На десять лет назад

                    Завтрак ждал его на плите, а вот самой девочки на кухне уже не было. Та явно успела встать ни свет ни заря и отправиться в подвал для тренировки. Поскольку его не позвала — значит, ожидается тренировка не магического характера. Подумав, Северус решил на всякий случай составить ей компанию. Не то чтобы он ей не доверял… Скорей, просто соскучился, а возможности просто посидеть и пообщаться уже может и не представиться — в Хогвартс отправляться уже через несколько дней, им обоим нужно готовиться, а учитывая, что Лили по привычке своей берет на себя тройную нагрузку (учеба, квиддич и «дополнительные занятия») — отвлекать ее на различного рода разговоры ни о чем будет просто некрасиво. А пообщаться во время тренировки — почему бы и нет?              Первое, что он увидел — отлетающая, как от удара, змея. Впрочем, удар был несильным, и Наг летел скорей по инерции — приземлившись на пол, полоз с места кинулся вперед, целясь зубами в плечо Лили. Та с трудом, но все же увернулась, подставив для укуса руку в защитной перчатке и привычно отправляя змею в непродолжительный полет.              — Доброе утро, Северус!              — Дрессируешь? — не без интереса спросил он.              — Как-то так, да. Слушай, я и не подозревала, что змеи на самом деле не глупее людей. Ну, то есть, что с ними можно общаться, и они с первого раза понимают, что от них хотят. Обучаемость обычно свойственна собакам, дельфинам, обезьянам, лошадям, а оказывается — личная змея ничем не хуже какой-нибудь овчарки.              — Хочешь обучить и натравить на кого-нибудь?              — Можно и так сказать. Хотя, надо признать — для прямого нападения Наг слишком… Ну, рылом не вышел, как у нас говорили. Нет, если у него с первой попытки получится вцепиться человеку в горло и разорвать артерию, то шансы есть, но вот если с первого раза ничего важного не заденет, то песенка его спета. А с учетом того, что у вас тут маг на маге — так вообще в открытую драку, как ни крути, ему лучше не лезть.              — Ну вот, а ты говорила, что он — полезное приобретение…              — Конечно же, полезное! Во-первых, я собираюсь его натренировать приносить мне или относить на нужное место разные небольшие предметы.              — Нашла чем заниматься, — неодобрительно покачал головой мужчина. «Лучше бы вместе сходили погулять» — этого он не озвучил, но подразумевал. Впрочем, он уже и забыл о том, что Лили намеков может и не понять. Вот и в этот раз не поняла, вместо этого принявшись доказывать пользу своей идеи.              — Нет, ну сам посуди, какой простор для маневра открывается. Во-первых, можно сунуть змее в зубы диктофон или видеокамеру, а это дело нужное. Легиллименцию-то твою черта с два применишь. Нет, то есть применишь, конечно, но огребешь за нее по самое не балуй, так что, все-таки, лучше использовать ее только в крайнем случае. Вместо этого крайнего случая можно прицепить на Нага микрофон или камеру — ну и собрать доказательную базу. Во-вторых, можно организовать с помощью змеи какую-нибудь подставу или убить человека так, что на меня никто не подумает. Подбросить в вещи нужному человеку все, что угодно — от наркоты и до взрывчатки при условии, что предмет будет небольшим и нетяжелым. В-третьих — можно у абстрактного нужного человека украсть какой-нибудь важный предмет. С учетом того, что даже волшебная палочка не обладает большим весом, а некоторые их разбрасывают где ни попадя, особенно когда находятся у себя дома — дело нужное и важное. Я уже молчу про то, что с тем же диктофоном он может пролезть в места, куда мы не попадем, и организовать чуть ли не круглосуточную прослушку. Опять же, запугать с его помощью кого-то можно: когда он свернется кольцами и начнет шипеть, никто и не подумает, что змейка на самом деле не опасная. Прикинь, как допрашивать здорово с его помощью: «или рассказывай нам все, или моя ручная змея откусит твои яйца!»              Девчонка заливисто расхохоталась. А Северус сглотнул.              — Знаешь, я все никак не привыкну к тому, что в твоей голове рождаются такие, кхм… кровожадные идеи. Учитывая, что ты вроде бы на стороне закона и порядка — это кажется мне странным и… нездоровым.              — Боишься, что я как Волан-де-Морт: сначала буду нормальной, а потом с катушек слечу? — прямо спросила Лили. Глядя в изумрудно-зеленые глаза, на дне которых сейчас появился какой-то противоестественный холод, Северус с трудом нашел в себе силы сказать правду.              — Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы это произошло с тобой. И, кажется, об этом я тебе уже говорил. Меня без конца напрягает, что полицейский демонстрирует повадки и навыки какого-нибудь матерого преступника.              — Так я и есть матерый преступник. Потенциальный, — девочка привычно откинула за спину косу и села прямо на пол, привалившись спиной к стене. Подумав, мужчина последовал ее примеру, перед этим наложив на напольное покрытие согревающие чары — не хватало еще простудиться.              Лили тем временем принялась пояснять.              — Знаешь, я ведь изучала дела известных и малоизвестных, но оттого не менее талантливых преступников нашего времени. Некоторых из них ловили годами, а некоторых до сих пор не поймали. Я знаю способы, которыми они действовали. Я работала в полицейской системе, а значит — именно я знаю, какие там есть слабые места и как эту систему обмануть. Я знаю, как убить ножом человека, чтобы он не издал ни единого звука, и как наносить удар, чтобы самой не перепачкаться кровью. Я знаю, как лучше уничтожить улики, как скрыться от погони, какие места будут проверять первым делом, если, скажем, кинутся меня искать. Могу хорошо замести следы, могу в два счета создать план действий на основе тех приемов, которые использовались в прошлом кем-то другим и были изучены мною… Почему-то все забывают всегда об оборотной стороне медали. Ну, вроде той, что самый лучший убийца — это врач, поскольку он лучше всех остальных разбирается, что приводит к сбоям в организме человека. Что лучший преступник — это обученный полицейский, а лучшим темным магом оказывается в итоге человек, который лучше всех умеет от темной магии защищаться. Просто обычно это принято отрицать, ну или не обращать на это внимание. Что же насчет нашего якобы сходства с Волан-де-Мортом… Я, в отличие от него, у психиатра и нарколога регулярно проверялась, для успокоения лично тебя могу каждые три месяца, как по расписанию, на медосмотр ходить, чтобы сдвиг по фазе вовремя поймать, если вдруг он появится. Устроит?              — Я не хотел сказать, что ты…              — Да брось. В любом случае это не повредит — учитывая, что меня закинуло в тело на десять лет меня младше, да еще и жизнь не самая спокойная — будет вполне закономерно регулярно валять на обследования, как на родной работе. И мне не в напряг, и у тебя каждые три месяца официальное подтверждение тому, что я до сих пор не Волан-де-Морт номер два.              Этого он боялся. Боялся, что в один далеко не прекрасный момент они с Лили получат подтверждение тому, что с ней как раз таки что-то не в порядке. Боялся, что с ней что-то случится не только в физическом, но еще и в моральном плане, поскольку отлично знал: узнав о том, что она представляет угрозу для окружающих, Лили не будет спокойно сидеть сложа руки и ждать, пока станет абсолютно неуправляемой. А еще — он отлично знал, что на неполноценное, по ее представлению, существование в качестве пациента психиатрического отделения в Святого Мунго она не согласится.              — Ну а если что не так — то ты меня быстро чик, и нет проблемы.              Он содрогнулся. Сердце ухнуло в пятки и отказалось возвращаться. Подняв голову, он столкнулся с неестественно спокойным взглядом зеленых глаз. Сейчас казалось, что они светятся, впрочем — умом он понимал, что причиной этого эффекта является странное освещение в подвале.              — Я тебя понял, — тихо произнес он. В другое бы время с той, другой Лили он бы начал спорить. Начал бы ей что-то доказывать, пытаться как-то отговорить от поступков, которые могли обернуться чем-то плохим, но с этой… Эта Лили не нуждалась ни в его утешениях, ни в подбадривании, ни в поддержке. Хотя, пожалуй, в поддержке все-таки нуждалась, но не в привычном формате «опека над маленькой девочкой».              — Вот и славно, — она привычно улыбнулась. — Кстати, могу тебя попросить что-то сделать с моей защитной экипировкой? А то Наг ее все-таки прокусывает в запале. Это неприятно, хоть и неопасно.              Достав палочку, он привычно произнес несколько заклинаний, которыми обычно снабжал свою одежду на время работы за котлом. Если ее не растворяла всякая едкая дрянь, то и зубы змеи не возьмут.              Причин оставаться в подвале и дальше у него не было. Но почему-то он остается. Наблюдает за тем, как Лили тренируется уворачиваться от бросков змеи, а Наг — раз за разом уверенней совершает броски на нужные части тела.              — Куда змею денешь, когда в школу отправишься? — как бы между прочим уточнил он. — Сириусу не подкинешь — Нарцисса Малфой змей до визга и обмороков боится.              — Хм… Полезная информация, спасибо, я это учту. А вообще… Возьму с собой. Я же через камин иду, а значит — запросто могу протащить Нага под мантией. Грейнджер и Ричардс языками молоть не станут, а…              — А парселтанг?              Лили выпростала из мантии руку и махнула указательным пальцем. Наг тут же подполз к ней. Девочка опустила руку вниз — змея приникла к земле и двинулась к темному углу. Лили махнула рукой — и Наг кинулся, оскалив клыки, на одну из стоящих в дальнем углу мишеней.              — Как видишь, парселтанг не является в принципе обязательным условием для взаимопонимания. Переговорить по очень важному делу можно в укромном углу — в сортире, например. А основные команды вроде «спрячься», «иди вперед», «ползи назад», «зашипи» и тому подобные можно передавать с помощью жестов — Наг их усваивает с первого раза. Так что не спалюсь со своим змееязычием.              — Как у тебя все продумано, — ехидно произнес он.              — Стараюсь, босс, — фыркнула та, метким движением в очередной раз отбрасывая Нага в сторону стены. Впрочем, до самой стены все-таки не добрасывая — видимо, хотела все-таки обучить змею, а не отбить ей все внутренние органы. — Когда не блещешь ни физической, ни магической силой, поневоле будешь ставку делать на свои сильные стороны, а моей силой всегда являлись мозги.              — Это сказал человек, который ударом ноги способен убить другого человека, — ехидно поддел он девчонку. Непонятно, почему, но в последнее время саркастичные замечания и реплики вырывались все чаще. И возникало какое-то странное ощущение, что Лили это в нем нравится, поскольку сама она порой отвечала не менее ехидно. Уже было непонятно, кто на кого плохо влияет.              — Вот только на расстояние удара ноги подходить и в очередь выстраиваться противники не будут. И это как-то нерадостно. Прикинь, как было бы клево? Двадцать-тридцать пинков — и всех бы порешили…              — Ну, допустим, не двадцать-тридцать, а сорок-пятьдесят, — поправил девочку Северус. — Но да — это было бы здорово.              Непонятно почему, но он улыбнулся. Так было постоянно: Лили все время смеялась, а он не мог сдержать улыбку. Правда, в отличие от той, прошлой Лили, эта смеялась, только оставаясь с ним наедине — в общении с друзьями, учителями и даже Сириусом Лили продолжала придерживаться выбранной роли серьезного ребенка. Хотя, в последнее время она стала на ребенка все-таки больше похожа.              Когда девчонка вдоволь наигралась со змеей, они перешли к боевой тренировке. Было видно, что Лили серьезно отнеслась к предупреждению насчет заговора в Хогвартсе, и Северуса это радовало — меньше всего ему хотелось, чтобы Лили куда-то влезла по собственной неосторожности.              Однако начавшийся за обедом разговор заставил его усомниться в своем доверии к ней. Вдруг, ни с того ни с сего, Лили начала расспрашивать его, что такое вообще столь ненавидимые волшебниками темные артефакты и что они из себя представляют. Предчувствуя непростой разговор, зельевар принялся рассказывать ей все то, что изучил сам за время работы и исследований. Естественно, не мог не рассказать о самых опасных артефактах — тех, которые каким-то немыслимым образом меняют образ мыслей владельца. Как легиллимент, он уделял в свое время внимание изучению именно таких артефактов и был одним из немногих, кто понимал, почему именно они являются наиболее опасными.              — Вот смотри. Допустим, проклятые ожерелья, книги и прочие вещи — их можно вычислить сразу. То есть, если человек купил ожерелье, потом через какое-то время умер не своей смертью, и этой же смертью умерли предыдущие владельцы вещи, то цепочку можно установить и таким образом выявить воздействие темной магии. А вот если, к примеру, у человека просто каким-то образом начинает меняться образ мыслей, или же он начинает демонстрировать склонности, которых у него раньше не было… Это ведь можно даже с точки зрения столь любимой тобой психологии объяснить, верно? Подумаешь, человек замкнулся, или стал нелюдимым, или наоборот вдруг начал закатывать в своем доме вечеринки на пятьсот человек… Он имеет право измениться, и пока эти изменения не станут необратимыми — никто ничего не заподозрит. Ну а когда уже станут, то…              — Дай угадаю — воздействие на психику этой дряни необратимо, так?              — Теоретически — очень даже обратимо. Но… Вот рассмотри это как психические расстройства и все поймешь.              — Ну, то есть все зависит от человека, его психики, обстоятельств жизни и изначального образа мыслей, так? Слушай, а если вот этот темный артефакт нацелен менять человека в определенную сторону, а человек уже такой, то что будет? Ну вот программирует какое-нибудь колечко прибить соседа, а у персонажа и так нож в шкафу наточен, алиби заготовлено и он только подходящего момента ждет — что тогда?              — Честно говоря — этого я не знаю. Могу лишь тебе сказать, что не все владельцы такого рода артефактов сходят с ума. Кто-то годами может таскать на себе проклятые украшения, или ходить с проклятой книгой в сумке и при этом не демонстрировать никаких отклонений в поведении.              — То есть…              — То есть твои мысли идут в правильном направлении: если у человека изначально непробиваемая психика или же если его мысли и желания совпадают с теми, что навязываются проклятым артефактом, то вполне вероятно, что никакого влияния на него оказано не будет. И заметь — я даже не спрашиваю, зачем тебе нужна эта информация. Просто взываю к твоему благоразумию и прошу не делать глупостей. И если ты что-то знаешь о каком-то из таких артефактов… — он сделал паузу в тираде и уставился на девочку глаза в глаза. Та посмотрела на него прямым взглядом, но говорить ничего не стала. Умение врать, не краснея, у нее было в крови — он уже не раз замечал, как виртуозно она изворачивается и подставляет своих обидчиков, какие актерские таланты демонстрирует в школе.              Что ему делать? Вариант первый — кинуться сейчас перерывать ее вещи в надежде обнаружить пресловутый артефакт. В этом случае он, возможно, найдет какую-то вещь, которая не оказывает влияния на Лили и которую та собирается в дальнейшем использовать в своих целях. Лили в этом случае, скорей всего, на него обидится и разозлится. Второй вариант… Второй вариант был немного проще.              — Какого рода артефакты тебя интересуют?              Мерлинова борода, пора уже ему запомнить, что перед ним взрослая и неглупая женщина в теле двенадцатилетнего ребенка. Если она и нашла что-нибудь эдакое (или ей что-нибудь «эдакое» подкинули), то лучше предоставить ей как можно больше информации, в том числе и об опасности такого рода артефактов, а уж она сама, будучи далеко не дурой, решит — стоит ли рисковать собственной психикой, здоровьем и, возможно — жизнью, связываясь с одной из таких вещей.              — Ты говорил про книги, — замявшись, начала девочка.              — А ты в каком-то фильме видела, что… — Северус очень кстати вспомнил ее отмазку, которой она обосновала давнишние расспросы про обмен телами между людьми.              — Ага, точно! — исподтишка девчонка бросила на Северуса взгляд, преисполненный благодарности. — Ну так вот, есть книга, ну, верней, дневник. Если что-то там напишешь, то с тобой заговорит часть личности создателя этого дневника, заключенная в нем. В принципе, эта часть личности довольно разумна, хоть и обладает эдаким цинизмом, хоть и считает, что большинство людей — те еще твари, но в принципе... Личность дает нынешнему носителю дневника советы, которые тот же самый носитель дал бы другим людям. Взгляды личности во многом совпадают со взглядами нынешнего носителя, хотя узнай бы о них кто-то, разом бы обвинил и носителя, и личность в нетолерантности, неполиткорректности и прочих малоприятных вещах. При этом носитель твердо уверен в том, что окажись дневник с личностью в руках кого-то другого, то у этого другого от общения с личностью запросто могла бы поехать крыша. Варианты действий?              — Носителю следует постоянно помнить, что всякие личности из дневника с высокой вероятностью могут питаться жизненной энергией носителя. Также носителю следует помнить, что некоторые личности из дневников могут на время захватывать разум носителя. При первых проявлениях таких симптомов, как слабость, галлюцинации, обмороки, голоса в голове, а также прочие сопутствующие симптомы физического истощения и психического расстройства, носителю нужно как можно скорей притащить дневник человеку, который разберется, как можно быстрей от него избавиться, не причинив вреда носителю, — тихо и размеренно произнес Северус. — Еще вопросы будут?              — Ага. Ты слышал когда-нибудь имя Том Марволо Реддл? Сейчас ему должно быть лет шестьдесят пять или около того…              Он поднял палочку и вычертил произнесенное Лили имя в воздухе. После этого заставил некоторые буквы поменяться местами.              — Интересно девки пляшут… — протянула та, принявшись стучать по столу черенком ложки.              — Подведем итоги. У тебя есть дневник Сама-Знаешь-Кого. При этом дневник с тобой общается, наверняка знает про твою войну с Сама-Знаешь-Кем…              — И даже дал пару дельных советов по поводу заговора в Хогвартсе. Решил, что Волан-де-Морт замышляет какую-то подставу для того, чтобы упечь меня в Азкабан. Ну и, естественно, Том предложил не давать ему такой возможности, то есть постоянно находиться на виду у других людей, ни с кем не ссориться, чтобы не было хотя бы косвенного мотива для преступления, ну и регулярно проверять карманы на предмет непонятно откуда взявшихся вещей.              — Он считывал твою память хоть раз?              — Нет. Я же не настолько дурная, — девочка поморщилась. — Правды обо мне он тоже не знает. Для него я — Лили Поттер, маленькая девочка, хоть и не по годам развитая. Ну и… Не то чтобы мы с ним подружились, но, кажется, обоюдная симпатия у нас присутствует. Поговорить есть о чем, книги одни и те же нравятся, в общем-то — будь он реальным, отлично бы вписался в нашу компашку. Считать мою память незаметно от меня он, все-таки, не сможет?              — Не сможет, — уверенно произнес Северус. — А применение заклинаний наподобие «Конфундус» или «Обливиэйт» ему сейчас недоступно, да и произойди что-нибудь подобное — с тобой в доме все это время жил мракоборец, а при всем моем неуважении к Блэку — он бы заметил неладное. Я так понимаю, что у тебя есть какой-то план.              — Есть план, Северус, есть. Даже несколько вариантов плана, которые зависят от того, как поведет себя эта личность из дневника.              — Надеюсь, ты не забываешь про то, что он твой враг.              — Не он, а та тварь, в которую он превратился полсотни лет спустя. К тому же, я чувствую, что Том Реддл к себе будущему не питает никакой симпатии. И у него есть на то причины.              Мужчина кивнул ей головой, мол, поясняй.              — Ну а ты представь. Есть у тебя, допустим, брат-близнец. Объективно — точно такая же личность, как и ты, вот только он на свободе, а тебя ни за что ни про что посадили взаперти в четырех стенах на полстолетия. Ни поговорить, ни почитать, ничего — тупо сидишь и пялишься в стенку. А вот потом, полстолетия спустя, ты случайно узнаешь, что этот близнец, тварь такая, просрал свою жизнь из-за конфликта с каким-то гребаным младенцем, которого ему взбрело в голову уничтожить. При этом близнец умудрился настроить против себя все правительственные структуры, влипнуть в криминальные разборки… Короче, нехило так обгадился. Внимание, вопрос: не возникла бы у тебя мысль, что именно ты достоин жизни больше, чем этот близнец, и пора бы отобрать себе то, что твое по праву?              — В интересную сторону ты клонишь… Полагаешь, что этот Реддл из дневника захочет избавиться от «близнеца»?              — Отнюдь нет. Я полагаю, что «близнец» с поехавшей крышей и сорванной башней может захотеть избавиться от потенциальной угрозы. Если однажды он счел угрозой орущего младенца, то почему бы не счесть ею свой старый дневник?              — Ход мыслей понятный и, в общем-то, верный. Но что будешь делать — ты так и не ответила.              — Говорю же, все зависит от того, как себя поведет дневниковый Реддл. Пока что он мне нравится больше, чем та, вторая часть его личности. Думаю, он сейчас присматривается ко мне, ну и, понятное дело, не доверяет, чтобы что-то рассказывать и просить о помощи. Если он вовремя вспомнит, что дневник, в котором он живет — это вещь, принадлежащая Волан-де-Морту, да еще и наверняка темномагический артефакт, за хранение которого наверняка можно и в Азкабан залететь, то разговор будет один. Если он об этом предпочтет промолчать, таким образом подставив меня под удар — то будем искать способ его уничтожить. Все просто, да?              — Откуда дневник взялся?              — Да вот сейчас припоминаю одну сценку… — вздохнула девочка. — Помнишь, я тебе рассказывала про то, как мы встретились с Малфоем во время похода в Косой Переулок? — дождавшись кивка Северуса, Лили продолжила. — Он проехался по Джинни — мол, в обносках, старые книги в котле у нее, одну даже взял и пролистнул демонстративно — мол, гавно какое… Вот только книжка эта принадлежала не Джинни, а мне! Мы до того, как зайти во Флориш и Блоттс, завернули в другой букинистический…              — Ты, как обычно, скупила половину магазина, а подруга предложила тебе свою помощь, чтобы не любоваться, как ты пытаешься удержать десять томов в зубах, — понимающе произнес он. — Получается, что Малфой хотел подбросить дневник девчонке Уизли, так? Имеет смысл — они с Артуром Уизли все время… не ладят, мягко скажем.              — Я это заметила, — фыркнула Лили. — Но в итоге вместо того, чтобы оказаться в руках маленькой неуверенной в себе девочки с заниженной самооценкой, дневник оказался в руках той еще сволочи, с которой быстро нашел общий язык, — девочка расхохоталась. — Короче, план Малфоя потерпел фейл. Если даже он натравил кого-нибудь обыскать Джинни или дом ее семьи, то никто ничего не нашел.              — Ты поинтересуйся у подруги между прочим, не было ли у ее семьи каких-то проблем после похода в тот магазин. Ну, мало ли что… — посоветовал Северус. — Ну и реши, что делать с дневником. Не покажешь, кстати?              — А что на него смотреть? Книжка как книжка, — пробурчала Лили, уже вылезая из-за стола. Несмотря на то, что она не понимала, зачем Северусу это понадобилось, уже через минуту ему приволокли самый обычный маггловский ежедневник за древний сорок третий год. Положив книгу перед ним на стол в кухне, Лили прижала палец к губам. Северус кивнул и, обойдя по кругу столешницу, некоторое время рассматривал то ли артефакт, то ли нет.              Осмотр ничего не дал. Для проведения нормального исследования нужно было применить парочку заклинаний, но не факт, что «личность из дневника» применения этих заклинаний не почувствует. Кроме того — Лили, судя по всему, подозревала, что Реддл может слышать то, что происходит вокруг, поэтому о том, что он ничего не узнал, Северус сообщил девочке уже после того, как та унесла ежедневник наверх.              Несколько дней они не возвращались к этой теме, но за три дня до своего отбытия в Хогвартс Лили сообщила ему, что отдает дневник на время Нагу, а уж змея принесет его ей после того, как та прибудет в Хогвартс.              Вопреки ее опасениям, досматривать и допрашивать ее никто не спешил ни второго утром, когда она прибыла в замок за несколько часов до начала учебы, ни впоследствии. Лишь поинтересовался ее декан в коридоре, почему именно девочка не прибыла в поезде, а явилась в замок аж на следующее утро. Глазом не сморгнув, Лили состроила жалобную мордашку и ангельским голосом чуть не плача принялась просить у декана прощения за то, что замешкалась в толпе на Кингс-Кросс и опоздала на поезд. Само собой разумеется, что такую несущественную мелочь одной из своих любимиц профессор Флитвик тут же простил, лишь посоветовав в следующий раз воспользоваться услугами автобуса «Ночной Рыцарь», чтобы не пропускать праздник по поводу начала учебного года. Лили клятвенно заверила декана, что именно так и поступит, после чего разговор завершился.              А вскоре в Хогвартсе начали происходить очень странные и даже страшные вещи.