Umbra

      Мы с Мелиорой остались на две недели помогать деревне восстанавливаться. Она исцеляла больных как могла, хотя сама не до конца восстановилась после битвы, а я снимала остатки проклятий и накладывала всевозможные защитные заклинания. Было трудно без знахарки, которая умела ставить щиты, поглощающие магию. Ума не приложу, где она этому научилась, эльфов же фиг заставишь сделать что-либо.       Я чувствовала пустоту в сердце, без боли и горечи. Словно все эмоции из меня выкачали. Меня преследовали кошмары и вновь я изо сна в сон боролась со своей тенью, но не чувствовала ничего. Раз в день я приходила на пляж и глядела в морскую даль, пока прохладный ветер продувал меня насквозь, а голубые волны приносили ракушки и круглые камешки. Иногда мне хотелось, чтобы меня загипнотизировала сирена, как в рассказах бывалых моряков, и утащила меня на дно морское, дабы волны сомкнулись над моей головой и водоросли служили моей постелью. Смерть мне казалась избавлением, но это несбыточная мечта, ибо даже жнец отрёкся от меня, врата божественных садов для меня навсегда закрыты. Остаётся надеяться, что моя семья там, играет в тени деревьев и срывает вечно спелые плоды, и сопутствует им щебет птиц. Пусть хоть какая-то справедливость. Хоть немного. Хотя бы щепоточку в этом глупом и безумном мире.       Осень подходила к концу, а это значит, что скоро начнется зима и мокрый снег покроет грязным одеялом мертвую землю. Жители собирали остатки урожая. Золотые бескрайние поля превратились в вспаханную землю с редкими снопами. Мельницы работали беспрерывно, то тут, то там виднелись большие корзины с виноградом. Заборы украшали оберегами и цветами. Жители провели ежегодный обряд жертвоприношения, вознесли молитву богам и встретили зиму готовыми. Впрочем, зимы у нас тёплые, снег быстро тает. Врят ли мороз приударит, как в тот раз. Но всё-таки климат в нашем регионе холоднее, чем в остальных, надо быть готовыми ко всему.       Как раз в конце осени со мной связался король и приказал мне тащить свою задницу обратно в столицу, причем немедленно. Убедившись, что моя защита работает как надо и что все вылечены от последствий проклятия, мы с Мелиорой телепортировались в Керьон, во дворец Его величества. Он сидел в тронном зале.       — Я с тобой только с 30-й попытки связался, это что такое вообще? — ворчливо спросил он.       — Я спасала свою семью, — сухо сказала я, — И мне пришлось пожертвовать собственной матерью.       — Извини, я не знал… — упавшим голосом сказала король, — Но сейчас ты должна собраться с духом. Завтра должно пройти собрание. Придут представители союзных стран. Пора положить конец этой войне. Мы итак слишком много потеряли.       — Хорошо, — я склонила голову, — Что-то случилось в наше отсутствие?       — Нет, пока всё мирно. Подзвёздная Империя зализывает свои раны. Вы пока отправляйтесь спать, на то на вас лиц не видно.       — Не видно? Что значит не видно? — Мелиора принялась ощупывать своё лицо, — Странно, Ангуль же вроде сняла все проклятия. Или ты что-то проглядела? Есть иллюзорные проклятия выборочного типа, они активируются в зависимости от…       — Прекрати, Мелиора, — перебила её я, — Сколько лет прошло, а образные выражения понимать так и не научилась.       — А… Это… — разочарованно протянула Мелиора, — У вас слишком абстрактное мышление… Моё более конкретизировано. Ладно, я пойду спать, мне нужно энергию восстанавливать. Здоровый сон — это очень важно.       Я последовала её примеру и отправилась спать.       Я тонула в мягкой постели и смотрела в звёздное небо, видное через большое окно. Скоро это небо затмится новой войной, очередная битва вспыхнет, молодые маги пойдут умирать непонятно за что. А видела множество битв и все они были одинаковыми. Две армии схлестнулись в кровавом поцелуе, скрестились магические кинжалы, вспыхнули заклинания и полилась рекой кровь. Трубят маги боевые песни, идут на верную смерть за освобождение страны, за защиту своей семьи и друзей, за мир. И падают они замертво на землю. Тихо пробираются сквозь ряды целители, и умирают, не успевая долечить очередного беднягу, умирают, защищая другого человека, и они так и не узнают, что умерли-то зря и никого не спасли. И вот мы падаем духом, и кто-то, едва держась на ногах, опираясь дрожащими руками о землю или камень, дрожащим, нетвердым голосом, из последних сил, поёт гимн. И его остальные подхватывают. И снова, и снова мы бьёмся, и расходимся, дабы зализать раны и схлестнуться вновь. Все говорят: за освобождение, за ресурсы, за мир, но на деле-то они бьются ради битвы и убивают ради убийства. Если убрать все благородные мотивы, то останется обыкновенная бойся, мясорубка. Война помогает выплескивать людскую злобу и ярость, годами копившиеся в них. Люди теряют остатки человечности, и я вижу не лица, а лишь хищные оскалы и горящие бешенством глаза. А я лишь хожу и собираю витающую в воздухе ярость, ненависть и ауру смерти. Когда другим плохо — мне хорошо. Когда мне плохо — мне хорошо. Когда другие слабы — я сильна. Когда другие умирают — это прибавляет мне года. Ненавидьте меня, и я буду купаться в вашей ярости. Умирайте, и я не протяну вам руку помощи — я увязну по шею в вашей крови и не дрогнет моё сердце, будь ты стар иль млад. Тогда почему, когда я вспоминаю угасающий взгляд отца и Лесхо, ледяное прикосновение замершей руки Умбре, предсмертный крик детей и упрямо сдвинутые брови матери и блеск слез в её глазах, я чувствую, как внутри меня бездна раскрывает свою пасть, грозясь засосать всё? Отчего, когда я вижу кудрявую черноглазую девушку или парня, мне хочется, чтобы он исчез и не вызывал смутные образы, пытающиеся всплыть из моей памяти? Отчего, отчего мне хочется пронзительно кричать?       — Потому что ты по-прежнему всё та же, — услышала я знакомый голос, — Ты 9 раз умирала и 9 раз возрождалась, но не хватит и тысячи смертей, чтобы убить маленькую и трусливую Ангуль.       Я почувствовала, как начинаю проваливаться вниз. Ниже, ниже, глубже, темнее. Мир демонов. Мир теней и обмана.       — Когда ты наконец оставишь меня в покое? — сдавленным голосом сказала я.       — О, никогда, трусишка. И ты это знаешь. Однажды твоя хватка ослабнет и я получу тебя всю.       — Говоришь, я не изменилась? Хе-хе. Я ведь убила множество людей.       — И по ночам ты слышишь, как они шепчут твоё имя. Ты глядишь вновь и вновь в эти угасающие мёртвые глаза, и страх щекочет тебя, а ужас дышит в затылок.       — Отвали. Я не желаю тебя слушать. Ты всего лишь тень, и я смогу тебя приструнить.       — Тьма твой дом родной и храм, а ужас твой возлюбленный. Такова твоя расплата. Взойдя на алтарь, ты подписала договор о смерти и отречении.       — Заткнись.       — Но ведь оно того стоит, не правда ли? В твоих ногах легионы тёмных сил и тени падают замертво, сраженные тобой. Чем хуже другим, тем лучше тебя, и их слезы — нектар твой, и твои ланиты не покроются морщинами. Ты до самой смерти останешься юной и прекрасной, подобно эльфам…       — Закрой пасть.       — Знаешь, что я тебе скажу? Боги покинули нас. Врата их садов заперты и заросли сорняками.       Она с силой надавила на меня. Я стала задыхаться. Мои кости затрещали.       — Просто расслабься и не сопротивляйся. Зачем тебе жизнь с её страданием и бесконечной беготнёй? О, люди такие мелочные. Мы, тени, всё про вас знаем. Давай пойдем туда, где покой и уютная тьма. Вернемся в свою колыбель. И заснем в вечной тишине. Покинем бурю времени.       Я с силой отбросила её назад и попыталась выбраться, но лишь ещё гуще увязла. Какое-то время я барахталась в вязкой тьме, но потом перестала сопротивляться. Мне стало всё равно, куда меня занесет. Может, так лучше. Ничто не держит меня там, в этой материальной суете.       — Надо же, не ожидал, что ты сюда заберешься… Видимо, тьма и впрямь твоя стихия.       Я лежала на зеркальном красном полу. Стены и потолки уходили вдаль, их было не видно, розоватый туман окутывал местность. На куче окровавленных тел сидел император, одетый в сверкающую чешую. Его прямые блестящие волосы развевались на ветру. Он внимательно изучал меня раскосыми черными глазами, его крохотные губы изогнулись в клыкастой ухмылке.       — Здесь ты ещё моложе. Вылитое дитя.       Я поднялась на ватных ногах и исподлобья взглянула императору в его чернущие глаза.       — Где же твоя охрана? — я криво усмехнулась, — Или жизнь великого императора так дёшево стоит?       Лицо его исказилось в гримасе ярости.       — Ты обошла её, девка, — сплюнул он, — Не представляю, как, но обошла.       — Повелитель?       К нам прибежали несколько парней-кочевников. Они были увешаны клыками и черепками.       — Эта прошмандовка нас провела! — воскликнул один из них, — Не волнуйтесь, повелитель, мы убьём её!       Они оба встали в боевую позицию и приготовились к нападению.       — Не нужно, — император жестом отозвал их, — Идите прочь. Я сам с ней сражусь.       — И если он не вернется, — прибавила я, — То вы положите конец этой войне.       — Заткнись, прошмандовка! — хором воскликнули чернокнижники.       — Я согласен, — усмехнулся император, — Давно не играл в азартные игры. Ступайте и отдайте распоряжение: если повелитель не вернется, то война прекращается. А если он побеждает… — он смерил меня презрительным взглядом, — то твоя страна, девка, сдаётся.       — Но, повелитель… Что на вас нашло? Это же…       — Вам особое приглашение нужно? — император грозно на них посмотрел и те предпочли исчезнуть, — Как удачно всё сложилось, — Он повернулся ко мне, — Ты стала очень сильной. Ты владеешь магией древних. Сам Тёмный отметил тебя, я вижу его Разрушитель Границ на тебе.       — Ну и что? — я скрестила руки на груди, — Будешь много болтать — и я тебя успею прихлопнуть. Глупая привычка многих — распотякивать с противником.       — О, вряд ли ты сможешь это сделать, глупая самонадеянная чернокнижница, — оскалился император, — Я не похож на своего недалёкого брата. Именно потому я и жив до сих пор.       — К чему ты это ведёшь?       Император подошел ко мне и провел тонкой маленькой рукой по моей щеке.       — Мне нравится твоя сила. Ты можешь перейти на мою сторону. Поверь, вместе мы сможем многое сделать. Мы будем великими завоевателями и останемся бессмертными в стихах и легендах. Мы будем вести войны, и армии будут нашими куклами, а мы — кукловодами. Разве не это мечта чернокнижника? О, ты упьёшься крови своих врагов.       — Значит, вот чего ты хочешь? — рассмеялась я, — Завоевать мир? Как это банально, Ваше величество, я думала, вы умнее.       — О, нет, глупышка, мне не нужен мир. Мне нужна боль. Мне нужно могущество. Я хочу доказать, что нет пределу человеческой силы, хочу сломать все барьеры.       — И ради чего? Ты будешь крутиться в колесе, одно убийство будет сменять другого, и рано или поздно ты поймёшь, что у всего этого нет никакого смысла.       — Смысл в том, чтобы познать бесконечность. В том, чтобы перестать быть хрупким и беззащитным существом, какими мы, люди, являемся.       — О, я поняла. Я поняла, чего ты хочешь, император.       — И чего же я хочу? — он провел пальцем по моим губам.       — Ты боишься смерти, — я убрала его руку от моего лица, — Ты боишься, что тебя поглотит тёмный омут. Поглотит целиком, без остатка. И твой разум померкнет и свет погаснет. Боишься этой пустоты. Боишься агонии. Боишься, что морщины испещрят твоё тело и ты будешь медленно таять и сходить с ума. О, я знаю это, император. Я вижу это по твоему изменившемуся лицу.       Лицо императора и впрямь преобразовалось в маску нечеловеческой ярости, скривилось, сделавшись уродливым и каким-то ненастоящим.       — Будь ты проклята! Ты врёшь!       — Не отпирайся, император. Я не пойду за тобой, так и знай. Давай сразимся на равных, как чернокнижник с чернокнижником. Забудем о своих рангах и именах. Здесь и сейчас мы лишь два бойца.       — Ошибаешься, мы не равны, между нами огромная пропасть, — осклабился император, — Ты даже не сможешь прикоснуться ко мне.       — Да ну. Сейчас мы это проверим. Сойдемся без демонов и теней. Доверимся своим силам.       И мы сошлись. Я знала, что здесь не было моей власти, знала, что стоит императору щёлкнуть пальцем, и всё здесь обернётся против меня, ибо здесь он творец и созидатель, а я — лишь насекомое. Но меня это не останаволивало. Я в исступлении продолжала нападать на него, созывая все свои силы, накопленные во мне, все свои резервы и тайники. Император был знаком с магией древних и сковывал меня вновь и вновь, и были велики его силы, они мощными потоками лились из него, а я же очень многих сил лишилась в битве с демоном и его слугами в деревне. Император не пачкал руки, и не было ни капли крови на его белоснежной коже, а я же увязла в крови по самую макушку. Он не убивал и не тратил энергию, пока я билась и забирала души. На нем нет ни единого шрама, а я же сплошной ходячий шрам. Он — больше, чем неприкосновенный. Я — меньше, чем презренная трусиха.       Мы бились, как мне показалось, половину вечности, и наши силы почти иссякли. Наши души иссушены и изранены. Мы оба тяжело дышали, сморщенные, пожелтевшие, тощие старики с ободранной кожей и торчащими костями. Мы стояли почти на четвереньках и из наших пастей капала горячая дымящаяся слюна, а наши глаза горели красным огнём.       — Ты слишком трусливая, девочка. Пусть ты и владеешь темной магией, но я-то вижу, что ты по-прежнему дитя.       Остался последний вариант. Полное уничтожение. Но для этого нужна боль. Мне ничего не остаётся. Император побежал на меня, готовясь из последних сил нанести удар. Я вонзила жертвенный кинжал в глаз и сосредоточилась на враге. Для того, чтобы сработало, нужно быть готовым пожертвовать всем. Нужно быть готовым к любой боли. Барьер за барьером я ломаю, ломаю его защиту и отражаю атаки. Он кричит, а агонии и вспыхивает. Скоро от него не останется ничего, пустота распахнет его объятия. Смерть без реабилитации. Смерть души.       — Как тебе вкус поражения, император?       Он рассыпается в сверкающую пыль, звёздную пыль. А меня выкидывает из мира демонов.

***

Я просыпаюсь с своей постели, залитая кровью. Вокруг меня столпились Аргост, Ахель, Хильдагра, Цайиль и Мелиора.       — Я победила… — сразу сказала я.       — Мы поняли, — кивнула Цайиль, — Но какой ценой!       — Я чувствую… Я больше ничего не чувствую. В смысле, я чувствую пустоту. Короче, я запуталась.       — В тебе не осталось сил.       — Ах, да? Значит, опять восстанавливаться…       — Нет, ты не поняла. У тебя вообще не осталось сил. Восстановиться ты не сможешь. Ради того, чтобы убить императора, ты отдала всё.       — Я…       Я не могла поверить своим ушам.       — Это… Как?       — Так как на тебе была руническая печать Тёмного, которая снимает ограничения на использование магических ресурсов, — принялась объяснять Мелиора, — То ты не контролировала использование этих самых ресурсов. На создание заклинаний у тебя уходили силы. Если оценивать уровень мастерства Императора по 10-бальной шкале, то у него 9,56. Довольно высокий показатель. У Тёмного было 9,97. Если брать в расценку твою силу, то у тебя будет примерно 9,49. То есть, дабы его победить, тебе понадобились все твои ресурсы и немного удачи, тут мне придется признать это абстрактное явление, к существованию которого я отношусь весьма скептически.       — Ну-ну, — усмехнулась я, — Значит, удача… Не так уж и плохо. Достойный уход из тёмной магии.       — Тебе вовсе не обязательно уходить, ты можешь взять ученицу и обучать её теории. Такое повсеместно применяется. Маги, по ряду причин не способные практиковать свою магию, берут учеников. Или открывают школы.       — Ты молодец, Ангуль, — король склонил голову, — В который раз ты показываешь себя как героиня.       Король, королева и императрица склонились передо мной.       — Вы чего? — обалдела я, — Встаньте, мне неловко! Не думаю, что это прям уж такой подвиг.       — Ну, убить императора многие пытались, но никому до тебя это не удавалось, — вздохнула Ахель, — А ты это сделала, черт возьми. И пожертвовала ради этого силами. И глазиком.       — Глаз мы вставим, — пообещал король, — И ты будешь почетной героиней и главой совета.       — Лучше не соглашайся, — шепнула Цайиль, — Скука это смертная.       — Выйди на балкон, — Ахель помогла мне подняться, — Люди ждут тебя.       Внизу, на площади, столпились горожане. Я вышла на балкон и оперлась на перила. Увидев меня, они принялись рукоплескать. Бурные овации посыпались в мою сторону. Они повторяли моё имя и их лица были преисполнены гордости и почтения.       — Я победила его, — громко сказала я, и толпа стихла, прислушиваясь ко мне, — Я поглотила его душу. Мне пришлось многим пожертвовать, но оно того стоило. Если это ради спасения, то я согласна. Что стоят мои силы по сравнению с жизнью моей матери, принесенной в жертву ради спасения деревни? О, надеюсь, это положит конец войне. Странно слышать это от чернокнижника, но мне надоело, что люди вокруг меня умирают. Мне надоело, что дети идут на верную смерть. И, я уверена, многие согласятся со мной, ведь они потеряли в этой войне своих близких.       Округу огласили громкие аплодисменты. Из комнаты вышел король и стал рядом со мной, обняв меня за плечи. Я оперлась на него.       — Ничего, Ангуль, — прошептал он, — Ты справишься. Мы поможем тебе. Мы будем рядом.