Mend your broken heart

Два их предыдущих проигранных финала научили Куна тому, что Лео нужно личное пространство, чтобы справиться с болью. Лео нужны время и тишина, чтобы весь мир вокруг него буквально разлетелся на куски. Кун знал, что Лео нужно, чтобы боль разрывала его изнутри до тех пор, пока в его груди больше не останется ничего, что могло бы чувствовать радость или печаль. Только после всего этого Лео позволял себе заплакать, и только тогда Кун начинал успокаивать его ласковыми поцелуями. Но два их предыдущих проигранных финала не подготовили Куна к тому, что они проиграют третий. Они не подготовили его к тому, что он будет видеть, как из Лео потихоньку утекает жизнь, как на него ложится груз потери еще одного шанса, как позор из-за незабитого пенальти застилает тому глаза. Кун не знал, кто тот человек, что начал плакать на поле еще до того, как они получили свои медали. Он никогда не видел Лео, плачущим на публике; у него заняло годы, чтобы поделится своей болью хотя бы с Куном. Ему было страшно. Он не знал, что делать с таким Лео. Кун даже не знал, как справиться с собственной болью и разочарованием. Он решил просто сидеть тихо, как и всегда. Кун ободряюще положил руку на плечо Лео и легонько сжал его, в то время как к другому его плечу прижался лбом. Его губы блуждали по чувствительной коже на шее Лео, но Кун знал, что лучше не показывать свои чувства в общественном месте. Он оставался спокойным, но был так же близко к Лео. Он не хотел оставлять его. Ему все еще было страшно, потому что он не знал, что этот Лео может сделать. Кун не мог вспомнить, что было между окончанием матча и моментом, когда они дошли до их номера в гостинице. Он открыл глаза, и они уже лежали в постели Лео, его руки прижимали небольшое тело к груди. Тишина была громкой, зловещей и звенела у Куна в ушах. Его руки сжались вокруг Лео. Он хотел защитить его от любой угрозы извне, потому что понимал, что не может ничего сделать с теми призраками, что таились внутри головы Лео. Это была самая длинная ночь в жизни Куна. Тишина нарушалась только их тихими всхлипами. Кун знал, Лео не хотел плакать, потому что он думал, что не имел на это права. Это заставило Куна чувствовать себя виноватым за свои слезы, так что он не плакал. В какой-то момент Лео протянул руку, чтобы поцеловать его. Они оставались в такой позе в течение долгих минут, может быть, даже нескольких часов. Они просто дышали на губы друг друга, надеясь, что их близость к сердцу другого так или иначе заставит боль исчезнуть. Или, может быть, они просто хотели разделить тяжелое бремя стольких неудач. Может быть, они просто хотели держаться друг за друга. Кун не помнил, когда он сделал это предложение, но главное было то, что Лео его принял. Он собирался остаться на ночь в доме Куна в течение нескольких дней. Чувство облегчения захлестнуло тело Куна. Лео был все еще невероятно молчалив, а он все еще был напуган. Но, по крайней мере, Лео будет рядом с ним. Они поселились в одной из комнат на втором этаже. Лео пошел прямо к кровати и свернулся в маленький шарик. Кун лег рядом с ним и начал играть с волосами Лео. Они молчали, пока Лео не сделал глубокий вдох, и Кун понял, что сейчас что-то должно произойти. Несколько слезинок покатились по щекам Лео, и он закрыл лицо руками. – Это не справедливо, – пробормотал он прежде, чем что-то в нем сломалось и начался полный отчаяния плач. Куна будто ударило током. Все его тело вздрогнуло, и в мгновение ока он уже прижал Лео к себе, одна рука на его талии, вырисовывающая успокаивающие узоры на мягкой коже, а другая — в волосах. Лео плакал на груди Куна, увлажняя его рубашку слезами, которые, вероятно, были горькими, а не солеными. Кун не смог сдержать несколько слезинок, которые текли вниз по его лицу, пока не встретились со слезами Лео на мокрой ткани его рубашки. Он знал, что это та часть, где он утешает Лео и заставляет его чувствовать себя лучше. Он знал, что его слова должны были бы быть обнадеживающими и полны надежд. Но внутри него осталось так мало света, что он только успел поцеловать макушку Лео и прошептать: – Я знаю, любовь моя. Это не справедливо. Я знаю.