Алые мечи

Свободу, свободу мне дайте, свободу — Я птицею ввысь улечу! «Летучий корабль». В скором времени «мирная» жизнь секты джедаев омрачилась еще одной неприятностью: неизвестное лицо устроило теракт в их гнездилище. Поначалу по обвинению в данном преступлении арестовали какую-то даму из обслуживающего персонала по имени Летта Тармонд — супругу опознанного по ДНК террориста-смертника, и потребовали от нее назвать имя заказчика взрыва. Муся приказал применить к женщине меры форсированного допроса, от которых она быстро отправилась на тот свет, перед смертью успев-таки сказать, что теракт якобы организовал некий недовольный джедай. Глава секты безо всякого расследования обвинил в случившемся Асоку Тано, падавана Энакина Скайуокера, и приказал заключить ее под стражу на основании лишь того факта, что она разговаривала с арестованной незадолго до ее скоропостижной смерти якобы от острой сердечной недостаточности (вызванной побоями Мусиных прислужников, о чем сектант благоразумно умолчал и, сделав свое грязное дело, поскорее закопал тело во избежание лишних расспросов). Юноша, как того и следовало ожидать, был неприятно удивлен таким заявлением и не поверил в виновность Асоки, а сама она, будучи отнюдь не глупой, поняла, чем ей это грозит, и поспешила бежать. Многие джедаи в свою очередь тоже выразили сомнение в том, что теракт был делом рук падавана Энакина, но, будь они несколько умнее или зная о махинациях своего главаря, прекрасно поняли бы, в чем дело: магистр Винду терпеть не мог учителя Асоки, не доверял ему, видел в нем потенциального конкурента и всеми конечностями ухватился за первую подвернувшуюся ему возможность избавиться от неугодного члена Ордена. Рассуждал глава секты следующим образом: ныне мертвая Летта могла и солгать про джедая-террориста — любое разумное существо выдумает под пытками что угодно, лишь бы его оставили в покое, если тебя дубасят палкой с электрошокером, ты расскажешь всякие гадости даже про родную мать, а Асоку можно сделать удобным козлом отпущения, все равно проку от девки никакого, намеков она не понимает. То, что она сбежала в неизвестном направлении, лишний раз подтверждает ее виновность, сейчас ее схватят, ничего она никому не докажет, потом суд, трибунал, и прощай, строптивая дурочка. На основании этого можно будет начать копать и под самого Энакина — ведь если у мастера такая ужасная ученица, разве он может быть рыцарем-джедаем? Вон Квинлан Вос молодец, когда его поганая подопечная начала открывать не к месту рот, сам все понял и ушел, гнать не пришлось, а Скайуокер не такой, вон какой у него дрянной характер — наверняка пошел в папашу-ситха, по доброй воле Орден не покинет. Значит, надо действовать умнее — Энакин плохой учитель, воспитал предательницу, значит, и джедай из него плохой, один раз оступится — вон дорожка, и всего хорошего, ситхово отродье. С такими мыслями он поднял на ноги не только сектантов и армию, но и полицию, приказав им доставить Асоку в Храм Джедаев живой или мертвой. Сложившаяся ситуация была отнюдь не удивительна, поскольку кичащиеся своей высокой нравственностью джедаи на деле в основной массе люто ненавидели друг друга и со стороны напоминали пауков в банке, хотя сочиняли аналогичные байки про Орден Ситхов, забывая о том, что по себе окружающих не судят. Энакин тем не менее продолжал верить в то, что его ученица невиновна, и сам отправился на ее поиски, надеясь раздобыть доказательства, подтверждающие его правоту, убедить Асоку вернуться с ними в Храм и потом найти-таки настоящего организатора теракта. Бедная тогрута, не желая умереть в столь юном возрасте такой же жуткой смертью, как и Летта, пряталась на нижних уровнях Корусканта, где на нее случайно наткнулась Асажж Вентресс. Вопреки ожиданиям Асоки, она не попыталась зарубить ее на месте; выслушав девушку, ученица Дуку высказала ей все, что думает о джедаях, не стесняясь в выражениях, и предложила присоединиться к конфедератам или вообще стать ситхом-учеником. — Асока, я тебе серьезно говорю — ничего хорошего от этих тварей ждать не приходится, — настойчиво объяснила она. — Мне вот лично кажется, что они просто крайнего нашли — кого обвинить, а на деле взрыв этот — обычный несчастный случай по причине чьей-то халатности, наверняка поддатый джедай бутылку с пивом чекой гранаты открывал, вот все на воздух и взлетело, все они там бухают втихую, пока Зеленый Гоблин с Мусей не видят. К тому же сама посуди, мне кажется, что ты девушка неглупая, что тебе в этом Ордене светит? Ни к кому не привязывайся, спать по приказу, вставать по приказу, с парнями не встречайся, семью и детей не заводи, своих денег не имей, дома тоже, загуби всю свою жизнь и сложи голову на благо республикоидов, может, тогда кто добрым словом вспомнит. Мне вон мой учитель много веселого про свою юность и зрелые годы в Храме Джедаев рассказывал. Я, конечно, тебе не судья, мы, ситхи, никого к себе против его воли не тащим, если хочешь — пошли со мной, будешь моей ученицей. Та, несмотря на то, что чувствовала горькую обиду и разочарование, отказалась. — Спасибо, Асажж, но я с тобой не пойду, — возразила она. — Мне все-таки хочется найти доказательства, подтверждающие мою невиновность, и представить их Совету, да и мой учитель за меня волнуется, он мне верит. Нехорошо с моей стороны получится, если я возьму вот так вот и уйду от него к тебе, да я к тому же сомневаюсь, что ваше учение мне подходит. — Ну, дело твое, тебе выбирать, — ответила та, — возьми тогда на пару минут мой комлинк, свяжись со своим учителем, скажи ему хотя бы, что с тобой все в порядке и ты жива, а то нехорошо держать кого-то близкого в неизвестности. У меня безопасный канал, его республикоиды не прослушивают. Асока кивнула, но набрала код вызова не Энакина, а своей подруги Баррисс Оффи, которая тоже не верила в виновность тогруты — ей показалось, что учитель рано или поздно все равно ее найдет, а Баррисс сидит в Храме Джедаев и тоже переживает. Однако тут что-то снова пошло не так: когда Асока стала рассказывать подруге о своих злоключениях, та внезапно расплакалась и призналась тогруте в том, что это она устроила взрыв. — Я разочаровалась в Ордене, — сказала она, вытирая слезы краем накидки. — Джедаи уже давно не те, что прежде, и вся эта Республика, за которую мы так боремся, долго не протянет! Мы отказываем себе в праве на чувства, на жизнь… во имя чего? Ученица Энакина была совершенно ошарашена таким признанием, а в следующее мгновение, не успев еще отключить связь, успела увидеть, как в комнату к ее подруге пришли Винду, его верный подпевала Оби-Ван, Ки Ади Мунди, Йода и прочие сектанты с активированными мечами. Комлинк Асажж Вентресс, конечно, не прослушивался — в отличие от комлинка самой Баррисс Оффи, потому что глава секты джедаев хотел быть в курсе содержания абсолютно всех переговоров и переписки своих адептов, и Энакин чисто на интуитивном уровне поступил правильно, решив обсуждать свои семейные дела исключительно с глазу на глаз с Падме, а не по общедоступным каналам связи — только благодаря этому Мэйс Винду и Йода были еще не в курсе тайного брака сенатора Амидалы. — Ну и дурища твоя подружка, — выругалась наблюдавшая за всей этой сценой Асажж. — Если ее так от вашей секты тошнит, так чего к конфедератам вон, как Наат Рит, не сбежала? Можно было бы безнаказанно взрывать джедаев и еще получать за это ордена, почет и деньги, а теперь этой идиотке не жить. Кстати, тебе я тоже не советую в Ордене оставаться. Ты пока еще девушка молодая и никакого опыта с парнями, как я понимаю, не имела, а я тебе скажу, что мне поведение вашего свихнувшегося главаря очень не нравится. Думаешь, то, про что ты мне рассказала — это пустые придирки, потому что он просто тебя недолюбливает? Поверь опытной женщине, этот урод тебе на постель намекал. Он, кстати, известный извращенец, Эйлу Секуру тайком в туалете снимал и все фото потом в Голонет вывалил, наши разведчики постоянно его в злачных местах видят, в том числе и в притонах для любителей погорячее, так что вали оттуда, пока этот сбрендивший подонок и тебя во все дыры не отымел. — Что?! — испугалась Асока; слова Вентресс сильно ее озадачили, но теперь все сходилось. Магистр Винду не только ежедневно отчитывал ее за какие-то надуманные проступки, но и постоянно говорил ей очень странные вещи — например, предлагал прийти к нему в комнату и вместе помедитировать, если она будет чувствовать себя одиноко, а один раз даже похлопал ее пониже спины, чем вызвал сильное недовольство Энакина, но юная невинная тогрута, которой не исполнилось и восемнадцати, решила, что он просто шутит! Попрощавшись с Асажж, она отправилась искать своего учителя и вместе с ним вернулась в Храм Джедаев, где жутко недовольные сектанты принялись натянуто перед ней извиняться, однако Асока не купилась на их льстивые уговоры вернуться в Орден. — Вы обвинили меня непонятно в чем, даже не потрудившись собрать доказательства, — возмутилась она. — Хотела бы вам напомнить, что по закону любой гражданин Республики, подозреваемый в преступлении, считается невиновным до тех пор, пока не будут представлены неопровержимые улики, подтверждающие его виновность. Вы же как со мной поступили? До свидания, теперь обойдетесь без меня. Муся скроил обиженную гримасу, но крыть ему было нечем. Энакин, которому совершенно не хотелось терять ученицу, попытался ее удержать. — Асока, может, ты все-таки подумаешь? — попросил он. — Нам без тебя будет очень плохо. — Не «нам», а конкретно вам, — возразила тогрута, — мне, безусловно, жаль с вами расставаться, но терпеть подобное обращение я тоже не собираюсь. — Куда теперь пойдешь? — поинтересовался Энакин. — Тоже к конфедератам, как Наат? — Нет. Домой на Шили вернусь, может, моя семья меня еще помнит. Конфедераты пусть сами по себе живут, я их идей не разделяю. Баррисс вот жалко, что она натворила… что же с ней теперь будет? — Сенат и Верховный канцлер настаивают на публичном суде, я сам слышал, как они обсуждали это с магистром Винду, — ответил ее учитель. — Боюсь, что ее ждет высшая мера. — Бедная, — сочувственно произнесла добросердечная Асока. — Может, она и преступница, но мне все равно ее жаль. — По правде говоря, — внезапно поделился с ней молодой джедай, — мне иногда тоже очень хочется уйти из Ордена, но я на такой шаг, наверное, все же никогда не пойду. Удачи тебе. Попрощавшись со своей ученицей, Энакин вернулся в Храм Джедаев, но там его ждал очередной сюрприз: его давний боевой товарищ и земляк А’Шарад Хетт тоже объявил Мэйсу Винду о намерении покинуть Орден и собирал немногочисленные пожитки. — А ты-то чего? — удивился теперь уже бывший учитель Асоки. — Тебя кто обидел? Что-то мне это все больше не нравится… — Прости, Эни, ты мне, конечно, друг, но я больше не собираюсь играть в игру «все в порядке», когда это совсем не так, — ответил тот, доставая свою маску тускена. — Дома, на Татуине, я был совершенно свободен. Здесь мне в прямом и переносном смысле слова нечем дышать. Я возвращаюсь на родную планету, к своему клану. Надеюсь, что и они меня не забыли, как тогруты Асоку. Удачи, может, еще как-нибудь и свидимся. Прилетишь вон родных навестить, заглядывай и ко мне в гости. Угощу обедом, посидим вечерком у костра, послушаешь наши сказания, может, изменишь свое мнение о тускенах. А’Шарад Хетт принадлежал к человеческой расе, но все детство провел на Татуине в тускенском клане и даже по прошествии многих лет в душе считал себя тускеном, хотя его родителями были бывший джедай Шарад Хетт и женщина по имени К’Шик, еще малышкой подобранная кочевниками в пустыне. С раннего детства он обучался различным джедайским навыкам у своего отца, а впоследствии, когда Шарад Хетт погиб в бою, а его жена — во время песчаной бури, решил сам стать джедаем и пошел в ученики к Ки Ади Мунди. Даже будучи членом Ордена, он соблюдал некоторые обычаи своего народа, в том числе довольно долго носил традиционную тускенскую маску, из-за чего однажды сильно поругался с Энакином — тот люто ненавидел тускенов из-за своей матери, а А’Шарад Хетт обвинил его в том, что он совершенно не понимает и не хочет понять их культуру. — Да, у нас есть обычай, — подтвердил он, — достигший совершеннолетия член клана должен подтвердить свою состоятельность, убив некое живое существо. Я, например, готовился к тому, чтобы прикончить крайт-дракона, многие мои товарищи, кто не так в себе уверен, выбирали добычу попроще, какого-нибудь там рососпинника, но на людей и прочих разумных существ никто из нас не охотился, напротив, тускены вон мою маму спасли и воспитали — она была дочкой рабыни, ее хозяин отказался кормить лишний рот и велел ей мою будущую мать в пустыне на верную смерть бросить. Не повезло твоей на каких-то недоумков нарваться, так не все же тускены такие! Среди человеческой расы тоже много моральных уродов, которые по ночам прохожих убивают и грабят, давай все вон будут думать, что и мы с тобой этим себе на жизнь зарабатываем! Энакин, впрочем, был вполне разумным человеком и смог понять, что никто не обязан отвечать за чужие преступления, поэтому впоследствии они с А’Шарадом все же нашли общий язык и даже подружились. Их сближению способствовало и то обстоятельство, что Хетт, как и его приятель, был превосходным пилотом: в битве на Джеонозисе он, например, управлял джедайским истребителем в качестве огневой поддержки с воздуха. — Обязательно загляну, — пообещал Энакин. — Если тебе не трудно, кстати, по дороге домой зайди к моему отчиму, передай ему от меня хотя бы привет, мы вон с Оуэном связывались, он говорит, отец тяжело болен, почти при смерти, у него рак лимфы с метастазами во все органы, врачи бессильны. Я бы и сам на Татуин слетал, но меня при наличии даже такой уважительной причины магистры Йода и Винду никуда не пускают, говорят — с них хватило той истории с моей мамой! — Что, опять привязанности? — съязвил А’Шарад, надевая маску. — Вот поэтому я и ухожу из Ордена, пусть катятся к лысой банте. Я устал их посылать, помню, как они от меня требовали косу отрезать, дескать, не по уставу, хотя это наша национальная прическа и гордость любого тускенского воина, я там без косы буду смотреться примерно как на улице Корусканта без трусов! Теперь и к собственному больному отчиму слетать нельзя, что еще нельзя — умереть без приказа Йоды? Я себе так и представляю картину: убили тебя сепаратисты, а Йода стоит и вещает — как умереть посмел ты, юный Скайуокер? Ладно, если без шуток, я обязательно зайду к Клиггу. Тускены всегда держат слово. Пожав товарищу руку на прощание, А’Шарад Хетт направился к взлетно-посадочной площадке. Он не сказал Энакину самого главного: покинуть Орден Джедаев его заставили не только постоянные бессмысленные придирки наставников и удушающие правила. Совершенно случайно он узнал о том, что убийцей его отца была вовсе не охотница за головами Орра Синг. По приказу магистра Йоды с Шарадом Хеттом, самовольно покинувшим секту, разделался не кто иной, как наставник А’Шарада Ки Ади Мунди. Сейчас бывший джедай не решался пойти один против всех, да в этом и не было никакого смысла. Для себя он решил, что вернется на родную планету, дождется удобного момента и отомстит цереанскому подонку за своего отца. Обязательно отомстит. И Йода получит по заслугам. И магистр Винду. Дело только за временем. * Согласно действующему законодательству, Баррисс Оффи должна была предстать перед судом, однако никакого открытого слушания с предъявлением общественности всех доказательств ее вины не получилось: преступница просто исчезла, а глава секты джедаев спокойно сообщил канцлеру о том, что Баррисс была якобы убита храмовой стражей при попытке к бегству. Никто из сенаторов не придал этому значения — все знали, что изменница крайне опасна, может, оно и к лучшему, что она погибла! — но на деле все обстояло несколько иначе. Уход Асоки и А’Шарада из Ордена вызвал у Винду очередной внеплановый приступ ярости — неудивительно, ведь у извращенца уплыла из-под носа очередная добыча, а в лице Хетта секта лишилась одного из лучших пилотов! — и поэтому он поспешил сорвать злобу на первой попавшейся жертве, а под руку как нельзя кстати подвернулась негодяйка Баррисс, запертая по приказу предводителя сектантов в подвале Храма. Дать главе джедайского гнездилища достойный отпор девушка была не в состоянии, поскольку меч у нее отобрали и надели на нее шоковый ошейник и наручники, а Винду, воспользовавшись ситуацией, сначала со всей силы ударил ее кулаком по лицу, после чего долго и от души пинал ногами. Она кричала не своим голосом и звала на помощь, но это было совершенно бесполезно — сектанты благоразумно сделали в своем любимом месте наказания провинившихся юнлингов и падаванчиков хорошую звукоизоляцию, так что никто не слышал ее воплей. Баррисс лежала на холодном полу, не шевелясь и не сопротивляясь, она лишь свернулась клубочком, стараясь уберечь от травм жизненно важные органы, и закрыла руками лицо, но глава секты и не думал прекращать. Поразмыслив пару секунд, он активировал шоковый ошейник и не отключал его до тех пор, пока не заметил, что девушка потеряла сознание, а под ней растеклась лужа мочи. Недолго думая, садист поднял ее с пола за волосы, несколькими пощечинами привел в чувство и ткнул ее в эту лужу лицом с такой силой, что едва не сломал ей нос. — Грязная дрянь, — злобствовал он. — Ты заслуживаешь худшего! Притащив два ведра ледяной воды, он вылил их на мириаланку; вода была настолько холодной, что у девушки перехватило дыхание. Не выдержав, она тихо заплакала; Винду мерзко ухмыльнулся, радуясь возможности удовлетворить свои садистские наклонности. Если бы он позволил сенаторам устроить над Баррисс публичный суд, ее однозначно признали бы виновной и попросту как можно быстрее расстреляли, но он не мог упустить потрясающий шанс заставить безмозглую мерзавку испытать на собственной шкуре то, что она однозначно заслужила. Конечно, она рано или поздно все равно сдохнет, но пусть помучается, желательно подольше, она недостойна быстрой смерти. — Чего воешь? — Винду с наслаждением пнул ее носком сапога в бок. — Так тебе и надо. Сил подняться и хотя бы сесть у Баррисс просто не было, она никак не могла прийти в себя после пытки шоковым ошейником и так и лежала в ледяной луже, безвольно раскинув руки, а Винду дал ей еще одного пинка. — Теперь твое место здесь, — рявкнул он. — Умрешь ты, я так думаю, еще не скоро, но большого мира уже не увидишь. — Я была права, — прохрипела девушка, когда поняла, что язык и голос все-таки хоть как-то ей повинуются. — Вы и есть самое настоящее зло. Ситх на вашем месте убил бы меня сразу. Надо было весь Храм взорвать. Жаль, что я уже не увижу гибель Республики, но правда восторжествует. — Ну ладно, посмотрим, как ты через пару дней запоешь, — ухмыльнулся сектант. Баррисс услышала, как Винду уходит и, захлопнув за собой дверь, блокирует замок; холод пронизывал ее до костей, и она дрожала в промокшей до нитки одежде. Если бы она раньше знала о том, что произойдет, то просто сбежала бы из Ордена в неизвестном направлении или даже не далась бы им в руки живой… хотя живой, зная нрав Винду, она все равно отсюда уже не выберется. Немного придя в себя, она все-таки смогла сесть, вылезти из лужи, найти в своей темнице относительно сухое место и выжать свою длинную накидку. Раздеваться она не стала, думая о том, что даже в мокрой одежде будет хоть немного теплее — в подвале царил жуткий холод, и ночь в этом ледяном аду вполне могла обернуться для нее воспалением легких. Ни еды, ни воды ей, как того и следовало ожидать, не оставили, но попить при необходимости можно было даже из грязной лужи. Однако хуже всего были отчаяние и беспомощность: раньше, попадая в трудные ситуации, она могла надеяться на то, что ее спасут Асока, Энакин, мастер Луминара, после того, как ее преступление раскрылось — что ее убьют быстро! Теперь Асока наверняка уже далеко, у себя на Шили — Баррисс еще успела услышать ее последний разговор с джедаями, остальные думают, что изменница мертва, и никто не придет, чтобы вытащить ее из темницы безумного Винду. Надежды больше не было.