Ядерная зима

"День 92. Температура за окном бункера держится на своей стабильной отметке — - 74 градуса по Цельсию. С внешними штабами по прежнему невозможно связаться. Осталось совсем немного заряда в батарее внутреннего отопления, максимум на пару дней, а дальше, дальше придется искать новое укрытие." Я отложила дневник с ручкой и окинула взглядом пепельноволосого мужчину, мирно читающего книгу с каким-то нудным романом. Его, казалось бы, совсем не заботило нынешнее положение. Может душа Хидана замерзла и покрылась льдом также как и все эти люди снаружи. Ледяные статуи с мясной начинкой. Но нет. Он здесь, его сердце бьется, а кожа совсем теплая. Может он просто устал от всех этих бессмысленных погонь за жизнью, которой уже никогда не будет, по крайней мере как раньше. Да, я и сама понимала, что жить осталось недолго, но все же продолжала усердно бороться. Еще один день, еще час, минуту, секунду, пока мое сердце бьется, стараясь толкать лед по вене, я должна сражаться за наши жизни, однако напарник так не считал. "Ты слишком оптимистично смотришь на этот мир, Хината. Он уже не вернется в свое родное русло" — не раз говорил Хидан, но даже не смотря на это он во многом поддерживал меня, даже когда я поступала абсолютно безрассудно, он был со мной, протягивал руку помощи. — Хидан, у нас кончается горючее, да и фильтр воздуха порядком барахлит. — А от меня что хочешь? — Он убрал книжку и потянулся. — Знаешь же, я не механик. Да, конечно, он не механик. Он вообще непонятно кто. Ничего о себе не рассказывал, никогда. Я столкнулась с Хиданом около месяца назад, когда замерзала на каком-то забытом людьми пустыре, я, казалось бы, уже готовилась встретить смерть, но неожиданно почувствовала тепло, а затем увидела эти малиновые глаза, он куда-то нес меня и лучезарно улыбался. Позже я очнулась в этом защитном бункере, размером не больше обычного гаража, по пять метров в ширину и длину, плюс небольшое помещение с отепляющими турбинами и санузлом. Периодические вылазки на поверхность за провизией проходили с успехом только благодаря ему. Все что мы имеем сейчас — мятный чай в пакетиках и какое-то печенье, которое хоть как-то сохранилось в этот лютый мороз. С каждым днем температура падает все ниже и ниже, а вылазки становятся труднее. Провизия кончится, но меня это мало беспокоит, ведь со мной он. Мы, конечно, вряд ли когда-нибудь сможем быть вместе, нет, я и не думаю об этом, не та ситуация, но все же за все время проведенное вместе Хидан стал дорогим мне человеком, старшим братом, которого у меня никогда не было. Точнее... Был, но мы не считали друг друга родственниками, даже немного враждовали. Сейчас это кажется до боли смешным, но в то время, когда на мир еще не пали великие заморозки, тогда я была готова убить Неджи. Глупая. Ну да ладно, его уже не вернуть. Но до сих пор обрывками воспоминаний всплывает застывший труп, с посиневшей кожей и его обычным выражением лица, даже умирая он не испытывал никаких эмоций. Страшно. Ну и пусть, теперь смерти уже не трогают меня, слишком много повидала. Где те мечты о прекрасном? Вот думала закончу второй курс института и рвану на юга. Учусь, точнее училась на физика-механика, так уж вышло. Сейчас же только благодаря мне этот бункер все еще держит тепло внутри. — Что будем делать дальше? — Обращаюсь к парню, который все так же безмятежен. — Не хочется помирать вот так. Меня игнорировали, хотя вопрос и правда был скорее риторическим, ибо итак понятно. Нужно бежать, спасаться, а если нет, то умирать. — Я хотела увидеть целый мир... — Неожиданно для меня мысли из головы вырвались наружу. — Много где хотела побывать, что-то сделать, родить детей и понянчить внуков, но почему-то у меня, нет, не только у меня... У всех нас отняли возможность исполнить свои мечты. Несправедливо, ты так не считаешь? — Справедливость? Забавная вещь... Есть ли она вообще? — Видимо так, все же я не могу перестать надеяться на лучшее, хоть и знаю, что все кончено. — На глазах появились соленые капельки, медленно стекающие вниз по щекам. — Хината, я понимаю тебя, но ты не одна лишилась всего. Каждый что-то потерял, даже больше, возможно, мы с тобой единственные выжившие... Хотя нет, быть такого не может. — Хидан глубоко вдохнул этот тяжелый сухой воздух, насквозь пропитанный запахом толи солярки, толи мазуты. — Не стоит сейчас думать о грустном. Хидан улыбнулся и преодолев расстояние в пару шагов крепко меня обнял. Он такой теплый, родной... Вкусно пахнет, я никогда не могла понять что именно составляет этот аромат, но готова вдыхать его снова и снова, уткнувшись носом в крепкую грудь. Он — мое солнце, греет и освещает это бессмысленное существование. Так бы и стояла вечно, в объятиях того, кто дороже целого мира. Не знаю сколько времени прошло, оно летело незримо, да и не имело большого значения. Свет неожиданно потух, а красная лампочка на потолке бешено заморгала. Это сирена, что-то произошло в машинном отделении, куда я незамедлительно и направилась. То, чего я боялась больше всего случилось. Турбина отопления вышла из строя, скорее всего из-за недостатка давления труба откачки, ведущая наружу, заледенела. Паника охватила сознание, в порыве я металась то к одному, то к другому пульту управления, но ничего. Это конец — сразу пронеслось в голове. Дольше трех часов мы не протянем сидя на одном месте — замерзнем. Почему все так получается?Наверное это судьба, но разве ее нельзя обмануть? — Разве судьбу нельзя обмануть?! — Бешеный крик вырвался из горла, раздирая его до сухого кашля. — Не хочу умирать... Не хочу! — Ты не умрешь. — Каким же ровным и спокойным был его голос, будто не произошло абсолютно ничего, все как всегда, вот только воздух все холоднее а у меня истерика. — Я обещаю, все будет хорошо. Я знала, знала что это ложь и Хидан тоже. Нужно успокоиться и взять себя в руки, в конце концов у всего есть сроки годности: у турбин, продуктов, даже у людей. Наши видимо подходят к концу. — Хидан... — Я вдруг почувствовала как с ног до головы заливаюсь краской, а сердце колотилось в бешеном ритме. — Есть кое что, что я хотела бы сделать... Хотя нет. Забудь. — Говори. — Все тот же голос. Теплый. Родной. — Ну же, я слушаю. — Пожалуйста... — Я не могла подобрать слов, дабы конкретно выродиться свое желание, точнее просьбу, весьма странную, на мой взгляд. — Пожалуйста... Поцелуй меня! — Выпалила я на последнем дыхании, чувствуя как немеют конечности, не от холода, а от напряжения. — Такого твое желание? — Мужчина усмехнулся и провел подушечками пальцев по моей щеке, от чего, кажется, все волосы дыбом встали. — Я исполню его. Сейчас, смотря в его глаза, когда они находились прямо напротив моих, я успела десять раз прибить себя и содрать шкуру со своего тела за то, что набралась смелости просить Хидана об этом. Хотя, быть может это мой последний шанс, узнать что же такое настоящий поцелуй. Всю свою сознательную жизнь я посвящала учебе, труду. Никогда не задумывался о парнях, отношениях, да и времени особо не было, так что мне совсем неизвестны те чувства, что яркими красками вспыхивают между влюбленными, они просто не понятны мне, совсем. Но хотя бы сейчас, перед близкой и неизбежной смертью я смогу познать то, что временами вызывало отвращение, а иногда и некую боль и желание внутри. Последний шанс... Последний... Конечно, в глубине души я чувствовала, что все это неправильно, дико. Мне девятнадцать, ему двадцать шесть... Но все-таки ощущение конца стирало эту незримую грань. Мерцающий красный свет в бункере и два тела, стоящих буквально в упор друг с другом. Я и он. Больше никого. Легкое касание теплых губ, запах перченой мяты и мир будто проваливается в бездонную пропасть, или это я проваливаюсь. Никогда такого не чувствовала. Неумелые попытки отвечать на ловкую игру его языка, кажется, с треском проваливаются, а лицо превращается в сплошной помидор. Стыдно за то, что такая неумеха... — Все хорошо... — Шепчет он в мои губы. — Расслабься. Легко сказать, но все же предпринимаю попытку хоть как-то успокоиться, сердце колотится в бешеном ритме. Хидан беред дело в свои руки, а я... Смущение все никак не хочет покидать, но мне нравится. Этот поцелуй, мой первый. И последний — эхом отдается в голове, от чего на душу ложится не самый приятный осадок. Воздух в легких имеет свои объемы и исчерпав себя заставляет отстраниться. — Спасибо... — Шепчу еле слышно, опуская взгляд в пол. — Нужно собираться. — Хидан поспешное удаляется и достав из небольшого навесного шкафчика термобелье протягивает мне. — Переодевайся. Снова надеваю этот черный обтягивающий комбинезон, больше похожий на гидрокостюм, не удобный очень, но выбирать не приходится. Сверху куртка из такого же морозостойкого материала и кислородная маска на лицо, а в дополнение к этому костюмчику берцы с тремя парами шерстяных носок. Не факт, что снаружи мы долго продержимся, максимум час. Температура слишком низкая, кислород и тот практически исчез, но это куда лучше чем сидеть на одном месте и ждать скоропостижной гибели, лучше так, пытаясь, хоть и безуспешно, искать шанс на спасение. Тяжелая дверь металлического люка открывается и мороз пробирается в бункер, накрывая все на своем пути, словно жидкий азот. Сейчас костюмы вроде бы спасают, но что будет дальше никому не известно. Густой туман окутал крупный мегаполис и вместо сотен тысяч живых и жизнерадостных людей по пустынным улицам лишь оледеневшие трупы. Снеговики с мясной начинкой — как называет их Хидан. Главная цель — найти укрытие и не замерзнуть до смерти по дороге. — Я вот что подумал... — Парень остановил меня за руку. — Тут совсем недалеко есть радиостанция, если доберемся до туда, то возможно свяжемся с внешними. В ответ последовал одобрительный кивок. Продолжать идти, через какое-то время стало намного труднее. Открытые участки кожи на лице горели подобно пламени. Заживо. Долго ли еще протянем? В любом случае нельзя показывать слабость. Пустынный город невольно поражал. Сотни полу разбитых машин покрывшихся где-то толстым, а где-то совсем тоненьким слоем льда, тысячи людей застывших в самых различных позах, но абсолютно с одним и тем же отчаянием в выражении лиц. Все стекла давно полопались, а большинство зданий превратилось в руины. Снега, как такового, не было ни грамма. Только ледяные корки, крепкие и охватывающие все на своем пути. — Идем. — Хидан протянул руку. — Если поторопимся, то дойдем минут за десять. Я молча кивнула протянув парню руку. Мы шли молча, хотя, разговаривать сейчас было довольно трудно, губы немели, так же как и руки, хоть те и в перчатках. Снаряжение было хорошим, но все-таки недостаточно для таких низких температур. Витая по пустым узким улочкам мы таки вышли к большому дому радио, откуда в свое время транслировали многие передачи на телевидение и радиоприемники. Все оборудование внутри покрыто тонким слоем инея, а электричеством здесь и не пахнет. Кажется все кончено — моментально пронеслось в голове, однако Хидан так не считал. Пока я изучала сложные механизмы и обдумывала как вернуть замысловатые приборы к работе, парень притащил небольшой приемник со встроенной рацией. Такие когда-то использовали на войне. Благо знаю как эта вещица работает. Нам крупно повезло, в батарейке осталось немного заряда. Этого должно хватить, чтобы установить связь хоть с кем-нибудь. Спустя пару минут настройки аппарата все было готово для поиска. Если повезет и нам ответят, то мы скорее всего, сможем выбраться отсюда. — Прием. Прием. Это токийская радиостанция. Если вы слышите нас, пожалуйста выйдите на связь. Хидан твердил эту фразу четко, монотонно, словно в нем завели пластинку, твердил, перепрыгивая с волны на волну, но по ту сторону лишь глухое шипение. Может быть нам суждено остаться здесь навсегда, как и тем людям снаружи. Они не живы и не мертвы. Они заморожены заживо. Весь город, нет, весь мир словно большая креокамера массового поражения. — Прием, это Японское посольство Хиросимы. — Раздается голос по ту сторону прибора. — Вы слышите нас? — Прием, это Токио. Главный радиоцентр города. — Отвечает Хидан, даже сквозь маску видно, как мышцы его лица напряжены. — Сколько вас? Прием. — Двое. — Продержитесь еще пару часов. Координаты установлены. Спасательная группа направлена. Прием. — Ожидаем. Конец связи. Мы сделали это. Вот оно — спасение. Осталось про держаться совсем немного. Каких-то два часа, но разве это время? Глупые детские улыбки не сходили с наших лиц, уже предвкушая спасение, но мы совсем забыли о том, что у костюмов тоже есть предел. Мы поняли это буквально через час после конца связи, когда конечности онемели, когда руки полностью отказались подчиняться, а на ногах уже невозможно было устоять. Мы прижались друг к другу будто слепые маленькие котята, ища тепла, но его не было, а надежда потухала с каждой секундой, пока веки непроизвольно опускались, погружав взор во тьму. Дышать становилось все труднее. Мы были так близки к спасению, а теперь умрем вот так, но в конце концов мы знали на что идем, ожидали смерти. Когда-то смотря "Ледниковый период" я смеялась, но чем мы теперь лучше обледеневшего дикобраза? Может через тысячи лет мы станем экспонатами, а там глядишь про нас уже кино снимают. Холод пробирает до костей, а кости уже лед. Теперь мы вечно живем, хоть и не живы совсем и вряд ли уже солнце прекратит наш плен. Мы не дождались помощи, видимо. Ты обманул меня. Жить — непосильная роскошь в этом мире и дана она не каждому. Глаза медленно закрываются. Темно. Холодно. Пусто.