделав вдоха. Кусает его губы. Упивается его вкусом. Он отпускает ее руки. Жестко сжимает ее талию. Позволяет себе проникнуть под ее распахнутую куртку. Мягко лаская проступающие ребра. Она нежно обнимает его за шею. Всем телом прижимается к нему. Ощущает сквозь тонкую ткань футболок, бешено бьющееся сердце. Странно. Так странно было прижиматься к зверю. Чувствовать его тепло и не бояться. Может быть чуть-чуть. Совсем немного. Его губы везде. Как и мокрый язык, оставляющий за собой влажные дорожки. Сэм стонет. Запрокидывает голову. Скидывает с себя куртку и тут же жалеет, когда ощущает толчок бедрами ей навстречу. Стена каменная. Почти облупившаяся. Нежная кожа мгновенно царапается. Трется. Краснеет. — Подними руки, — приказной тон, и Сэм не может ослушаться. Раш стягивает с нее футболку, снимая спортивный топ заодно, и приподнимает куртку, надевая ее на нее. Дискомфорт пропадает. Становится легко. Только хочется кожей к коже. И Сэм легонько царапает его. Скидывает кожанку на пол, тянет футболку вверх. И льнет к оголенному торсу. Упиваясь его теплом. Он чувствует грудью горошинки затвердевших девичьих сосков. Вновь вглядывается в ее глаза и толкается к ней, давая прочувствовать свое возбуждение. Показать, как она действует на него. — Это ничего не значит, — бормочет, едва не мурлыча от чувств, настигающих ее. — Не значит, — повторяет и нежно стонет, ощущая, как губы парня втягивают в рот сосок, а второй он сжимает пальцами. Она чувствует едва уловимую боль. Жмурится. Упирается ладошками в надплечья. Словно пытается отстраниться. Но тут же прижимает сильнее к себе за шею. Запрокидывает голову, ощущая, как язык парня проводит дорожку по ложбинке меж ее грудей, в то время как ладони сжимают ее. — Конечно. Совсем ничего, — сарказм так и сочится сквозь него. Сэм делает вид, что не замечает. Находит его губы. Целует. Мягко. Сначала по одной. Но он нетерпелив. Отбрасывает ласку. Вторгается в ее рот настойчивым, грубым поцелуем. Срывает стон, а она так пошло трется о его торс. Это сносит крышу. Пульс бьет прямо в пах. Твердая ткань сжимает практически до боли. И Раш не выдерживает. Рывком расстегивая пояс. Ослабляя давление. Освобождает Сэм. Обнажает ее. Два пальца входят в ее рот. Язык жадно смачивает их слюной. Она упивается животным взглядом, направленным на нее. Знает, что будет дальше, и почти задыхается, когда он без промедления вводит их в нее. Жарко. Впору бы задохнуться. Капли пота выступают на коже. Скатываются по оголенным телам вниз. Саманта стонет. Красиво. Не пошло. Так искренне, что Раш едва сдерживается, чтобы не заполнить ее целиком. Пальцы размазывают влагу по клитору. Трут. Мнут. Легонько щипают. Девушка плавится в его руках. Ее трясет. Выгибается ему навстречу. И снова два пальца в рот. Она сосет. Ее руки снуют по его телу. Ладошка проскальзывает под резинку его боксеров, сжимая твердый ствол. Раш рычит сквозь зубы. Кусает тонкую кожу над ключицей. Отставляет свой след. И Сэм зло смотрит на него. Надавливает на головку. Размазывает по ней проступившую жидкость. Проходится рукой от основания вверх и снова вниз. Словно издевается. Играет. — Саманта. Не заставляй меня этого делать. Его слова звучат как угроза. Так оно и есть. Она помнит. Все прекрасно помнит. Как все внутри болело. Как ноги не могла свести. Как ходила на раскорячку. Потешая его. Доиграется ведь. Трахнет. Да так, что мало не покажется. Что будет болеть все. Что завтра с кровати не встанет. Не доползет до матов. И вновь отхватит от него. Она нежно прикусывает его подбородок. Языком проводя по губам. Выгибается. Спускает джинсы с боксерами. На этом стоп. В его глазах похоть. Желание. Руки убраны вверх. Болезненно сжаты. И член уже размазывает смазку по влажным складкам. Порывается вглубь. Туда, где жар. Где узко и маняще. Раш входит медленно. Растягивает. Во всю длину. Сэм стонет. Пытается сжаться. Но он не двигается. Знает, что еще больно. Знает. Но это пройдет. Скоро пройдет. Привыкнет девочка. Раскроется. Доверится. И тогда он устроит марафон. Сутки? Может двое? Он не выпустит ее из своей постели. Не даст даже часа передохнуть. Все ей и ему. Плоть к плоти. Жар к жару. И так по кругу. Все ей и ему. — Скажи это, Саманта. Издевается. Просит, смотрит прямо на нее. Властно так. С превосходством. Так и хочется укусить его. Она и кусает. Засасывает шею, за что получает шлепок. Сильный. Болезненный. С криком отзывается на него. Толчок сильный. Выносит. Сэм гнется в его руках. Обхватывает пульсирующий член внутри и не отпускает. Узко. Так чертовски узко. Влажно. Горячо. Раш рычит сквозь зубы. А девочка улыбается. И стонет. Стонет. Стонет. — Сильнее…пожалуйста, еще… Шепчет. Жарко шепчет прямо в его губы. Целует. Настойчиво. Глубоко. Переплетается с его языком. И стонет в его рот. Его пальцы впиваются в ягодицы. Останутся синяки. Очередные на ее теле. Приподнимает и с силой вколачивается в хрупкое тело. Туда где влага. Где так горячо. Темп учащается. Дыхание сходит на нет. Тело взмокшее. Липкое. Трется об него. Трется. С ума сойти, как ей сейчас хорошо. Охрененно хорошо с ним. С хищником, который стал ее кошмаром. Кто окунул ее в ад, а потом встретил в раю. И вновь затащил с собой в самое пекло. Сэм вскрикивает. Так сладко и горячо. По телу словно нега расползается. И берет мелкая дрожь. Низ живота все еще в напряжении. И клитор трется об него. Безумие. Все безумие. Она. Он. Окутывающая их темнота. Пугающая атмосфера. Две грани. Две крайности. И он в ней. Рушит все. Он глушит ее крик ртом. Не давая разноситься ему эхом по комнатам. Впитываться в стены. Он не желает делиться. Она его. Только его. Манящая. Сладкая. Нежная. Такая тугая. И вся его. И он в ней. Вновь безумие, но уже для него. Член пульсирует, сжатый разгоряченной плотью. И густая, тягучая сперма изливается из него. Все в нее. Все. Без остатка. Стекается вниз по бедрам. Капает на кафель. Как только он, с хлюпающим звуком, выходит из нее. Нужна минута, чтобы отдышаться. Секунда, чтобы распахнуть глаза. И вечность, чтобы осознать то, что происходит. Что ломает его. Меняет. Не спрашивая разрешения. Врывается в его жизнь. Точь-в-точь как она. Маленькая. Такая нужная. Сладкая. И вся его. Вся.