Алые мечи

Я вас любил; любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем, Но пусть она вас больше не тревожит: Идите на хуй. Без раздумий. Насовсем. Стихотворение неизвестного автора Сатин действительно ощущала себя немного не в своей тарелке — одевшись и умывшись, она почувствовала себя лучше, но ненамного. Выйдя наконец из своих покоев, она думала, будто все обитатели дворца смотрят только на нее и осуждают ее за то, что произошло ночью. Впервые за долгие годы она все-таки села завтракать вместе с сестрой. От той, впрочем, все же не укрылся ее понурый вид. — Сатин, что с тобой? — спросила Бо-Катан. — На тебе лица нет. Ты нездорова? — Все в порядке. — С ней действительно все в порядке? — недоверчиво переспросила она, подняв взгляд на Дарта Мола. Тот растерялся и хотел было что-то ответить, но герцогиня не дала ему и рта раскрыть. — Я же говорю — все в порядке, — она отрешенно посмотрела на стену столовой. — Просто я тут немного поразмыслила над твоими словами. И над своей прежней жизнью. Ты была права. Ты изначально была права. А я — нет. — И из-за этого ты теперь сидишь с опухшими красными глазами и переживаешь, — взгляд Бо-Катан сделался жестким. — А послала бы республикоидов чуть раньше туда, где им самое место — глядишь, и плакать бы не пришлось. — Перестань, — резко ответил Мол. — Республикоиды умеют дурить другим головы и склонять их на свою сторону. И то — у твоей сестры в данном случае хватило и сил, и ума не ввязываться в войну и сохранять нейтралитет, пусть ей и пришлось заплатить за это достаточно высокую цену. Так что давай мы эту тему больше поднимать не будем. Сатин промолчала, у нее задрожали руки, и она быстро спрятала их под столом, надеясь, что никто не заметил. Пусть лучше думают, что она расстроилась от осознания того, как республиканцы ее использовали и подставили… хорошо еще, что никто не видел, как утром она тайком застирывала испачканную кровью простыню. — Не надо никому припоминать, что и когда он не так сделал, — продолжал заступаться за нее ситх. — Граф Дуку вон тоже в прошлом был джедаем, пока его Йода окончательно до белого каления не довел. Главное, что он потом все понял, в том числе и то, как к нему там на самом деле относились. — А правду говорят, что у него вроде бы как что-то там есть с Асажж Вентресс? — неожиданно вставил его брат. — Я слышал, что да. Ну и хорошо, если это так, — Молу Асажж всегда казалась на редкость непривлекательной, но он думал, что после семидесяти с лишним лет в секте джедаев без права на любовь бедняга заслужил хоть каплю счастья. — Он же не Убиван Хреноби, который исковеркал собственную жизнь и теперь продолжает издеваться над своим учеником. Герцогиня, чувствуя, что ее едва ли не бьет дрожь, отставила тарелку и поднялась из-за стола. — Ты куда? — удивилась Бо-Катан; ей казалось, что ее отношения с сестрой все-таки постепенно налаживаются — по крайней мере, они уже не смотрели друг на друга так враждебно, как раньше, да и сама Сатин осознала свою ошибку. — Извини, — герцогиня слегка нахмурилась. — Мне просто надо побыть одной. Со мной действительно все в порядке, не беспокойся. Бо-Катан хотела было что-то добавить, но Сатин, не глядя на сестру, открыла дверь и вышла в коридор. Эхо шагов отражалось от высоких стен, и сейчас ей не хотелось ни о чем думать — уж слишком… даже не плохо, а откровенно странно она себя чувствовала после всего произошедшего. И тут внезапно случилось нечто совсем уж неожиданное: стоило ей оказаться на посадочной площадке перед дворцом, как она лицом к лицу столкнулась с тем, кто, как ей казалось, уже больше никогда не прилетит на Мандалор и кого ей не суждено увидеть. Оби-Ван Кеноби. Сатин растерялась и отступила на пару шагов назад. — Ну что? — усмехнулся он. — Я так понимаю, ты уже не рада видеть старого друга. — А я думала, ты уже давно про меня забыл, — пожала плечами мандалорка. — Вообще-то это ты про меня забыла, — криво улыбнулся Кеноби. — Не так давно в любви мне клялась, если помнишь, всегда любить обещала, но теперь наша гордая герцогиня стала ситхской подстилкой. Хотелось бы верить, что вчера я, заглянув в твое окно, просто обознался и с Дартом Молом обнималась не ты, но я прекрасно вижу и вас обоих узнал бы из миллионов. — И что же тебе за дело? — Сатин снова безразлично пожала плечами. — Ты сам в свое время меня отверг. Если я откажу какому-нибудь человеку, потому что он мне не понравился, вправе ли я возмущаться, что он выбрал другую женщину? — А я-то искренне думал, что у вас, мандалорцев, очень строгие нравы и всячески приветствуется добрачная чистота, — продолжал Оби-Ван, совершенно ее не слушая. — Оно и видно, как приветствуется, то-то ты вчера позволяла этому размалеванному сумасшедшему лапать тебя за все места! — А тебе никто не говорил, что подглядывать в чужие окна неприлично? — возмутилась Сатин. — А я и отвернулся, — Кеноби изобразил оскорбленную невинность. — Как раз в тот момент, когда он задирал тебе юбку. — Ну как же у тебя все просто, Кеноби-Хреноби, — она услышала у себя за спиной чей-то хриплый голос и, обернувшись, увидела Саважа с алым световым мечом, а чуть поодаль Мола и Бо-Катан, причем ее сестра подняла бластер и прицелилась джедаю в голову. — Или завидно стало, придурок? — Отвали от нее, а то я тебе башку прострелю, — рявкнула Бо-Катан. — Надо будет устроить разнос охране, что они тебя прохлопали. Сатин решительно преградила сестре дорогу. — Бо-Катан, не надо. Я сама с ним разберусь. Она сделала шаг к Кеноби, в ее глазах было что-то такое, что заставило его отшатнуться. — Ты не представляешь себе, — твердо сказала она, в ее словах были вызов и упрек, — сколько раз я хотела тебе сказать, что на самом деле чувствую, но так и не сделала этого — просто держала все в себе. Ты делал вид, будто ничего не происходит, в то время как я плакала в одиночестве в своих покоях, не понимая, за что ты так со мной. Вчера мне даже подумалось, что я бы хотела сделать тебе так же больно, как ты сделал мне, но я никогда не была такой жестокой. — А что я такого сделал? — джедай в недоумении захлопал ресницами. — Мне казалось, мы всегда были друзьями. До тех пор, пока вчера ты все не перечеркнула. — Мне, знаешь ли, тоже так казалось, — с невозмутимым видом парировала Сатин. — Ты знал, как я к тебе отношусь, и вместо того, чтобы прямо и честно сказать, что я тебе не нравлюсь, отвергал меня весьма своеобразно, постоянно утверждая, что ушел бы из своей навозной лавки… ой, прости, то есть Ордена Джедаев, скажи я хоть слово, а я все эти годы молчала, надеялась и ждала, не смея ничего требовать и лишать тебя свободы выбора. Вскоре после этого ты просто исчез и перестал подавать о себе хоть какие-то вести, хотя я места себе не находила. Знаешь, сейчас я понимаю, в чем дело — я тебе просто никогда не нравилась и не была нужна, но неужели было так трудно сразу объясниться и расставить все по местам, чтобы я не питала ложных надежд и не думала, что у нас может что-то получиться? Потом, когда твои друзья-республиканцы стали морить мой народ голодом, ты не только не сказал ни слова против, но и не соблаговолил мне хоть чем-то помочь — более того, даже не поинтересовался тем, как я тут живу и хочу ли я есть, хотя у меня очень часто целыми днями не было во рту ни крошки. Однако теперь ты утверждаешь, что мы всегда были друзьями, хотя с друзьями так не поступают. Теперь же, когда я осмелилась предпочесть тебе кого-то еще, ты делаешь обиженное лицо и говоришь мне гадости, словно я тебе чем-то обязана. Ну конечно, видимо, ты считаешь, будто можешь по собственному желанию любить или не любить, а тебя любить все равно должны. Так вот: с меня хватит. Убирайся отсюда и больше никогда не показывайся мне на глаза. Думаю, тебя еще больше огорчит новость о том, что я замуж выхожу. Теперь проваливай. Бо-Катан не выдержала и нажала на спусковой крючок, но промахнулась — выстрел отколол маленький кусочек стены рядом с головой джедая. — Не надо из-за меня никого убивать, — Сатин повернулась к сестре. — Пусть сам отсюда уходит. Уберите оружие. Мол и Саваж нехотя деактивировали световые мечи, Бо-Катан опустила бластер. Оби-Ван, окончательно стушевавшись под гневным взглядом мандалорской герцогини, развернулся, бросился к кораблю, который одолжил у своего ученика, быстро запустил двигатели и скрылся из виду. Мол подошел к Сатин, прижал ее к себе и коснулся губами ее щеки. — Он тебе ничего не сделал?! Не ударил?! Мандалорка почувствовала, что на глаза у нее снова наворачиваются слезы, но сразу же смахнула их и улыбнулась, пытаясь скрыть смущение и смятение. — Нет, просто наговорил всякого. Я уж испугалась, что дело кончится дракой, не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, даже он. Мол хотел было что-то ответить и утешить герцогиню, но тут внезапно запищал комлинк, который он носил на запястье. — Извини, я сейчас отвечу, это меня мой ученик вызывает, соскучился, наверное, — сказал он и нажал на кнопку. Тут глазам Сатин предстало голографическое изображение какого-то человека в ситхском плаще. — Хейдис, привет, как ты там? — радостно поприветствовал его учитель. — Плохо, — взволнованно ответил тот. — Вы там с Саважем сейчас на Мандалоре? Мол кивнул. — Что случилось? Ты сам где? — Недалеко от Кранта, — ответил Хейдис. — Генерал Танн очень серьезно ранена, и ей срочно нужна помощь. Мы не можем сесть на Корусканте, там республикоиды облаву устроили. Нам необходим госпиталь, чтобы там была хоть какая-то относительно приличная операционная. На Мандалоре есть годные больницы? Стоявшая рядом Сатин сразу поняла, что дело серьезное и не терпит отлагательств, а если речь шла о чьей-то жизни, она никогда не оставалась безучастной. Она тут же схватила Мола за руку и быстро заговорила, глядя на голограмму: — Хейдис, вы меня слышите? Я Сатин, герцогиня Мандалора. У нас есть отличный госпиталь, правда, плохо с медикаментами. Там на самом верху есть посадочная площадка, давайте мы с вашим учителем туда поднимемся, а вы попробуете запеленговать сигнал его комлинка и приземлиться. — Я вас понял, — ответил тот из-под надвинутого на глаза капюшона. — Идите туда, мы сейчас прыгаем в гиперпространство и скоро будем на месте. * Сатин поднялась на самый верхний этаж нового госпиталя Сандари и вылезла на посадочную площадку, держа за руку Мола. По дороге она с глубокой печалью смотрела на то, какая жуткая нищета теперь царит в этом здании, которое она возводила с надеждой на лучшее будущее для своего народа и с такой гордостью показывала Падме, Энакину и Оби-Вану… последнего она сейчас почти ненавидела. Как все было хорошо… и во что все превратилось. Оставалось лишь молиться, чтобы Хейдису удалось вылечить ту несчастную, которую он везет сюда. От Мола она узнала, что его ученик имеет медицинское образование и окончил знаменитый Корускантский университет, а ситхи еще и владеют всякими тайными техниками, так что надежда была. Мол тем временем думал не столько о беде, приключившейся с ученицей Дуку, сколько о том, что его затея удалась — и отчасти благодаря Хейдису, который вовремя обратил внимание своего учителя на мандалорскую красавицу, которая непонятно зачем тратила свою жизнь на мерзкого джедая. Интересно, когда она сказала Оби-Вану, что выходит замуж — получается, она приняла его предложение или просто хотела позлить этого недоумка? Сейчас Сатин казалась ему уже далеко не столь беззащитной, как поначалу — после ее разговора с Кеноби он думал, что в ней таятся огромная внутренняя сила, стальная выдержка и несгибаемая воля, и если ее разозлить, она способна поставить человека на место одним лишь небрежно брошенным взглядом. Какое-то время они так и стояли рядом и смотрели в небо. Сатин не выпускала его руки, а сам ситх не решался ни шевельнуться, ни нарушить тишину — он все еще думал, что ему так и не удалось пока что окончательно завоевать доверие мандалорки, несмотря на то, что между ними произошло. Теперь она уже не выглядела такой печальной и испуганной, и это вселяло в него надежду. — Ты говорил, что нашел своего ученика на Лото Миноре? — вдруг спросила она. — Я слышала, что это жуткая планета-свалка, населенная мусорщиками разных рас, для которых это единственный способ заработать себе на жизнь. Что же там делал одаренный ребенок? Мне прямо не верится в то, что он мог родиться у обитателей помойки. — Увы, но это так, — ответил Дарт Мол. — Хорошо, что там его не нашли джедаи. Они же не спрашивают ни самого будущего рыцаря, ни его родителей, хотят они или не хотят, просто берут и тащат ребенка в свой Храм. Ты сама видела, до чего доводит людей эта секта. После того, как Оби-Ван себя с тобой повел, у меня вообще сложилось впечатление, что он просто не понимает, что другим бывает больно и плохо. Вскоре они наконец увидели снижающийся корабль; его пилот, приглушив двигатели, аккуратно посадил его на площадку. Крылья шаттла приняли вертикальное положение, рампа опустилась, и на ней появился высокий человек в черном ситхском плаще с капюшоном; позади два медицинских дроида сопровождали капсулу, в которой лежала без сознания очень красивая женщина расы чиссов. Увидев своего учителя, Хейдис сдернул с головы капюшон и помахал ему рукой. Сатин про себя сразу отметила, что Дарт Мол куда красивее своего ученика — у того лицо совершенно простое, невзрачное, такого увидишь в толпе и на следующий день не вспомнишь, обычный парень с собранными в хвост блеклыми темными волосами. Сам Хейдис в свою очередь заметил, что его учитель и герцогиня держатся за руки. — Всем привет. А ты Сатин, да? Вы что, теперь вместе?! Круто, Еблан взбесится и взвоет! — он протянул ей руку. Мандалорка смутилась от такой бесцеремонности и хамства, но ничего не сказала и вежливо поздоровалась с Хейдисом, пожав ладонь молодого ситха. — В какую историю ты вляпался? — обеспокоенно спросил Дарт Мол. — Не я, а Танн. На нее ебанутый джедай с мечом накинулся и в живот его ей воткнул, а потом бросил умирать на необитаемой планете, теперь ей срочно нужна операция. Куда нам, кстати, идти? — Вниз по этой лестнице, — сдержанно ответила Сатин, — там вас ждут, я уже отдала распоряжения. Хейдис не выглядел злым, да и его учитель старательно уверял герцогиню в том, что этот юноша — добрый и замечательный человек, однако мандалорка сильно растерялась от его манер. Ну и ну — неужели Мол, который знает и учит его уже не первый год, так и не смог научить его вести себя прилично? Они знакомы две минуты, а он уже пару раз нецензурно выругался и не постеснялся озвучить, что догадался о возможном романе своего наставника. Шаттл пилотировал, по всей видимости, кто-то другой, потому что сразу после того, как Хейдис отправился с чисской в операционную, он поднялся в воздух и скрылся из виду. Дарт Мол слегка потянул герцогиню за руку. — Пойдем во дворец. Он справится, она выздоровеет. Тебе обедать пора. Сатин застенчиво опустила глаза. Еще утром ей казалось, что она совершила непростительную ошибку, переступив все мыслимые границы, но сейчас она чувствовала себя рядом с ним вполне уютно, хотя совсем недавно боялась, что ситх ее прикончит. — Пойдем. Мандалорка посмотрела на него так, будто чего-то ждала. Мол прижал ее к себе. — Так ты принимаешь мое предложение? Ты мне сегодня утром так ничего и не ответила, но потом сказала этому джедайнутому, что выходишь замуж, — на его лице застыло выражение тревожного ожидания. Она опустила голову, ее тонкие пальцы перебирали складки платья — Сатин все еще переживала из-за того, что все произошло так быстро, и она даже не успела привыкнуть к ситуации. — Принимаю. * Вечером Сатин легла довольно рано — она чувствовала себя слишком усталой физически и вымотанной морально после перебранки с Оби-Ваном, да и продолжительный голод все еще давал о себе знать — она постоянно ощущала слабость и желание сесть или лечь. Проснувшись утром, она глянула в окно и увидела, что солнце уже давно встало. Герцогиня умылась, оделась и вышла из своих покоев; заглянув в столовую, она поначалу решила, что там никого нет, и удивилась — все будто сквозь землю провалились, куда это они подевались? Даже Дарт Мол не навестил ее ночью — странно, конечно, но он, по всей видимости, понял, что она уже спит, и не решился ее тревожить. Тут она внезапно услышала странный шорох и, шагнув внутрь, увидела, что Дарт Хейдис нагло роется в одном из шкафов — теперь вместо черной мантии на нем была выцветшая от многочисленных стирок и зашитая во многих местах футболка и такие же потрепанные черные штаны. Потрясенная такой наглостью Сатин замерла на месте с открытым ртом, и тут молодой ситх ее заметил. — О, привет, — он поднял голову. — Как спалось? Мой учитель вчера, когда я освободился, хотел, чтобы я и твое состояние оценил, потому что тебя тут республикоиды голодом морили, но ты к тому моменту уже вырубилась. Герцогиня пару секунд молчала, потом наконец произнесла: — А та девушка, чисс? Она выжила? — Ага, все будет нормально, — Хейдис улыбнулся. — Мне мой учитель постоянно про тебя говорил, какая ты классная, рад, что мы с тобой наконец живьем познакомились, а у вас с ним все получилось, надеюсь, мы с тобой подружимся. Мы тут с графом Дуку уже придумали, как отплатить тому хуйлу, что бедную Танн порезало, но это уже чуть позже. — А я думала, вы с ней в госпитале, — тихо сказала Сатин. — К чему эти глупые церемонии, со мной можно на «ты». Скоро к ней пойду. Она пока что спит, пусть отдохнет, ей надо в себя прийти, а мне вот жрать хочется. Понимаю, что у вас тут с едой хуевато, но что-то я ничего, кроме пачки печенья, не нашел, да и та наполовину пустая, — с легким негодованием произнес молодой ситх. Сатин улыбнулась. — Не там ищешь. Это столовая. А кухня, куда вчера как раз свежие продукты привезли — в другом секторе дворца. — Ну и обстановочка у тебя тут, — ответил Хейдис с недовольной гримасой. — Ты ж герцогиня, не могла себе жилье покрасивей обставить. А портрет твой в зале — это вообще такая хуйня, что слов нет. Что-то в абстрактном стиле, бля, умел бы я рисовать, нарисовал бы тебя в нормальном виде, ты же на самом деле очень симпатичная. Разве у тебя такая рожа? Поначалу Сатин думала, не сказать ли Хейдису какую-нибудь колкость в ответ, но ее воспитали в совершенно иных традициях, и ее родители были благородными людьми, а не матерящимися мусорщиками, поэтому она просто не нашлась, что ответить — подобное даже не пришло ей в голову. — Вообще твоей жизни ничто не угрожает, — продолжал тем временем наглый ситх, оглядывая Сатин с головы до ног, — но дефицит массы тела, авитаминоз и анемия налицо. Месячные у тебя пока еще есть, не совсем пропали? Та чуть заметно кивнула. Что за неприличный вопрос едва знакомому человеку… хотя да, он же ведь на врача учился. — Тогда все в порядке. Поэтому давай-ка, жри как следует, может, ты проводишь меня на кухню и заодно пожрешь сама? — Ну ладно, пойдем, — герцогиня снова удивилась, что вокруг больше никого нет, и тут столкнулась в дверях с Дартом Молом. Тот улыбнулся и осторожно коснулся ее руки. — Ты так сладко спала, что я не решился тебя будить даже ради завтрака, — он перевел взгляд на своего ученика. — Хейдис, с ней все хорошо? Как там Танн? Тот поправил свой растрепанный хвост. — Да все нормально, я уж ей сказал — никаких необратимых последствий нет, не переживай, скоро оклемается. Танн тоже, мы вовремя успели, она скоро выздоровеет. А теперь пойдем на кухню, я есть хочу. Мол обнял ученика. — Что бы я без тебя делал. Правда, у меня для тебя не слишком приятные новости. Я сегодня рано утром говорил с владыкой Сидиусом, и он очень просит тебя пока что не возвращаться на Корускант. Об Эйле своей, к сожалению, тоже можешь забыть. Хейдис не то гневно, не то встревоженно сдвинул брови. — В чем дело? — Зря ты вчера на посадочной площадке капюшон снял. Там, оказывается, везде видеокамеры, они тебя благополучно и засняли, а некоторые из них передают изображение сразу в студии крупных новостных каналов — попал ты в Голонет и в государственные новости как наш сообщник. Племянница владыки Сидиуса теперь изображает ужас от того, что ты у нее работал, республикоиды прожужжали ей все уши тем, что она подвергала себя и пациентов неимоверному риску, находясь с тобой в одном помещении, а твою Эйлу Йода сейчас вовсю распекает перед советом секты. Юноша в ужасе закрыл руками лицо. — Бля, это ж надо так лажануться… Ну ладно, раз уж мне пока нельзя на Корускант и он в руках республикоидов, я тут у вас поживу. Дворец у вас большой, а хлеб я даром не ем — если что, я врач с дипломом Корускантского университета, в госпитале у вас поработаю. Сатин еще больше удивилась такой наглости — даже разрешения не спросил! — но промолчала. — Не велика беда, — продолжал он, — я все равно Корускант терпеть не могу, кто б его взорвал нахуй вместе с сектой джедаев и дармоедами-сенаторами. У вас тут на Мандалоре лучше. Особенно Орн Фри Таа с Рилота бесит. Сам орет, что его народ голодает, а над ним прикалываются все, кому не лень — видимо, распух от голода, что ни в одном кресле не помещается. Вечером Сатин застала Хейдиса за тем, что он нагло копался в одной из комнат в платяном шкафу. Вытащив оттуда кардиган покойного отца герцогини, он как ни в чем не бывало приложил его к себе, примерив на глаз, и сказал ей: — Думаю, мне подойдет, а то я с собой с Корусканта ничего из одежды не прихватил, хочу душ принять — так даже переодеться потом не во что. — Это вещь моего покойного отца, — бедная Сатин окончательно растерялась. — Ну и отлично, — тот беззаботно улыбнулся. — Теперь моя будет, трупу она все равно ни к чему, он за собой на тот свет ничего не потащит. Мы с ним, видимо, были одного роста и носили одинаковый размер, я себе, пожалуй, еще эти черные штаны возьму. Кстати, а у вас с моим учителем, как я понимаю, уже что-то было? Мандалорка опустила глаза, не зная, что ответить на подобное. — Если вдруг залетишь, помогу тебе с мелким, — пообещал юный нахал, — и вообще я аккуратный, вещи беречь умею, не пьянствую, не курю, не дебоширю, женщин не лапаю, поэтому не переживай, никаких проблем со мной у тебя не будет. Долгие годы герцогиня бережно хранила вещи, принадлежавшие ее покойным родителям, и теперь кардиган ее отца вот так вот запросто собирался напялить на себя этот дурно воспитанный, а вернее сказать — просто невоспитанный юноша! Однако сама она как раз всегда отличалась безупречными манерами, поэтому не стала ругаться с Хейдисом, а лишь показала ему, где ванная и комната для гостей, после чего ушла в свои покои. Дарт Мол, конечно, замечательный и они взаимно очень друг другу нравятся, но теперь придется терпеть в своем дворце этого жуткого хама, он еще и в госпитале работать собирается! Бедные врачи и медсестры, Хейдис же явно не в состоянии связать два слова без мата, а им это слушать придется. * Дарт Мол пришел к ней чуть позже и плотно закрыл за собой дверь. — Ты как тут? — он посмотрел на нее с беспокойством. — Ты сегодня хорошо ела? — Все в порядке, и обедала, и ужинала, — Сатин слегка улыбнулась. — Слушай, ну у тебя и ученик! — Вы с Хейдисом не поладили? — удивился он. — Да не то чтоб не поладили… что ж он у тебя за хам такой! Роется в моих шкафах, берет вещи без спросу… и я вообще-то женщина, а он совершенно не стесняется при мне сквернословить! Он взял ее руки в свои. — Сатин, послушай меня, — сказал он, — я прошу прощения за то, что он, возможно, шокировал тебя своим поведением, огорчил или расстроил, но в то же время, если можно, будь к нему хоть немного терпимее. Он действительно жуткий хам, и наша первая встреча началась с того, что он высказал мне все, что думает о джедаях, не стесняясь в выражениях. Ему тогда всего тринадцать было. Я ему и говорю — что ж ты такой маленький, а уже так ругаешься? Он родился на свалке, среди мусорщиков, с раннего детства выживал в нечеловеческих условиях и слушал сплошной мат. Странно было бы после этого хотеть, чтобы он прилично изъяснялся и вел себя как благородный господин из высшего сословия. Однако у него есть много других достоинств — я тебе уже говорил, что он не злой и довольно уживчивый, более того, если вдруг с кем-то случится беда, он не бросит его на произвол судьбы и всегда поможет. Единственный, при ком он стесняется ругаться — мой собственный учитель. Может, у Хейдиса и есть свои недостатки, но зато он, в отличие от того же Оби-Вана, не ведет себя как последняя мразь. Герцогиня кивнула. — Я, конечно, постараюсь… понимаю, что он тебе дорог, хотя некоторые его замечания меня окончательно в ужас привели. Взял вот так и напрямую спросил, что у нас с тобой было. Ситх только понимающе вздохнул. — Опять же, делай скидку на то, что он провел все детство на мусорной свалке. Разумные существа живут там в таких условиях, что тебе не снилось и в страшном сне, нормальных домов с окнами и дверями там просто нет, и дети мусорщиков порой видят то, что не предназначено для их глаз, потому что у их родителей нет никакой возможности где-то запереться, чтобы уединиться. Поэтому вопрос о том, как и почему рождаются дети, для Хейдиса был предельно ясен едва ли не с того момента, как он научился ходить и говорить, и он просто не понимает, чего тут стесняться. Если я в то время, когда понял, что женщины иногда приходят к моему учителю отнюдь не о политике беседовать, учился уже в средней школе, то для моего ученика это все — нечто само собой разумеющееся, да плюс еще медицинское образование свой отпечаток наложило. Врачу же по долгу службы постоянно приходится спрашивать пациентов об их личной жизни — вот и возникают всякие перегибы. Сатин, несмотря ни на что, все-таки было жаль юношу с мусорной свалки, и она понимающе кивнула. — Хорошо, я тебя поняла. Думаю, у нас с Хейдисом все-таки получится найти общий язык.